Ад - Алексей Кацай

— Не надо, Анюта, не надо, — сам не понимая, почему именно так обратился я к ней и неловко погладил по шелковистым, чуть шероховатым от пыли волосам. — Не надо. Все наладится. Все будет хорошо.

Она замерла, а потом затрясла головой.

— Не будет, не будет! Я знаю. — И вдруг подняла свое грязное лицо. — Анюта?.. Меня только мама так звала. Мама… — Ее глаза расширились еще больше. — Мама?.. Мамочка!..

И она забилась у меня в руках — маленькая русалка, пойманная в сети трагических и непонятных событий. Или — муха, в свете моих недавних размышлений.

Мы сидели на фоне последствий землетрясения, возле тумана неизвестности, слившись всей своей внутренней разрушенностью с неумолимым окружением, и я впервые за последние дни ощутил какую-то огромную, опустошительную растерянность.

Что делать?..

На Юнаки ехать было нельзя: там господин Мельниченко может действительно ввести законы военного времени со всеми драматическими для меня последствиями. На пути к городу, который до сих пор почему-то медлил с оказанием помощи, нас ожидала туманная непроницаемость с таинственной потерей времен и расстояний.

Но, как говорится, из двух зол…

Я попробовал оторвать Лианну от себя:

— Идем, Анюта… Идем. Поможешь мне найти еще бензина на всякий случай, и я в город мотнусь. Нельзя больше ждать. Так как мы здесь все с ума сойдем.

— Нет, нет! — вдруг закричала она. — Не бросайте меня, не бросайте!

Лианна уставилась на меня безумными глазами:

— Он приближается! Он приближается! Вы слышите, как земля дрожит? Это он приближается! Он уже рядом. Он уже в магистре, он уже в Айке, и Михай ничего не сделает. Помогите Михаю, помогите! Ведь он же слабый. А вы сильный, вы добрый… Милый вы мой!

И неожиданно она крепко обняла меня за шею и припала к моим губам в таком жарком поцелуе, что я ощутил, как ненадежная земля окончательно исчезает из-под ног, превращаясь во что-то далекое и нереальное. Давно меня так никто не целовал. Можно было лишь пожалеть о том, что сейчас это происходило не от любви, а от отчаяния.

Я попробовал оторвать девушку от себя, но она-будто приклеилась к моему телу.

— Нет, нет, не пущу, — стонала она, когда мы, покачнувшись, упали на пожухлую траву, скатываясь в обочину.

— Вот дают, миленки! — вдруг иронически загудело сверху, и усталый Алексиевский повесил свой знаменитый искалеченный портфель на руль мотоцикла.

Рядом с ним растерянно замерла Лялька вместе с Дмитрием Анатольевичем. И я мысленно поблагодарил последнего за то, что он по своей привычке не вел съемки. Хотя неизменная видеокамера болталась у него на плече. Лялька. молча смотрела на нас с Лианной, и глаза ее были полны фиолетового презрения. Обозленный Михай, играя желваками, выскочил из старенького помятого «запорожца», к верхнему багажнику которого было приторочено несколько канистр, и бросился к нам.

— Отпусти девчонку, паскуда! — заскрежетал он зубами, больно пнув меня ногой в бок.

Я крутнулся, отдирая от себя Лианну, и вскочил на ноги, злобно сплюнув в сторону:

— Да забери ты ее! — И неожиданно даже для самого себя вдруг жалобно добавил, бросив взгляд на Ляльку: — Ну какого черта я должен постоянно оправдываться?

— Планида у тебя такая, друг-товарищ мой, — небрежно бросил Алексиевский, затягиваясь сигаретой и наблюдая за тем, как Михай старается обнять напряженную Лианну, а та сопротивляется и стучит зубами.

— Не трогай его, не трогай! Иди к своему недоделанному Айку! Ты с ним должен быть, потому что и тот уже рядом. Тот уже близко-близко!.. Слышишь, Михай?

— Про кого это она? — спросила Лялька, отводя глаза от меня в сторону.

Я пожал плечами:

— Наверное, про вечного врага рода человеческого, сатану. Оно, конечно, мистика, но не более происходящего вокруг.

В тумане что-то вдруг загрохотало особенно громко, земля чуть всколыхнулась, и воздух приобрел ощутимый запах серы.

— Дьявольщина какая-то! — закашлявшись, взмахнул я рукой. — А вы как сюда попали?

Алексиевский взглянул на туман и недовольно сморщил нос:

— Это пусть тебе Лариска расскажет. Она там такой концерт Мельниченку с Пригожей закатила, что — ой! Кстати, и Гречаниха ее поддержала. Я даже поразился. Мол, это — какое-то странное совпадение обстоятельств. Я, мол, Романа Ефимовича давно знаю и преступных наклонностей за ним не замечала. К авантюрам — да, но к криминалу… Мельниченко попробовал было ей возразить, но Тамарка так на него наехала!.. Нет, — засмеялся Иегудиил Шнеерзон, — мир таки перевернулся!.. Чтобы Гречаниха раньше с майором спорила!.. Это же — чудо чудесное. А сейчас… Стресс, наверное.

