Сожженная Москва - Григорий Данилевский

- Где же вы возьмете новые? - спросил Илья, - наш казенный театр, слышно, совсем сгорел...

- Отыскались на это у них мастера; занавес будет вовсе новый, парчовый, из риз, а заместо люстры - паникадило.

Тропинин ушам своим не верил. "Что он? раскольник, что ли? подумал он. - Да нет, те еще более почтительны к вере".

- И вы, как рисовальщик, - продолжал Находкин, - притом же, зная их язык, могли бы им помочь. Вас в таком разе оденут, накормят; ну, смилуются, а то и вовсе выпустят. Мы же с тятенькой тоже постараемся, и завсегда.

Тропинин, поборая в себе злобу и негодование, молча мыслил: "Неужели же этот муниципал и в самом деле поможет мне освободиться?".

- Согласны, барин? - спросил Находкин.

- На что?

- Помочь в декорациях и в прочем...

- Согласен, - ответил со вздохом Илья.

- И дело-с. Оченно рад! А таперича, значит, по порядку, мы вас отправим к Григорию Никитичу.

- Кто это?

- На Мясницкой, книгопродавец Кольчугин. Он ныне, по милости анпиратора Бонапарта, покровителя, так сказать, наук-с, тут назначен главным квартермистром для призрения неимущих и пленных. Там и Сокольницкий... Тятенька, вы здесь? - крикнул Павел в соседнюю комнату.

- Здесь, что те? - отозвался оттуда голос. Павел скрылся за дверью и минуты через две вышел оттуда с отцом. Петр Иванович Находкин, невысокий, рябой и лысый старик, с узкою, клином, бородою, был в купеческом кафтане до пят, в высоких, бутылками, сапогах и также с белым шарфом через плечо.

- Поступаете? - спросил он, взглядывая на Илью маленькими, зоркими глазами.

- Ваш сын предлагает.

- Павел говорят дело, - произнес старик, - все мы под богом, не знаем, как и что. В этот киятер уже поступили, из наших арестованных, скрипач Поляков и вилончелист Татаринов. Не опасайтесь, не останетесь... а мы добро помним-с...

Тропинин и Карп, с запиской сына Находкина и с жандармом, были отведены на Мясницкую. Здесь, у подъезда длинного каменного дома, где помещался заведовавший частью секретных сведений генерал Сокольницкий, стоял караул из конных латников. Илью и его спутника ввели в большую присутственную комнату. Несколько военных и штатских писцов сидели здесь над бумагами у столов. За перегородкой, у двери, переминаясь и охая, стояла кучка просителей - бабы, нищие, пропойцы и калеки. Илья сквозь решетку узнал Кольчугина, у которого не раз, еще будучи студентом, он покупал книги. Он ему протянул письмо Находкина. Стриженный в скобку и без бороды, Григорий Никитич, заложив руки за спину, стоял невдали от перегородки, у стола, за которым горбоносый, бледный и густо напомаженный французский офицер, с досадой тыкая пальцем по плану города, спрашивал его через переводчика о некоторых домах и местностях Москвы. Учитель математики переводчик, плохо понимавший и еще хуже говоривший по-французски, выводил офицера из терпения. На Илью долго никто не обращал внимания. У него от ходьбы разболелась нога, и он с трудом мог стоять. Кольчугин наконец взял у него письмо.

- Вы знаете по-ихнему? - радостно спросил он, прочтя письмо. - И отлпчно-с: сами объясните им свое дело, а пока вот помогите, этому офицеру нужно указать на карте, где дома Пашкова. Главный из них сгорел, а в боковых они хотят ладить новый госпиталь и богадельню... Удивляетесь, что я при их службе? - заключил, оглядываясь, Кольчугин. - Что, сударь, делать? Крест несем... силком запрягли.

XXVII

Тропинин, войдя за перегородку, дал нужные объяснения офицеру и затем сообщил ему о предложении Находкина. Сперва офицер слушал его сухо, но едва узнал, что Илья владеет кистью, мгновенно изменился.

- Вы хотя и в грубой одежде, - сказал он, не скрывая своего удовольствия, - видно, что образованный, высшего общества человек. Садитесь. Не думайте, чтобы мы были только завоевателями. Вы увидите, как мы оживим и воскресим вашу страну. О! театр! лучшая пища для души... Я сам по призванию что хотите: певец, стихотворец, актер, словом - артист.

На Илью были устремлены ласковые черные глаза: печальная улыбка не сходила с бледного лица офицера.

- Да, - продолжал последний, - я в молодости, в нашей college (Коллеж (франц.).), в Бордо, играл не только Мольера, по и Расина... Далекие, счастливые времена! Но и здесь между вашими актерами, уверяю вас, есть истинные таланты; не все бежали. О! мы уже пригласили изрядных комиков. Офицер назвал имена нескольких магазинщиков, аптекаря и двух парикмахеров с Кузнецкого моста. А ваш балетмейстер Ламираль, вот дарование! Он вызвался быть у нас режиссером и ставить даже танцы... Потом, как его, как? очень милый господин... мы с ним обедали на днях в его премилой семье... Он взял подряд поставить театральную утварь... Вспомнил! - торговец сукнами Данкварт... еще у него на вывеске герб императора Александра.

- Все ваши соотечественники, французы, - сказал Илья.

- Вы этим хотите сказать, - произнес офицер, - что вам, как русскому, хотя так превосходно говорящему по-французски, неприлично участвовать в наших удовольствиях? Не так ли?

- Да, - ответил Илья.

- Полноте, помогите нам.

- Но чем же?

- Вы рисуете красками?

- Да.

- Это все, что нам нужно. И если вы согласны, скажите, чем, в свой черед, и я могу вам служить? Шарль Дроз, к вашим услугам, заключил, вежливо кланяясь, офицер, - капитан семнадцатого полка и адъютант штаба... а в свободные часы - любитель всего изящного и в особенности театра.

- Я голоден, мосье Дроз! - мрачно произнес Илья. - Со вчерашнего дня ничего не ел.

- Боже мой, а я-то, извините... прошу вас ко мне! - сказал, вставая, капитан. - Мы оба - артисты... Что делать? жребий войны... Я здесь недалеко, тут же во дворе; только кончу дело. А вы, мосье Никичь, - обратился он, через переводчика, к Кольчугину, - снабдите господина... господина Тропин... не так ли? приличною одеждой и обувью из нашего склада... я сам о том доложу генералу...

Тропинина провели в какую-то каморку, полную разного хлама, одели во французскую военную шинель и фуражку и в новые, еще не надеванные сапоги, по-видимому, добытые в какой-либо ограбленной лавке обуви. Выйдя из каморки, он встретил Карпа.

- А меня-то, батюшка Илья Борисович, отпустите? - спросил тот, едва узнав Илью в новом наряде.

- Куда ты?

- Землячка тут нашел, пойдем бураки и картошку копать.

- Где копать? Знаю я, куда ты и зачем...смотри, не попадись...

- Убей бог, в казенных огородах, возле казарм. Накопаем им, аспидам, да авось и уйдем.

Освободившись от занятий, капитан Дроз провел Илью внутренними комнатами в обширный барский, почти не тронутый огнем двор, в задних флигелях которого размещались адъютанты начальника розыскной полиции, чины его канцелярии и конные и пешие рассыльные. В помещения капитана, в проходной тесной комнатке, у окна, с пером в руке и в больших очках на носу, сидел седенький в военной куртке писец.