Время воды - Виталий Щигельский

— Нет. Приезжий.

— В гости приехал?

— Нет. Работа нужна.

— Что делать умеешь?

— Всего помаленьку.

— Бухаешь много?

— Подшит.

— Будет тебе работа…

Так я попал на кооперативный завод.

Прежде чем мне удалось бежать, я проработал на ликероводочной линии три дня и три ночи. Линия была обустроена прямо в подвале и состояла из нескольких грязных чугунных ванн с водой и спиртом, столом для наклеивания этикеток и верстаком для забивания пробок. Двадцать сортов водки со всех концов света делали пятеро бомжеватого вида угрюмых людей. Я был штуцерщиком на этом конвейере: наливал в плохо промытые водочные бутылки смесь воды и спирта, прикованный наручниками к горячей водопроводной трубе. На зарплату рассчитывать не приходилось, иногда приносили еду.

Схема бизнеса убивала дикостью и простотой — минимум затрат, максимум прибыли. Компактно, эффективно, неброско. Вероятно, так были устроены многие современные производства, от фармацевтики до вареных штанов.

Бежать мне удалось вечером в пятницу, когда привезли новую партию спирта. Спирт привезли на большом черном джипе вооруженные люди в черном. Нас расковали, чтобы мы могли таскать бочки в подвал.

Пока мы корячились, наши охранники начали дегустировать спирт и после первой не смогли остановиться. Вслед за ними, почувствовав слабину, нажрались работники предприятия. Эксплуатируемые и эксплуататоры лежали на полу вперемешку, что говорило о высокой либерализации складывающихся в стране отношений. Ну а я? Я был как бы подшит, поэтому распихал по карманам полдюжины разных бутылок и смылся. Все, что мне нужно было знать о современной промышленности, я усвоил, и большего мне не требовалось.

Деньги с продажи джинсов и иных скобяных изделий я положил в конверт, водку спрятал под кровать в съемной комнате на Коломенской. И то, и другое я намеревался презентовать каперангу. Конверт получился вдвое толще того, что он вручил мне в Ботаническом саду, водка выглядела как настоящая, но мне отчего-то казалось, что добыча еще не содержит в себе те «таланты», которые намеревался заполучить от меня старый гешефтер капитан Косберг. Подумав немного, я сел писать отчет.

Привожу по памяти его окончательную редакцию:

«Исходящий № 1/1.

Только в руки Муачо (здесь: позывной Косберга).

В мире бизнеса кооператоры являются низшей формой экономической жизни. Контролировать их деятельность представляется затруднительным в виду непредсказуемости и многочисленности, и непродуктивно — их платежеспособность низка. Почти никто из них не способен вырасти до размеров, позволяющих вмешиваться в политические процессы или вывозить капиталы за рубеж. Кооператоры хаотичны, они заполняют собой возникающие рыночные пустоты, просачиваясь в те щели, в которые не могут пролезть серьезные фирмы, чтобы не испачкать своего имиджа. Кооператоры есть перехватчики, потребители тех самых крошек, которые падают с разделочных столов крупного бизнеса.

Кооператоры высеиваются в рыночном пространстве не прогнозируемо и стихийно, подобно сорнякам. Они рыхлят почву, унавоживают ее собственными банкротствами — в этом заключается их основная задача. Когда же (и если) им вдруг удается создать из грубой почвы финансово привлекательный чернозем, их вытесняют с унавоженного пространства структуры более высокой степени организации, как то: ОПГ, финансовые группы, коррумпированные госорганы.

Исходя из вышесказанного, непосредственное воздействие на кооператоров не представляется мне рациональным.

Прошу Вашего согласия провести проверку в рядах более развитых и способных к самоорганизации структур, контроль над которыми позволит нам (Вам) опосредовано управлять процессами, протекающими в бизнесе.

Ваш Тореадор (такой позывной присвоил мне Косберг).

Подпись

Дата».

Мы встретились с каперангом в два часа тридцать четыре минуты в Юго-Западной части города под железнодорожным мостом. Косберг часто оглядывался по сторонам, видимо, опасаясь кого-то. Я решился спросить, оправдана ли моя догадка насчет слежки или опасности? Косберг ответил, что это привычка, выработавшаяся у него с тех самых пор, когда он лежал в батискафе на дне океана. Еще он сказал, что до сих пор боится встретить тех чудовищ, которые плавали за толстым стеклом иллюминатора. Я посмеялся тогда, не придав значение его словам, однако со временем стал замечать на том же самом оглядывании себя. С тех пор я стал причислять себя к профессионалам.