И он бросил окурок в направлении оврага, который когда-то имел официальное название: река Сухой Каганец. «Бычок» еще не успел коснуться грязи, как в тумане снова что-то загромыхало, и та его часть, которая окутывала высохшее русло, медленно засветилась красноватым цветом. Запах серы и какой-то затхлой копоти стал еще более ощутимым.

«Странно, — подумал я. — Еще вчера, наткнувшись на такое зрелище, мы если и не бежали бы от него на край света, то все-таки отошли бы подальше. А сейчас вот стоим, как те тополя на Плющихе, и эмоций — минимум. Правильно заметил Алексиевский — стресс».

Но стресс — стрессом, однако надо же было и действовать! Вот и Дмитрий Анатольевич о чем-то подобном, кажется, гнусавят.

— Выгонят, Лариса, тебя с работы. Выгонят. Виталий Владимирович приказывал тебе остаться? Приказывал. Да и Иван Валентинович просил. А ты?.. За помощью в город пусть бы вот он ехал, — Бабий ткнул пальцем в Михая, который-таки поймал Лианну в объятия. — Или кто-нибудь из милиции. Ее там много. Я понимаю, что ты хотела Волка отыскать, но ведь Мирошник приказывал…

— Дымок, дорогой, заткни фонтан, пожалуйста, — измученно вздохнула Лялька. — Ты, наверное, не понимаешь, что…

Вдруг она замерла, уткнувшись взглядом во что-то за моей спиной. Я резко обернулся. И тоже окаменел.

Из того места, где матово-розовые клубы нижней части тумана касались черного грунта оврага, появлялось нечто гангренозного цвета. Словно некто огромный, скрытый до этого времени в мрачном туманном мире, издевался над нами, высунув довольно быстро увеличивающийся язык. Вот сейчас вслед за ним, всё в клубах дыма и пара, появится расплющенное ехидной гримасой грязное, морщинисто-потрескавшееся лицо. Отталкивающее… Страшное… Нечеловеческое. Вот сейчас… Сейчас…

Однако ничего из тумана не показывалось. Лишь красный, с яркими желтыми прожилками язык удлинялся, удлинялся, заполняя собою высохшее русло речки и наполняя все вокруг каким-то скользким шуршанием. Наши лица обожгло тяжелое горячее дыхание огромного зверя, и кто-то — Дмитрии или Алексиевский — глухо ойкнул:

— Лава!..

Старая ива, склоняющаяся когда-то над самой водой и сейчас находившаяся почти на границе тумана, вдруг вспыхнула, словно высохшая хворостина. Дышать становилось труднее и труднее. Густое раскаленное месиво довольно быстро приближалось к тому месту, где мы стояли. Даже издали ощущалась его огромная тяжесть и раскаленная мощь, готовая смять и сжечь все на своем пути, переиначив разрушенные окрестности на свой огненный лад. Впрочем, Сухой Каганец, напротив, снова становился похожим на самого себя. С топонимической стороны. Со стороны физической в нем вместо воды текла вулканическая магма. Это было красиво и жутко одновременно. Больше, наверное, жутко, чем красиво, потому что все мы как-то синхронно начали отодвигаться от берега Только Лианна не шевелилась. Михай, схватив ее за пояс брюк, потащил за собой. Она не сопротивлялась.

— Михай, — заорал я, указывая на «запорожец», на котором они подъехали к берегу, — отгони машину, не то костей не соберем!

Он взглянул на канистры, привязанные к багажнику и побежал к автомобилю. Алексиевский, наоборот, повалив мотоцикл, сорвал свой портфель с руля и, прикрывая им голову, кинулся наутек. Пробежал метров с пятнадцать и остановился, полусогнув ноги, словно оседлал какого-то невидимого козла. Видок у него был еще тот.

Дмитрий в это время пристроил видеокамеру на плече и быстрой походкой двинулся вдоль берега. Профессионал!.. Только Лялька смущенно топталась на месте, посматривая то на лавовый поток, то на меня, то на Лианну. Это было на нее не похоже. Еще более непохожим на нее было то, что она вдруг визгливо закричала, тормоша за руку сомнамбуличную Лианну:

— Видишь? Видишь?.. Никакой это не дьявол! Чего ты сама себя пугаешь, дуреха? Это — магма, самая обычная магма. Геофизическое явление. Тебя же чему-то в школе учили или нет? Иди-ка к своему Михаю, может, он тебе это объяснит. Иди, иди…

И она начала толкать ее в спину в направлении «запорожца», от которого к нам уже бежал взлохмаченный парень.

А я смотрел на «самую обычную» магму, которая вырвалась на поверхность из раскаленных земных недр «самой обычной» провинциальной Центральной Украины, и ощущал всю бессмысленную невозможность этого. Вязкая, раскаленная до невероятной температуры субстанция понемногу заполняла русло Сухого Каганца. Она двигалась, шуршала, потрескивала, выдавливая из себя едкий пар, сквозь который иногда пробегали змейки зеленоватого пламени. Наверное, именно так выглядел Стикс древних греков. Но где же тогда тот Харон, который сможет переправить нас через него?.. Да и вообще, надо ли это делать? Поскольку человеку не дано узнать о том, на каком берегу пограничной реки его ожидает настоящий ад.