Тимошина проза (сборник) - Олег Зайончковский

Чемоданная ручка повязана яркой ленточкой, будто шея любимой собачки, но это сделано не для красоты, а для будущего опознания.

Аэродром похож на ладонь, с которой взлетают, как птички, и куда садятся доверчиво аэробусы. Гул их моторов почти не слышен в здании аэропорта; только видно через стекло, как одни приземляются осторожно, а другие вспархивают, подбирая лапки.

По эту, аэродромную, сторону терминала происходит движение, непонятное непосвященному. Смешные приплюснутые толкатели самолетов и другая ярко окрашенная спецтехника ездит туда-сюда, но не как попало, а в соответствии с линиями разметки. Ярко окрашенные спецчеловечки управляют сложными механизмами. Аэропорт, он весь функционирует, словно отлаженный механизм. Если б еще пассажиры были все как Марина Викторовна, то есть ходили бы строго по стрелкам и слушали объявления, здесь вообще не случалось бы никаких недоразумений. Но среди пассажиров всегда найдутся такие, что встрянут соринками в точные шестеренки. Парочка идиоток запокупается в дьюти-фри или чей-то ребенок вздумает опорожняться в то время, когда объявлена уже посадка. Марина Викторовна тоже женщина и тоже мать, но ей претит такая неорганизованность. Перед отлетом земные дела должны быть завершены заранее.

Лобастый авиалайнер напоминает какое-то океанское существо. Он и есть обитатель воздушного океана, вынырнувший сверху вниз. Сейчас у Марины Викторовны есть возможность увидеть его в лицо. Обычно она рассматривает придирчиво, свежий ли самолет и нет ли на нем заплаток и потеков ржавчины. Вообще-то она в авиации ничего не смыслит, но просто немного нервничает перед полетом. Скоро Марина Викторовна погрузится в самолетную обнимающую утробу, словно вернется в хранимое предсознанием эмбриональное состояние.

Есть у Марины Викторовны легкая клаустрофобия, но в общем-то ей всё равно, у окна сидеть или нет. Если бы она летела с мужем, он бы, конечно, таращился в иллюминатор. Ему, как мужчине, свойственна бесцельная любознательность. Но муж далеко отсюда и продолжает стремительно удаляться. Под крылом самолета съеживается Москва, заволакивается дымкой. Марина Викторовна медитирует с леденцом во рту. В течение полетного времени ей предстоит перейти в иное качество: насколько возможно, освободиться от бремени возраста, стать из Марины Викторовны Мариной просто – без отчества и без забот.

В спинках кресел для пассажиров встроены персональные медиацентры. Те, кто хочет отвлечься и релаксировать, могут смотреть киношку или слушать музыку; для тех же, кому нужна иллюзия, что они контролируют ситуацию, выкладывается в реальном времени маршрут полета. На экране показано, как самолет на своем пути огибает неспокойные регионы планеты. Где-то внизу, на дне, копошится и ссорится само с собой нелетающее человечество, но с высоты десяти километров эта активность уже практически незаметна. Преобладающая картина мира, видимая в иллюминатор, выглядит как ослепительная комбинация голубого с белым. Созерцание горних величественных пейзажей помогает преображению Марины Викторовны.

А обед на борту помогает скоротать полетное время: за едою Марина минует Черное море и Турцию. Питание в самолетах бывает разное, в зависимости от экономического положения авиационной компании. Но оно непременно в себя включает плавленый сыр «Дружба». Это традиция наших авиалиний, как для швейцарских горячие булочки, а для турецких орешки. Сыр этот кушать необязательно, но если вздумаешь, то узнаешь, какой он прыгучий и крепкий.

После обеда Марина слегка откидывает спинку кресла. Медиацентр информирует, что она пролетает над Средиземным морем. Конечно, оно показано без подробностей, но Марине и так известно, что оно из себя представляет: его повидавшие виды воды сейчас бороздят круизные лайнеры, набитые гедонистами, а также резиновые посудины с изголодавшимися беженцами. Средиземное море Марину в общем-то не привлекает, хотя оно и обставлено разными античными древностями.

Опали, как взбитые сливки, истаяли облака Европы. Небо над Африкой голое, а земля ее бурая и бесплодная, не похожая даже на песочный торт. Только Нил извивается, как змея с разможженною головой. Неужели это всё та же наша планета, обитель жизни? При виде спаленных солнцем колючих угрюмых гор хочется минералки.

