Ад - Алексей Кацай

Лялька указала на развалины церкви и коротко ответила:

— Там.

— Та-а-ак, — сориентировался Мирошник. — А это кто?

И он наклонился к вертолетчику, замершему возле Лялькиных ног.

— Пилот. Еле успели вытянуть, перед тем как церковь завалилась.

Мирошник присел и взял мужчину за руку, пытаясь нащупать пульс.

— Кажется, мертвый, — в конце концов констатировал он. — Жаль. Откуда же они прилетели? И почему больше никого из города нет? Жаль, — повторил Мирошник, выпрямляясь и оглядываясь вокруг.

Лялька тоже огляделась, словно впервые увидев разрушенные дома. Потом повернулась к своему шефу.

— Он что-то говорил про то, что они долго в тумане летели. Очень долго. Даже горючее кончилось. Поэтому и упали.

— В тума-а-ане… — задумчиво протянул Мельник и взглянул на замершее лицо пилота. — Говоришь, долго?.. Что-то подобное я уже слышал сегодня.

— Так я вам это говорил. А вы мне не верили, — воскликнул Михай, топчущийся возле Лианны. — Говорил же, что в том тумане будто кто-то дорогу растягивает.

В пространстве между разрушенных зданий появилась группа людей. Я присмотрелся и увидел Пригожу, окруженного фигурами в оранжевых жилетах. «Он что, железную дорогу приватизировал?» — подумал я, вспомнив, что именно так одеваются ремонтники-железнодорожники. Впрочем, так же, как и дорожные рабочие. Или дворники.

Мирошник тоже увидел Ивана. Быстро подошел к нему и начал было что-то объяснять, но тот отмахнулся от него:

— Потом, Виталий, потом… Видишь, я людей организовал. Теперь моих людей видно. Ребята, — обернулся он к своему окружению, — разберитесь в ситуации и помогите, кому нужно. Всех — во временный госпиталь. Ты и ты, — ткнул Пригожа пальцами в двоих мужиков, — найдите носилки. И быстро, быстро: расслабляться некогда.

Был Иван Валентинович уверен в себе, импозантно утомлен и полон своей значимости.

Оранжевые жилеты разбрелись по развалинам. В одном из них я узнал Мороза. Увидев Гемоновича, он подошел к нему, и они о чем-то быстро зашептались.

— Может, у нас времени больше, чем ты думаешь, — вдруг закашлялся Мирошник и, взяв Пригожу под руку, отвел его в сторону.

Внимание мое раздвоилось, поскольку Мороз с Гемоновичем начали приближаться к моему убежищу. Я не знал, известно ли им что-то о моих печальных приключениях, но встречаться с ними почему-то не очень хотелось. В то же время я внимательно наблюдал за тем, как Мирошник что-то обеспокоенно доказывает Пригоже, и мне показалось, что импозантность последнего начала понемногу таять.

Послышалось надсадное гудение двигателя, и из-за угла медленно выехал автобус с ободранными и погнутыми боками. Сердито взревев, он остановился, и из него на свет божий (если так можно было назвать окружающий бардак) появился Мельниченко. За ним из автобуса выпрыгнула и Гречаник, а за ней — мой драгоценный напарничек. Господин Алексиевский собственной персоной, Я еще не успел мысленно насладиться тем, что я через некоторое время с ним сделаю, а из покореженной машины, словно горошины из стручка, уже посыпались люди в камуфляжной форме.

Мельниченко что-то коротко бросил Гречаник и подошел к Мирошнику и Пригоже. Через пару минут к ним присоединился и Мороз. Они обеспокоенно разговаривали, размахивая руками, а Алексиевский постепенно приближался к ним сужающимися кругами, словно акула — к намеченной жертве. Но добраться до начала этой спирали ему так и не удалось, потому что Мельниченко неожиданно, словно саблей, рубанул рукой воздух, сказав что-то короткое и злое. А затем резко повернулся к Гречанихе, разговаривающей с двумя измученными женщинами.

— Тамара Митрофановна, — позвал он ее так, чтобы слышали Пригожа, Мороз и Мирошник, — у нас появились проблемы. Вернее, кое-кто пытается их создать…

Гречаник, извинившись перед собеседницами, повернулась к нему.

— Иван Валентинович, — продолжал Мельниченко, — предлагает разделить полномочия. Что само по себе довольно странно в том положении, в котором мы все находимся. Впрочем, может, вы возьмете у него интервью, и он разъяснит вам все более детально? Поскольку я чего-то не понимаю…

— Лариса! Дмитрий! — закричал Мирошник. — Отснимите, пожалуйста, Григория Артемовича и его команду. — И с плохо скрытой иронией добавил: — Для истории.

«Вот так начинаются войны, — устало подумал я. — Сначала информационные. Однако что же случилось в датском королевстве?»

