Не говори никому - Харлан Кобен

Я по-прежнему прятался за козырьком кепки. После «беседы» с азиатом нещадно болели внутренности. Мое имя звучало на всех радиостанциях вкупе с обещаниями каких угодно снисхождений в обмен на явку с повинной. Я официально числился в розыске.

К такому быстро не привыкнешь. И все-таки, несмотря на беды, я чувствовал невероятный подъем, будто все плохое происходило не со мной, а с кем-то лишь смутно мне знакомым. Я, сидящий тут, не переживал. У меня была одна цель – найти Элизабет, остальное казалось нереальным, как в театре.

Тириз вошел со мной. В приемной ожидало около полудюжины человек. У двоих на шеях гипсовые воротники. Еще у одного в руках птичья клетка. Для чего – понятия не имею. Никто не потрудился взглянуть на нас, очередь будто прикинула, стоим ли мы того, чтобы поднять глаза, и решила, что нет, не стоим.

Секретарша посмотрела на нас брезгливо, как на собачье дерьмо в траве. На голове у нее красовался на редкость отвратительный парик.

Я спросил, можно ли видеть Питера Флэннери.

– У него клиент.

Казалось, секретарша вот-вот надует пузырь из жвачки.

Тириз выступил вперед и жестом фокусника достал из кармана скрученную трубочкой пачку денег толщиной с мое запястье.

– Передайте вашему начальнику, что за нами не задержится, – ухмыльнулся он. – А если он примет нас прямо сейчас, так и вам перепадет.

Через две минуты мы входили в святая святых юридической конторы мистера Флэннери. В кабинете пахло сигарами и лимонным освежителем. Стояла мебель типа той, что вы можете найти в крупных универмагах – дешевая подделка под дуб и красное дерево, залапанная до черноты. На стенах не было дипломов, лишь сомнительные сертификаты, призванные, видимо, впечатлить легковерных посетителей. Один из них, в частности, сообщал, что хозяин кабинета состоит в Международной ассоциации дегустаторов вин. Другой доводил до вашего сведения, что Флэннери присутствовал на Лонг-айлендской официальной конференции в 1996 году. Большое дело. Висели тут и выцветшие фото молодого Флэннери с какими-то, надо полагать, то ли звездами, то ли политиками. Я не узнал ни одного. Венчали экспозицию фотографии улыбающегося Флэннери с клюшкой для гольфа в руках.

– Прошу вас, джентльмены, – повел рукой адвокат. – Садитесь.

Я принял предложение. Тириз привалился к стене, скрестив руки на груди.

– Итак, – начал Флэннери, выплюнув слово, как комок жвачки, – чем я могу вам помочь?

Питер Флэннери напоминал усохшего атлета. Его некогда золотые локоны выцвели и поредели, черты лица расплылись. Он был одет в вискозный костюм-тройку – я таких сто лет уже не видел, – из кармана пиджака свисала золоченая цепочка от часов.

– У меня к вам несколько вопросов по давнему случаю, – сказал я.

Глаза Флэннери, еще не до конца потерявшие юношескую голубизну, уставились на меня. На столе я заметил фотографию самого Питера с толстой женщиной и неуклюжей девочкой-подростком лет четырнадцати. Все трое напряженно улыбались, я бы даже сказал – морщились, будто собирались чихнуть.

– Давнему случаю? – переспросил мой собеседник.

– Моя жена посетила вас восемь лет назад. Мне нужно знать зачем.

Адвокат бросил быстрый взгляд на Тириза. Тот стоял неподвижно, скрестив руки на груди и спрятав глаза за темными стеклами.

– Я не понял. Вы что, разводились?

– Нет.

– Тогда… – Флэннери шутливо поднял руки вверх и пожал плечами. – Принцип конфиденциальности. Неразглашение информации клиента. Боюсь, я не смогу вам помочь.

– Думаю, моя жена не была вашей клиенткой.

– Вы совсем запутали меня, мистер… – Он выжидательно замолчал.

– Бек, – закончил я. – Не мистер. Доктор.

Когда я назвал имя, подбородок Флэннери дрогнул. Я забеспокоился, не в курсе ли он последних новостей. Нет, тут что-то другое.

– Мою жену звали Элизабет.

Флэннери молчал.

– Вы ведь помните ее?

Он опять задумчиво поглядел на Тириза.

– Она была вашей клиенткой, мистер Флэннери?

Юрист откашлялся.

– Нет.

– Но все-таки приходила сюда?

Флэннери завозился в кресле.

– Да.

– О чем вы говорили?

– Это было так давно, доктор Бек.

– Не может быть, чтобы вы вообще ничего не помнили.

Флэннери не ответил напрямую.

– Вашу жену ведь убили, верно? – начал он издалека. – Я помню, что-то такое было в газетах…

Я попытался вернуться к своему вопросу.