И однако, марсианские эти горы служат преддверием земного рая. Скоро авиалайнер начнет снижение. Пора пристегнуться Марине и в рот положить леденец. Евреи блуждали сорок лет в пустыне, а ей предстоят всего-то пятнадцать минут относительного дискомфорта. Зато когда самолет приземлится – будем надеяться, благополучно, – Марина выйдет из чрева его, как бы рожденная заново.

Аэродром Хургады военно-гражданского назначения. На полях его притаились, словно тарантулы в норах, истребители в капонирах. К счастью, они туристами не питаются и, кажется, даже наоборот, обеспечивают безопасность. Тем не менее такая близость чужой боевой авиации настораживает и слегка тревожит.

Самолет приземлился и отрулился; турбины его умолкли, устало распластались крылья. К нему подкатывает приставная лестница, а за ней автобусы. Покуда вокруг самолета длятся хлопоты, внутри него происходит мобилизация. Но вот наконец отворяются его люки. Самолет, как большое живородящее существо, прямо в Африку выпускает несколько сот возбужденных засидевшихся россиян. Наши люди, попавши в непривычную для себя реальность, инстинктивно делаются решительными и хищными, как свежевылупившиеся крокодильчики.

Русские молодцы; они очень быстро ориентируются в неразберихе хургадского аэропорта. Египетская администрация подбрасывает им задачки, а русские их раскусывают. Времени на тратя даром, русский папа бросается к визовому окошку, дети вцепляются в хвост очереди на контроль, а мама уже заполняет идиотские египетские туристические анкеты. Ей досталось самое трудное: вспоминая латинские буквы, мама грызет авторучку. Впрочем, какая разница, ведь египтяне в латинице смыслят не больше, чем она сама. Можно писать на листочках произвольную абракадабру.

В человеческом водовороте ловят рыбку решалы с бейджиками. За каких-нибудь двадцать долларов они всё устроят без очереди. Это было бы возмутительно, если бы не было так смешно. Русские у них не ловятся.

Но наконец-то осуществлены все египетские формальности. Со свежим штампиком в загранпаспорте Марина торопится встретиться с собственным чемоданом. Вот запущен уже транспортер и поползла чемоданная вереница. Марина поедает ее глазами, ждет не дождется, когда покажется ее единственный.

Дальше всё будет не так волнительно. Скоро Марина выберется из хаоса и попадет в надежные руки отечественного туроператора.

Чемодан отправляется в брюхо автобуса, но она сама в автобус войти не торопится. Ей хочется постоять на воздухе, понежиться под африканским солнцем и выкурить сигаретку для полноты блаженства. На душе ее делается легко; в эту минуту она даже не просто Марина, а просто женщина, не утомленная солнышком. И вот уже кто-то, стоящий рядом, протягивает зажигалку – просто мужчина проявляет к ней свое мужское внимание.

Автобус, наполненный щебетанием гида, развозит отдыхающих по отелям. Дорога бежит параллельно морю: справа горы, острые, как акульи зубы, слева череда резортов и впечатляющих парадизов. Время от времени их автобус сворачивает налево и, лавируя в аллеях пальм, подкатывает к подъездам. Марина из окна автобуса рассматривает фасады чужих отелей. Их названия ей знакомы, потому что, собираясь в отпуск, она мониторила предложения. Эти отели Марина отвергла по тем или иным причинам, и надо теперь воочию убедиться, что она поступила правильно.

Но кто-то уже высаживается – те, кто сделал неверный выбор. Ох уж эти наши русские, как еще много в них наивного дурновкусия! Любят, чтобы их встречали позлащенные сфинксы и нефертити, а того, что на въезде кривой шлагбаум подвязан бельевой веревкой, даже не замечают. Ну и будет им переполненный ресторан с дурным питанием, тесный пляж, до которого топать долго, как тем евреям из Библии, и невоспитанный персонал. Впрочем, русским такие мелочи нипочем. Две недели пролетят как сон, и вернутся они в свою Россию загорелые, просоленные и премного довольные.

Марина же выбрала себе отель небольшой и не слишком пафосный. Однако не дураки составляют рейтинги. В нем, по отзывам, неплохая кухня, а также песчаный пляж и европейский менеджмент. И, что существенно, наших русских в этом отеле мало. Попадая куда-нибудь на курорт, немец тянется к своим немцам, француз ко французам, если найдет, а Марине, наоборот, хочется от соотечественников отдохнуть.

Но помимо всего перечисленного, для окончательного комфорта важно добыть себе номер поближе к морю. Это делается при регистрации на ресепшене. Чтобы служащий-египтянин понял, о чем вы просите, надо дать ему двадцать долларов. У Марины достаточный запас английского и валютных резервов хватит, чтобы хорошо устроиться.