Дмитрий с готовностью взгромоздил на плечо видеокамеру, но Лялька, сжав губы в тонкую линию, остановила его и быстрой походкой подошла к Гречаник. Мирошник с некоторым беспокойством наблюдал за ней. Алексиевский растерянно топтался на месте. Люди в камуфляжах потянулись к Мельниченку. Большая часть оранжевых жилетов собралась вокруг Пригожи и Мирошника. Чувствовалось какое-то напряжение, сквозь которое, не обращая на него ни малейшего внимания, плелись равнодушные и полностью углубленные в себя гремечане.

И словно на гребне этого напряжения, на самой верхушке руин церкви снова возникла тоненькая женская фигура в белом платье. Рядом — четыре молодых человека (две девушки и два парня) — с маленькими барабанчиками на груди.

Мирошник, стоявший спиной к ним, не заметил этой картины, а когда заметил, то его даже затрясло.

— Людмила, — хрипло заорал он, — а ну прекрати и немедленно иди ко мне!

Та величественно повернулась к нему и с напыщенным видом произнесла что-то, неслышное в моей «катской» конторе. От дальнейшего хода событий меня отвлек, какой-то шорох за спиной. Я резко повернулся и… оказался лицом к лицу с толстым Айком. Тот немного растерянно замер на фоне выбитой двери, ведшей куда-то в глубину здания. Толстыми руками с короткими пальцами он прижимал к животу большую картонную коробку, в которой, судя по ярлыкам, находился японской телевизор. Растерянность его быстро прошла. Моя, впрочем, тоже.

— Что, друг, — кротко произнес я, — телевизор испортился? Давай, может, я отремонтировать помогу.

Айк, не спуская с меня глаз, осторожно поставил коробку на пол. Выпрямился и покашлял в кулак:

— Что-то ты мне часто встречаться стал. Нехорошо это.

Он покачал головой и продолжил:

— Но я — добрый сегодня. Иди себе, мужик, дальше. У тебя свои хлопоты, у меня — свои.

Я попробовал изобразить улыбку на своем изодранном лице, но, наверное, только из-за боли из этого ничего не вышло. По крайней мере, Айк не понял моего кроткого расположения духа и мягкой походкой, немного странной для его грузной фигуры, двинулся ко мне. Хромота его почти прошла. А у меня, наоборот, все тело казалось одной только что переломанной ногой.

Когда я прислонился к степе, ища там опору, Айк улыбнулся. У него это вышло. И довольно неплохо. Плохо-было мне. Поэтому первый удар я чуть не пропустил, но успел сделать блок и оттолкнуться от стены, разворачивая самого себя в воздухе и ощущая, что сейчас рассыплюсь не то что на атомы, а на атомы атомов. Но все-таки мне удалось удержаться в пределах кожи.

Айк двигался быстрее. Я осторожно оборонялся и ждал благоприятной возможности для нападения. И она в конце концов представилась, когда он чуть не упал, споткнувшись о какой-то камень. К сожалению, нечто подобное попало и мне под ноги. И, не удержавшись, я ощутил всю прелесть силы земного тяготения, которое неумолимо потащило меня вниз. Айк отлетел в другую сторону, но, к сожалению, не упал так, как я: затылком на жесткую горизонталь. Пока я тряс головой, пытаясь выкатить из глаз красные круги, он всей своей массой навалился на мое тело, переворачивая его на живот и цепляясь за волосы. Поняв, что произойдет дальше, я успел высвободить одну руку и подставить ее под лицо, прежде чем он начал бить им об пол.

Из-за толчков боли я не услышал, а скорее ощутил чьи-то быстрые шаги и далекий-далекий голос:

— Что здесь происходит? Прекратить! Прекратить немедленно!

Немедленно не вышло. Айк уже не мог заставить себя отцепиться от меня. Словно огромная пиявка, он высасывал из меня последние силы в то время, когда что-то мощное пробовало отодрать его от моего тела. Отдираясь, он одновременно хрипел:

— Помогите, помогите! Мародера поймал!

Голос его звучал довольно убедительно. И когда меня невежливо вытягивали из «катской» конторы, я понял, что и этот бой мной проигран окончательно.

«Два-ноль, два-ноль, — больно пульсировала мысль. — Однако мы еще покувыркаемся, Айк. Еще не вечер. Еще не вечер, гад!»

К сожалению, он не слышал этого, как и Мельниченко, молча склонившийся надо мной и рассматривающий мое, наверно — неузнаваемое, лицо.

А вдали что-то глухо громыхало, словно гроза — хмурое существо, слепленное из молний, туч и ливня и медленно, но неумолимо подкрадывающееся к нам.

6

Я сидел, бессильно выпрямив ноги и упершись спиной в потрескавшуюся стену. Надо мной едва покачивался обломок вывески, а вокруг плотным полукольцом столпились люди.