Профессионалы — люди, которым приходится пробираться в сумерках чужих человеческих душ, рано или поздно отмечаются налетом параноидальности. Человеческие чувства сложны и запутаны, с человеческими мотивами еще сложнее. И те, и другие не лежат в видимой глазом плоскости и не могут быть интерпретированы полностью. Упрощение делает профессионала менее защищенным. Усложнение содержит ловушку. Недоверие очевидному, неверие явному — вот оценочные критерии профессионала-долгожителя. Только так.

Тогда же я не стал ничего уточнять у каперанга, я протянул ему салфетку с докладом и конверт с удвоенной суммой.

— А я, признаться, думал, что ты опять забухаешь, — Косберг потряс седыми кудрями.

— Почему вы так думали, товарищ капитан?

— Потому что я бы поступил именно так, — ответил Косберг, растроганно отворачиваясь.

— Желание было, — я решил его подбодрить.

— Желание будет всегда, Виктор, это как фантомные боли, — Коберг улыбнулся (возможность давать советы всегда окрыляет). — А это что ты принес? Стихи на салфетке?

— Отчет о кооперации. Будете читать?

— Не сейчас. Не сейчас. Сейчас есть более важные вещи. Тут в конверте случайно не деньги?

— Деньги.

— Деньги? — Косберг торопливо пересчитал, глаза его разгорелись. — Что же ты не сказал сразу, Виктор?

— Еще есть шесть бутылок водки, — сказал я не без гордости.

— Водка — для швей, — отрезал Косберг. — А деньги… Деньги это хорошо. Пойдем отсюда скорее.

— Куда?

— Скоро узнаешь.

Косберг шел быстро и прямо. Я едва поспевал за ним. Густой мелкий дождь, похожий на холодный кисель, ухудшал видимость. На улицах и переулках было пусто, в редких окнах горел слабый свет. В этот поздний ненастный час спали все, сдаваясь без боя под власть наступавшего будущего. И только Косберг шел через ночь. Железные подошвы его непромокаемых военно-морских говнодавов вдребезги разбивали лежащие на пути лужи. Полы черного прорезиненного плаща развевались под напорами ветра. Качающиеся фонари бросали из стороны в сторону его тень, острую, как шпиль Адмиралтейства. Я бежал вслед за ним и думал, что это именно тот человек, который способен повести за собою толпу.

Мы шли около двух часов. Я бежал, а он шел. Мы петляли между каменными коробками домов, беспорядочно разбросанных по Купчино, и, возможно, искали что-то.

Так и оказалось. Каперанг вдруг замедлил шаг и обернулся, указывая рукой на светящуюся точку. По мере приближения точка раздалась в освещенный прожектором ларек. Он был открыт, из окошка тянуло жареным жиром и неслась терапевтическая восточная музыка.

— Две двойных шавермы! — прокричал Косберг, нагибаясь к окошку.

Я хотел отказаться, так как боялся желтухи, но отказываться не пришлось — оказалось, каперанг купил обе порции для себя.

Первую шаверму он заглотил не отходя от ларька, хищно и жадно, как щука. Перед тем как уничтожить вторую, он слизал с нее соус и завернул в салфетку с моим отчетом.

— Ну, все, — сказало он, проглотив последний кусок и вытирая губы и щеки моими записями. — На сегодня хватит работать. Можно идти по домам.

— Вы что же, не будете читать мой отчет? — спросил я, чувствуя, как у меня от возмущения учащается пульс.

— К черту отчеты! Два дня не ел! Постился, — сказал он, похлопывая себя по животу. — Извини, Виктор, но то, что ты узнал о кооператорах, меня не интересует. Кооператоры — это временная категория, побочный продукт переходного периода, поэтому она ни в чем не представляется интересной для нас. Чтобы стать силой, финансовой ли, политической ли, кооператорам нужно объединиться, создать общий фонд. Аналог воровского общака. Выбрать лидера, что невозможно в принципе. Свободное предпринимательство основано на жадности и эгоцентризме, поэтому каждый предприниматель удавится за копейку, каждый тянет в одну сторону — в сторону собственного желудка. Виктор, эти люди не состоялись, не выросли, они и не вырастут никогда, это предприниматели-маргиналы. Они нас не интересуют. Нас интересуют сферы высшие! Там люди давятся уже за миллионы. Причем не рублей, а долларов! А их желудки переваривают в себе куски нашей Родины — нефть, газ, лес, электричество и тому подобное.