Отсвет мрака (Сборник) - Евгений Филенко

— Ничего не надо говорить, — обволакивает меня чарующими звуками своего голоса Дама Пик. — Мы все видим без слов. Что слова? Шорох мимолетности… Вы прелестны, дитя мое. Вы сами об этом не подозреваете. Но красота ваша упрятана от посторонних глаз в кокон нелепостей и условностей бытия. Это было правильно — потому она и сохранилась не растраченной попусту, не оскверненной чужими случайными взглядами и грубыми прикосновениями. Но сегодня все будет иначе. Мы взломаем этот кокон. Мы освободим ваше тело и вашу душу. И не будет в этой жизни более случайностей. Вы сами станете диктовать Паркам свою судьбу.

— Назовите ваше имя, дитя, — просит Дама Треф. — О, вовсе не обязательно называть подлинное имя! Мы не хотим вторгаться в ваши тайны… Нас устроит любое имя, какое вы себе изберете.

— Ведь отныне вы станете другим человеком, — продолжает Дама Пик. — Возможно, вам понадобится новое имя, более приличествующее новому облику и состоянию души…

— Марина, — слабо пишу я.

— Марина… — повторяет Дама Пик, и я чувствую, что имя это можно произнести горделиво, достойно, отчего оно приобретает новый, сокровенный оттенок. — Это значит — Покинувшая Море. Афродита, выходящая из морской пены… Вы помните «Рождение Венеры» Боттичелли? Вот ваш новый облик.

Марина А. уже скисла и обратилась в податливый воск в ловких пальцах этих колдуний. Ерница же и охальница Индира Ф. успевает при этом подумать: «Вот интересно, как они сделают из длинноносой смуглой еврейки с жесткой куделью вместо волос утонченную светлокожую блондинку?..» — И тут же: «Зараза, я же не за тем сюда явилась!..»

Потому что в дивном лике обольстительнейшей из женщин, Дамы Пик, я вдруг с криминалистической точностью опознаю Дину Викторовну Кунцеву, Филифьонку, бывшую сожительницу дерьмового кабатчика Тунгуса и нынешнюю любовницу искомого мною гада по имени Зомби.

И, хотя кулон-пеленгатор продолжает оставаться прохладным, означенный гад должен обретаться где-то в непосредственной близости от своей шлюхи.

Но Марину А. уже влекут на новый круг этого сладостного ада.

— И не заикайтесь о плате, — шепчет мне Дама Пик. — Хотя бы сегодня. Что деньги? Опавшая листва… Вы сами решите, какова цена преображения. И придете к нам еще и еще…

Мы стоим в центре небольшого зала с зеркальными стенами. Среди мерцающего полумрака клавесин звучит громче и торжественнее. Прямо из пружинящего пола вздымаются кусты диковинных цветов. В прохладном воздухе рассеян тонкий аромат, от которого слегка кружится голова. Да и не только от него, хотя очевидно, что это какой-то слабый наркотик, родственный скэффлу, но заведомо не из числа запрещенных к употреблению… Нет, если это ад, то он слишком похож на наши земные представления о райских кущах. И не хватает лишь древа познания добра и зла, с обмотавшимся вокруг ствола змием-дьяволом.

А может быть, мне дадут вкусить плодов с другого райского древа, древа жизни?

В своем клетчатом платьице я чувствую себя инородным телом. Занозой. Дурацким инплантантом, подлежащим немедленному отторжению.

Именно такого самоощущения и ждет от меня эта Дама Пик, а еще точнее — Дьяволица Лилит.

— Сними это, — говорит она, брезгливо касаясь пальцем оборочки на моем платье. — Это не нужно здесь.

Серая мышка Марина А. понимает, что так и нужно поступить. Но ничего не может с собой поделать. Как это — обнажиться перед совершенно посторонней женщиной?!

— Я не чужая тебе, — уговаривает меня Лилит. — Я твоя сестра. Здесь нет чужих. Мы — одна семья. Не бойся ничего. Вот посмотри.

Она производит неуловимое движение пальцами, вскидывает руки над головой, и алое одеяние легко ниспадает к ее ногам. Никогда мне не доводилось еще видеть такое великолепное тело…

Рядом с ней я буду выглядеть жалкой уродиной.

Но наркотик делает свое дело, и никаких барьеров уже не существует. Путаясь в тряпье, сдираю с себя скорлупу прежней жизни. Вместе с убогими побрякушками, что заменяют мне украшения. Даже браслет-бипер, с которым предписано мне никогда не расставаться, летит на пол. И лишь «кошачий глаз» болтается между грудей, увы — ни в какой степени не сравнимых с сокровищами Дамы Пик.

— О! — протяжно произносит Дьяволица. — И это тело ты желала скрыть?! Посмотри на себя- ты пленительна. Ты лучше всех, ты создана для любви…

Она берет меня за руку и подводит ближе к зеркальной стене. Не пойму, в чем тут дело, то ли какой-то оптический эффект, зеркало ли искажает, начался ли трип, но моя нагота и в самом деле не столь постыдна, как можно было ожидать.

Неужели у меня есть шанс?!

Но у кого он есть — у несуществующей Марины А. или у вполне материальной, данной всем мужикам в малоприятных ощущениях мизантропки Индиры Ф.?.

— Мы освободим тебя, — внушает Пилит. — Мы раскуем твои оковы. Ты научишься летать. Как птица, как ветер. Ты научишься уноситься от бесцветности дней в облака безумных фантазий. Идем же!

И я иду за ней, как покорная овечка. Я верю каждому слову. Мне безразлично, что ждет впереди: полеты в облаках или… скальпель Дикого Хирурга.

— Выступай гордо и прямо! Расправь плечи! Тебе нечего таить!.

Как-то незаметно райские кущи сменяются прохладной пещерой, по уступчатым стенам которой струятся самосветящиеся потоки хрустальной влаги. Здесь нет клавесина. Рукотворная музыка уступает место музыке природы. Или, по крайней мере, ее искусной имитации. Зябко поджимая пальцы ног, ступаю по леденящему камню. Звуки моих шагов эхом уносятся к низким каменным сводам, переплетаются с иными звуками. Чей-то невнятный шепот, прерывистое дыхание, плеск воды… В животе само собой рождается слабое томление. Покрываюсь гусиной кожей — как от волнения, так и от холода. И лишь «кошачий глаз» понемногу наливается ощутимым теплом.

Зомби здесь, рядом.

Возможно, в данный момент он с пристальным вниманием рассматривает меня из своего укрытия. И критически морщится: судя по Дине-Филифьонке, я не в его вкусе. Подонок. Грязный убийца… Мне мерещится его сальный взгляд, блуждающий по моей коже и оставляющий повсюду липкие следы. Нестерпимо хочется прекратить этот спектакль, прикрыться.

Но я должна выследить его. И я это сделаю.

— Сюда!.. Иди к нам!.. — доносятся до меня русалочьи голоса.

Посреди пещеры расстилается овальная линза чистой воды, подсвеченная снизу прожекторами всех цветов. В зеленой, сиреневой, красной невесомости парят нагие женские тела… Кто знает, может быть, скоро они покинут водоем, насухо вытрут тугую кожу, просушат распущенные волосы, натянут блеклые одежки и вернутся к прежнему облику затурканных серых мышек. Но сейчас это русалки, ундины, вилы, способные намертво зачаровать и утянуть в бездны греха и порока самого пресыщенного из мужиков…