Тимошина проза (сборник) - Олег Зайончковский

– Как дельа? Хорошо? – спрашивает он по-русски.

Да уж, с немкой ее не спутаешь. Марина меняет позу, перекладывая иначе ноги.

Вообще-то Марина сюда приехала не для того, чтобы покорять мужчин. Если бы она планировала курортный роман, то отправилась бы не в Египет. Она совершенно не виновата в том, что мужчины поглядывают в ее сторону. Тем более что на пляже достаточно есть особ и помоложе, и побойчее. Может быть, дело в том, что Марина лежит одна, а молодые особы разобраны. Но не хотелось бы думать так. Факт остается фактом: мужским интересом она здесь не обделена. Даже немного обидно, что этого не может видеть Маринин муж. То-то зафыркал бы он и заерзал на своем диване. От нечего делать Марина прикидывает гипотетические возможности. Пока только два персонажа мужского пола попали в поле ее внимания – это давешний любезный немец и сегодняшний грациозный разносчик сока. Кого бы она предпочла чисто гипотетически? Египтянин, наверное, горячей, он моложе и не потеет. А немец… кстати, вон он, выходит из моря – немец не только хорошо воспитан, но и очень фактурный мужчина. Однако здравый смысл останавливает бег фантазии. Отношения с египтянином стоили бы Марине денег, а у немца обременение в виде фрау. Так что роман у нее не получился бы даже гипотетически – ни с Африкой, так сказать, ни с Европой.

Для чего вообще нужны подобные приключения? Кому-то надоедает быть постоянно хорошей девочкой в то время, как этого никто не ценит. Кому-то хочется, чтобы позавидовали подруги, которых мужья одних в отпуск не отпускают. А у кого-то курортный секс просто входит в оздоровительную программу. Марина не попадает ни в одну из перечисленных категорий. Она предпочитает быть с совестью своей в ладу, а ее единственная подруга живет в разводе и оздоровляется сколько хочет даже без выезда из Москвы. Так что можно сказать, что Марина на отдыхе представляет собой как бы вещь в себе. В чудный загар облекается ее тело, но только для визуального предъявления.

С высоты безмятежной самодостаточности Марина благосклонно оглядывает окружающее человечество. Люди кажутся трогательными, когда голые. Они без конца хлопочут: намазывают друг друга кремом, милуются, или ссорятся, или просто треплются, или утирают сопли детям, которые произошли от них. Если же кто-то замер, то это значит, что человек спит или загорает. Но ни у кого в Марининой зоне видимости нет ничего на лицах, что выдавало бы работу мысли. Люди, когда они голые, судя по всему, глупеют.

Впрочем, и созерцание – это тоже не то чтобы интеллектуальный труд. Есть у Марины время, чтобы поразмышлять о чем-нибудь, да не хочется. Можно попробовать разобраться в самой себе, да только надо ли? Начнешь и не кончишь, а лишь настроение себе испортишь. Научно доказано, что никакая вещь, в себе она или не в себе, постигнуть себя не может. Для досужего размышления подошла бы какая-нибудь отвлеченная тема, но ничего такого Марине не приходит в голову. Наоборот, в голову просится то, о чем думать бы не хотелось. Это набор неприятных, несвоевременных тем и дум, которые она нечаянно вывезла из Москвы. Ненужные мысли постоянно рядом и лишь караулят момент, когда бы забраться Марине в голову. О том, что в ее конторе объявлены сокращения, о том, что она, потратившись на Египет, опять пролетела с покупкой шубы, о том, что с мужем у них не осталось друг к другу чувств, и о том, что не за горами климакс. Нет уж! Чем углубляться в такие темы, лучше придумывать себе роман. А еще того лучше пойти купаться.

Египтяне на палубе своего суденышка установили помпу и после долгих усилий пустили в ход. Помпа откачивает и выливает в море воду, которая в том же объеме поступает обратно в суденышко. В результате ничто не меняется – ни уровень затопления египетского суденышка, ни уровень моря. Помпа негромко цикает, море шуршит волнами, дети и девушки взвизгивают в прибое. Мирная, размягчающая обстановка. И вдруг – ужасающий грохот обрушивается с небес. Над головами разнеженных отдыхающих проносятся два истребителя. На пляже немало вздрогнуло голых тел. Что это было? Не успевают отдыхающие прийти в себя, как новая пара боевых машин прошивает небо и катятся за ними громы. Поразительно, какая мощь. Должно быть, такие моторы немало жрут керосина.

