Дорогой широкой - Святослав Логинов

— Слышь, Гришка, о тебе говорят!

— А я и не москвич, — отвечал Гриша. — Я гражданин мира.

— Безродный космополит? — весело спросил Коля.

— Не-е, не безродный. Мама у меня в деревне живёт. А в Москве я тоже… проездом. Профессия у меня такая, чтобы ездить.

— Ну давай, сейчас починим твой агрегат — и поедешь.

К этому времени подвижная штанга и шестерня с асигментным зубом уже были установлены, так что валец вздрагивал и порывался уехать сам по себе. Пришлось подтащить с обочины пару булыжников покрупнее и подложить вместо тормозных башмаков. На оси Коля установил родное велосипедное колесо, слегка поправленное, так что теперь всякий мог видеть, что оно закручено спиралью Мёбиуса.

— Это-то зачем? — поинтересовался Юра.

— Для скорости, — загадочно ответил мастер.

Велосипедная вилка и впрямь оказалась узка для чудесного колеса, но, несмотря на сопротивление упругого материала, Коля сумел развести её до потребной ширины. Велосипед с асфальтовым вальцом вместо переднего колеса смотрелся странно и угрожающе.

— Не позволят мне на таком в гонке участвовать, — покачав головой, сказал Гриша. — Спортивная общественность меня не поймёт.

— Ничего, — успокоил Ключник, — главное до Франции в срок добраться, а там сменишь машину и поедешь, как привык.

— В срок не получится. Я уже на два дня от гонки отстал. Боюсь, что меня с соревнований сняли.

— А ты не бойся. Машину я тебе строю быстроходную, постараешься, так поспеешь.

— Так ведь уже не поспел. Мне на старте вчера утром надо было быть.

— Была б машина уже, было бы уже, а у тебя она вон какая широкая. Поспеешь.

— Как?

— А вот так, смотри, — Николай вновь вытащил замызганный клочок бумаги и карандаш, принялся писать, припоминая что-то по ходу дела и страдальчески морща лоб.

Юра заглянул через плечо, но при виде формулы со знаком квадратного корня в знаменателе отвернулся. С алгеброй у него всегда были нелады.

— Вот это — главная формула теории относительности, — сказал Коля, кажется, удовлетворившись видом написанного. — Называется — преобразование Лоренца.

— Теорию относительности придумал Эйнштейн, — твёрдо сказал Юра. — Я это точно знаю.

— Верно, — согласился Коля, — теория Эйнштейна, а преобразование — Лоренца. Так оно всегда бывает — один теоретизирует, а другой преобразует.

— И что дальше?

— А дальше следует парадокс близнецов. Если взять двух близнецов, то тот, который быстрее ездит, медленнее старится, — Коля перевёл изучающий взгляд с одного брата на другого.

— Мы не близнецы! — хором сказали братья.

— А это и необязательно близнецами быть. Главное, ездить с разной скоростью.

— Врёшь ты всё, — грубо сказал Юра.

— Вот она, людская благодарность! — лицемерно вздохнул Коля. — Ну да уж ладно, судьба моя такая — за людей страдать. Слушай главное, Вот видишь, буква «эс»? Это скорость света. А вот это «вэ» — твоя скорость. И как только ты начнёшь ездить быстрее скорости света, то время у тебя пойдёт назад.

— Как это назад? — переспросил Гриша.

— Как рак ползает, взадпятки. Выедешь сегодня, а приедешь в нужное место вчера утром. Главное, за временем следить, чтобы к троглодитам ненароком не укатить. Часы у тебя есть?

— Вот часы, — тихо сказал Богородица, извлекая из-за пазухи командирские часы в хромированном корпусе. Он помолчал немного и признался: — Я их выцыганил у одного, ещё когда не знал, кто я такой. А теперь они у меня на совести, как камень тикают. Выбросить жалко, носить стыдно. А тут — для дела нужны.

— Ага, с календарём, — похвалил Коля, — как раз такие, что надо. Будешь ехать, на часы не ленись поглядывать, к месту тебе нужно прибыть вчера утром. А теперь кто скажет, с какой стороны у нас Франция?

— Вроде бы — там, — Юра махнул рукой в сторону бывшего аэродрома.

— Ну, народ, географы хреновы! Франция отсюда налево, понял? Уж такие-то вещи знать надо. Давай велосипед разворачивать, чтобы брату твоему лишнего поворота не делать. Машина, сам понимаешь, инерционная, на поворотах её заносить будет, особенно на скорости.

— Когда он со скоростью света поедет, — встревожился Юра, — его на повороте, случаем, за орбиту Юпитера не занесёт?

— Гонщик у нас кто? — строго спросил Коля. — Вот пусть на дорогу смотрит внимательней.

— Ты только что говорил на часы смотреть.

— Вот именно, одним глазом на дорогу, другим на часы.

— И всё-таки это не велосипед, — сказал Гриша. — Велокаток с подвеской. Неспортивно на таком ездить.