– Зачем она к вам приходила?

– Я – адвокат, – напыщенно произнес Флэннери.

– Только не ее.

– И все же, – с намеком в голосе продолжил Флэннери, – мое время небесплатно. – Он кашлянул в кулак. – Если не ошибаюсь, речь шла о кое-какой компенсации.

Я оглянулся через плечо. Тириз уже подходил к столу, доставая деньги и отсчитывая купюры. Он положил перед Флэннери трех Бенджаминов Франклинов, многозначительно блеснул темными очками и отступил на свое место.

Флэннери, не притрагиваясь, оглядел деньги. Затем сложил вместе сначала кончики пальцев, а потом ладони целиком и сказал:

– Допустим, я откажусь вам отвечать?

– Не понимаю почему, – возразил я. – Разве вы давали подписку о неразглашении?

– Я не об этом, – ответил Флэннери. Его глаза впились в мои. – Вы любили свою жену, доктор Бек?

– Очень.

– И не женились повторно?

– Нет. При чем тут это?

Он откинулся на спинку кресла.

– Уходите. Забирайте свои деньги и уходите.

– Нет. Этот вопрос очень важен для меня, мистер Флэннери.

– А вот этого я не понимаю. Ее нет в живых уже восемь лет. Убийца давно сидит в тюрьме.

– Что ж такое вы боитесь мне сообщить?

Флэннери ответил не сразу. Тириз вновь отлепился от стены и шагнул к столу. Флэннери смерил его взглядом и неожиданно для меня устало вздохнул.

– Сделайте любезность, – попросил он, – не давите на психику, хорошо? Здесь бывали головорезы, рядом с которыми вы – просто Мэри Поппинс.

Тириз угрожающе наклонился. Это не возымело действия. Я окликнул его по имени и, когда он обернулся, помотал головой. Тириз разочарованно вернулся обратно. Флэннери просто тянет время. Пусть. Я могу позволить себе подождать.

– Вам и самому не захочется этого знать, – после долгой паузы заявил адвокат.

– Захочется.

– Мой рассказ не вернет вам жену.

– Может, и вернет.

Последние слова привлекли внимание Флэннери. Сперва он нахмурился, а потом лицо его смягчилось.

Адвокат отъехал в кресле чуть-чуть назад и в сторону и уставился на занавески, столь мятые и пожелтевшие, словно их не меняли со времен слушаний по «Уотергейту». Потом сложил руки на объемистом брюшке, которое приподнималось и опадало в такт его дыханию.

– В то время я был государственным защитником, – начал он. – Знаете, что это такое?

– Вы защищали неимущих, – сказал я.

– Примерно так. Согласно «правам Миранды»,[21] если обвиняемый не может позволить себе нанять адвоката, его назначат. Вот меня и назначали.

Я кивнул. Флэннери не заметил этого, он все еще разглядывал занавески.

– Однажды я должен был защищать подозреваемого в одном из самых громких убийств на территории штата.

В животе у меня похолодело.

– Кого убили? – спросил я.

– Брэндона Скоупа. Сына миллиардера. Помните тот случай?

Я застыл от ужаса. Дыхание перехватило. Неудивительно, что фамилия Флэннери показалась мне знакомой. Брэндон Скоуп. Я чуть не замотал головой. Не потому, что не помнил то громкое дело, а потому, что не хотел, чтобы Флэннери повторял имя убитого.

Это случилось восемь лет назад. Да, именно восемь лет. Месяца за два до смерти Элизабет. Для ясности дела позвольте вкратце пересказать то, что писали тогда газеты: Брэндон Скоуп, тридцати трех лет, был ограблен и убит. Его убили двумя выстрелами, а потом выбросили у недостроенного здания в Гарлеме. Деньги, которые он имел при себе, исчезли. Газетчики залились слезами и запели покойному дифирамбы. Писали о благотворительной деятельности Брэндона, о том, как он помогал нищим, бездомным и уличным детям, а ведь мог бы спокойно работать в папочкиной корпорации и горя не знать. Что-то вроде этого. Это было одно из тех убийств, что «всколыхнули нацию» и привели к многочисленным обвинениям и выяснениям отношений. Скоуп-старший основал благотворительный фонд имени сына, который возглавила моя сестра Линда. Трудно переоценить то добро, которое она сделала на этом посту.

– Помню, – мягко сказал я.

– А в курсе вы, кого арестовали?

– Уличного паренька, – припомнил я. – Одного из тех, кому он помогал, так?

– Точно. Арестовали Хелио Гонсалеса. На тот момент ему было двадцать два года, обитал он в Баркер-Хаус, в Гарлеме, и имел нехилый послужной список: грабеж, поджог, вооруженное нападение и так далее. Просто луч света во мраке – наш мистер Гонсалес.