Вот и еще ненужная тема для размышлений. Так неспокойно сегодня в мире, что египтяне слетываются на всякий случай. Спустя какое-то время в воздухе появляется вертолет, похожий на автобус с двумя винтами. Американский винтажный летательный аппарат, знакомый по старым антивоенным фильмам. Хлопая лопастями, он пролетает над пляжем и удаляется в сторону горизонта. Отдыхающие уже начинают терять к нему интерес, как вдруг вертолет, словно пригоршню конфетти, выбрасывает парашютистов. Они медленно куда-то сыплются за край воды. Там, где канут парашютисты, над горизонтом вырастают дымки со шляпками, и скоро оттуда доносятся такие звуки, будто кто-то ходит по железной крыше. Это, наверное, у египтян учения, ведь не войну же они затеяли на самом деле. Видимо, там у них какой-нибудь полигон на острове. Тем не менее у Марины душа делается не на месте.

Впрочем, можно ко всему привыкнуть. За горизонтом по-прежнему продолжается милитаристская суета; там отважные египтяне бомбят песок и крушат кораллы, сами с собой отрабатывая взаимодействие. Ну и пусть. На Марину снова нисходят покой и нега.

Сегодня сработал эффект неожиданности, главный козырь любой боевой операции. Но больше Марину не напугает египетская военщина. Если маневры завтра возобновятся, надо их просто включить в распорядок дня, как перевертывание суденышка.

На закате Марина спускает флаг, то есть отвязывает от столбика свое парео. Время складывать пляжные принадлежности и отправляться в номер. Вернувшись к себе, Марина первым делом принимает душ и осматривает себя на предмет загара. Теперь ее тело выглядит так, словно принадлежит двум разным людям. Это в порядке вещей, хотя и забавно смотрится. Налюбовавшись собой, она завертывается в полотенце и усаживается в креслице. Рядом на журнальном столике «Хеннесси» и сигареты. Всё приготовлено, и сама Марина готова отдохнуть от отдыха. Остается лишь справиться в телевизоре, не случилось ли сегодня в мире чего-то такого, что ее касается.

Минута нужна телевизору, чтобы, нагревшись, заговорить. Еще с минуту в мозгу Марины совершается осознание. Новость есть, и она ужасная: сегодня упал самолет с россиянами, и не где-нибудь, а в Египте. Телевизор наполняет номер трагическим бормотанием – разными домыслами и комментариями. Этим вечером Марина выпьет больше «Хеннесси», чем обычно.

Русские больше не улыбаются; впрочем, они и раньше не отличались улыбчивостью. Египтяне выглядят слегка смущенными. Немцы только посматривают с любопытством. Их учили, конечно, сочувствовать чужой беде, но русские наверняка виноваты сами. Как бы то ни было, жизнь в отеле, разумеется, продолжается. Всё идет своим чередом: ужин, детская дискотека, а потом непременное шоу на египетско-немецкий вкус. Вечерняя здешняя шоу-программа не повторяется чаще чем раз в неделю. Так задумано, чтобы отдыхающие не скучали и чтобы у них в отеле дни не слились в один. Но для русских и так этот день вряд ли сольется с другими. Им сегодня не хочется знать, чем египтяне развлекают немцев – танцами живота или юмористическим переодеванием мужчин в женщин. В этот вечер отель поделился на две неравные части: большая наслаждается танцами с переодеваниями, меньшей выпали переживания. Естественная пропорция для отеля с немецким преобладанием.

Марина не может отделаться от чувства несправедливости. Кому это нужно, чтобы самолеты падали, и чтобы наши российские самолеты? А люди, погибшие россияне, – они уже не похвастают перед знакомыми своим загаром и не расскажут о том, как отдохнули в Египте. Эти люди уже не выйдут после отпуска на работу и вообще не узнают, какая у них впереди была бы жизнь. Грустные мысли не составляют логических построений, а просто цепляются друг за дружку. Для кого-то сегодня всё было кончено, а для кого-то нет. Кому-то еще предстоит трудная жизнь после отпуска.

На фоне трагедии и после «Хеннесси» в Марине не то чтобы происходит переоценка ценностей, но что-то все-таки происходит. Сегодня она общается с другими русскими. Конечно, ни нового, ни толкового ничего русские не говорят, но между ними чувствуется единение. От души у Марины отлегло немного. Ночью, еще не в состоянии спать, она курит на балконе номера. Небо в Египте черным-черно, а мысли у Марины светлые, хотя и грустные. Глядя на огоньки пролетающих самолетов, она думает о своих родных: о муже, о сыне, о маме. Больше-то у нее никого и нет.

Это настолько по-человечески – утешаться светлыми мыслями в час трагедии. Если горький факт отменить нельзя, значит, можно его засахарить. Когда происходит теракт или даже обычная катастрофа, неравнодушные люди обнимаются крепче и возлагают кукол к импровизированным алтарям. Начинают теплее думать о родных и близких. Больше заботятся о безопасности, усиливают досмотр. Что же еще они могут поделать? Каждая катастрофа – это уведомление оставшимся пока в живых: мементо мори. Как избавиться людям от страха смерти, к какой прислониться вечности? Только к морю и остается – все остальные виды вечного люди отменили сами.