— Меньше разговаривай, больше педали крути и смотри в два глаза, — посоветовал старший брат. — Видали, на катке ему ездить неспортивно! Садись да поезжай, скатертью дорога!

— Дорога скатертью у него позади появится, — подсказал Богородица. — Он международную трассу проложит: Пестово — Париж. Гонки на ней будут проводить ежегодные: «Формула 2П»… на велокатках. Правда, без подвески. С подвеской действительно неспортивно выходит.

— Вот видишь? — сказал Юра. — Человек знает, что говорит. Так что — до скорого!

Велокаток развернули носом в сторону Парижа, Гриша привычно скорчился в седле, нажал на педали.

— Туго идёт…

— Ничего, — успокоил Коля, — это на первых порах, пока не разогнался. Смазка там загустела. Верти веселей — разработается.

Юра прощально хлопнул брата рабочей рукой по спортивной спине, и от толчка механизм сдвинулся с места и сперва неуверенно, со скрипом отправился в путь.

— Эх, не подумал! — вскричал вдруг Коля. — Переезд-то через железную дорогу действительно там, куда ты показывал… А… теперь его уже не остановишь!

Велокаток подъехал к пешеходному переходу через железнодорожную линию, с громким треском раздробил бетонные плиты, преграждающие проезд, вдавил в землю вкопанные рельсы и, постепенно набирая скорость, двинулся по Советской улице. У магазина «Волхов», издав аварийный визг, свернул на Ленина; там его и впрямь чуть было не занесло чёрт знает куда, но опытный гонщик справился с управлением, вырулив на Пионеров. Этого, впрочем, провожающие уже не видели.

— Как-то он доедет? — вздохнул Юра.

— Нормально доедет, — пообещал Коля. — Я знаю.

— Ещё один всеведущий? — поинтересовался скептик-моторист.

— Нет. Просто радио надо слушать. Брат твой нашёлся ещё вчера, и тогда же стартовал на очередном этапе велогонки. Так что не боись — доедет.

— Погоди! Это что же получается: эти два дня Гришка тут со мной был и там во Франции?

— Ну дык, — вызывающе деревенски ответил Ключник. В глазах его прыгали довольные чёртики. — Я потому и согласился велосипед переделывать, что знал — сегодня получится.

— Но ведь так не бывает, чтобы разом в паре мест.

— Ещё как бывает, называется — петля времени. Случается, время петлёй Мёбиуса закручивается. Думаешь, я зря на ось ваше гнутое колесо ставил? Конечно, получается парадокс. Слыхал такое слово? Это, когда человек такой дока, что разом в паре мест может находиться.

— Фиг с ним, — сказал Юра. — Пускай парадокс, лишь бы доехал нормально. Сколько мы вам должны?

— Ой, — вздохнул Коля. — Если на деньги считать, то у вас таких нет. Так что, наливай стакан — и будем в расчёте.

— Стакан чего? — не понял Юра.

— Не иначе — молока, — с презрением ответил Ключник.

— Я сейчас! — крикнул Юра и убежал. Вернулся он через минуту, с полуторалитровой лимонадной бутылкой, полной молока.

— Рынок уже закрывался, — радостно сообщил он, — но я там Нину Берёзкину встретил, из Горки, так у неё как раз полтора литра оставалось. Вот! У Берёзкиных знаешь какое молоко? Почти как у мамы!

— Я так и знал, — обречённо произнёс Коля. — Нормальные люди ко мне не ходят… Ну куда я дену молоко?.. Не пить же его в самом деле?

Он подошёл к ларьку, принялся опускать железную штору. В каждом движении мастера сквозила покорность недоброй судьбе.

— Постой, жаланненькой! — раздался голос.

Мужчины оглянулись. К ларьку изо всех сил спешила бабка, очень похожая на самую первую заказчицу этого дня.

— Ох, едва поспела! Сделай божескую милость — ключ у меня потерялся, новый нужон.

— Какой ещё ключ?! — на вдохе вопросил Николай.

— От хлева. Телёнок там запертый, с утра голодный. Ревмя ревит, бедной, а я и поберечь его не могу. Вся обыскалась — нет ключа.

— И запасного у тебя нет? — для порядка задал Коля бессмысленный вопрос.

— Нету.

— И замок не принесла, на двери висит?

— Где ж ему ещё висеть? На двери.

— Ну чем я провинился перед судьбой?! — на рыдающей ноте взмолился Коля. — В жизни никому дурного не делал, за что же меня так наказывать?

Поднял штору, которую так и не успел запереть, и сказал уже нормальным голосом:

— Сейчас принесу образцы, покажешь, какой у тебя ключ был.

— Есть тут моряки?! — призыв остался без ответа. Несмотря на час пик, столовая на Вокзальной улице была почти пуста; за одним столиком натужно беседовала пара молодых любителей пива, да имелось человек пять обедающих, каждый из которых старался занять отдельный столик. Заводить знакомства в таком месте никому не хочется.