Искатель. 1974. Выпуск №4 - Илья Варшавский

Мне хотелось стереть из памяти прошлое. Хотелось, чтобы Мартин Убийца оказался честным гражданином, позабывшим о тех методах убийства, которым когда-то я его обучил. Так хотелось, чтобы оба мы оказались в этом деле невинными, сторонними наблюдателями. Так хотелось быть простым заштатным бухгалтером, проводящим в Южной Африке счастливый медовый месяц.

И конечно же, я оказался не прав. Трус всегда не прав. Я знал это всегда. Пятый день как ветром сдул все мои терзания. Ибо на пятый день случилось еще одно убийство в Плеттенберге. Теперь у меня не оставалось сомнений, что убийца Мартин.

Теперь было совершено по-настоящему бессмысленное убийство. Жертвой оказался бедный цветной рыбак, у которого в кармане никогда не водилось и пенни. Он погиб точно так же, как Клооф. Тело нашли на рассвете у берега моря сразу после отмены комендантского часа, вернувшего людям свободу передвижения.

Полиции, конечно, не следовало бы ослаблять внимания, но жители деревни требовали отмены комендантского часа, и, к сожалению, Ван Виллинген пошел на это по той же причине, по которой молчал я, — под давлением разных случайных факторов. В результате — найденное всего в полусотне ярдах от дома Форсита одетое в лохмотья тело. Напряжение в деревне и ее окрестностях возросло до крайности. Едва я услышал об этом убийстве, мне все стало предельно ясно. Это сделал Мартин. И я знал почему, словно он был управляемой мной марионеткой. Он поступил так не для забавы, хотя война и я вместе с ней и этому его научили. Он мстил таким образом миру, враждебному для него. Миру, который целых двенадцать лет пытался доказать его ничтожество. И вот он демонстрировал собственную силу и хитрость.

Мартин мог развернуться только в военное время, а в мирную пору он совсем завял. И вот теперь его охватили воспоминания о дозволенном, узаконенном убийстве. Теперь он вновь был на войне. Именно об этом говорила Хелен несколько дней назад в рыбачьей хижине на Робберг-пойнт. Мартин был жертвой давней, жестокой битвы и не сумел избавиться от прошлого.

Значит, в любом случае он не совсем нормален. Но это нисколько не уменьшало бремени, особенно моего.

За дверями нашего дома, запиравшимися теперь не позже пяти вечера, все горячо обсуждали происходящее. Я время от времени бросал односложную реплику, а мой тесть, рассерженный старик, поносил закон, допускающий убийства, преступления и падение нравов. Хелен наблюдала за нами, и особенно за мной, с явным беспокойством. Она ощущала в моем молчании тревогу, причина которой была значительно глубже, нежели испорченный медовый месяц. Улучив момент, когда ее отец был особенно увлечен сравнением добрых старых времен с нынешними непутевыми, она попыталась разрушить стену моего молчания.

— Милый…

— Да?

— О чем ты сейчас думаешь?

— Да так… все о том же деле.

— Это так неприятно, я знаю. Пускай только это нам ничего не испортит.

— Все уже и так испорчено.

— Я знаю… Но нас-то ведь это по-настоящему не касается.

— Это всех касается! — заявил мой тесть, услышав на этот раз ее тихий шепот. — Это же вызов всему обществу. Вот что это такое!

В дверь постучали, и вошел Тиммоти.

— Хозяин, тут полицейский, — с поклоном сообщил он.

Появился Ван Виллинген со своим еженедельным визитом.

Пожимая его руку, я с удивлением вспомнил, как много изменилось со времени нашей последней встречи. Мой тесть налил ему обычную порцию виски с содовой, но на этот раз без своей обычной иронии, словно признавая, что Ван Виллинген это заслужил.

— Пока ничего нового, сэр, — ответил полицейский на вопрос Форсита. — Вчерашнее убийство — настоящая идиотская выходка… Мы уж подумываем, не сумасшедший ли этим занимается.

— Сумасшедший или нет, но его надо поймать, — нахмурился Форсит.

— К этому мы и стремимся, сэр.

Глядя на жесткое выражение его лица, я подумал о том множестве людей с властью и без оной, которые предъявляли к нему такие же требования, как и мой тесть. Радио сообщало, что царивший в Плеттенберге страх проник в парламент. Впервые за весь вечер я решился поддержать разговор, но для меня это было чрезвычайно трудным делом.

— Если это маньяк, то убийство может повториться в любое время, даже сегодня!

— Могу гарантировать, что сегодня этого не произойдет, — угрюмо возразил Ван Виллинген. — Мы как следует опутали всю деревню. Так все время продолжаться не может. В конце концов все войдет в норму. Вот тогда-то наш неизвестный приятель снова возьмется за свое, кто бы он там ни был.

НАШ ПРИЯТЕЛЬ, сказал он… Я находился в нервозном состоянии, и слова эти ударили меня как плетью. Я бросил быстрый взгляд на Ван Виллингена. И хотя в выражении его лица не было ничего особенного, нетрудно было мне вообразить, что слова им были произнесены неспроста, а чтобы прощупать меня.

И вот уже мне казалось, что все трое во все глаза глядят на меня — тесть, Хелен, Ван Виллинген.

— Вот почему так важно, чтобы наши усилия поддерживало все население, — заговорил полицейский снова. — Происшествий слишком много для одной только полиции. Если КТО-НИБУДЬ ЗНАЕТ ЧТО-ТО, или ПОДОЗРЕВАЕТ КОГО-ТО, или замечает что-либо подозрительное, кажущееся необычным, тот должен прийти к нам на холм и сообщить об этом.

И пока он все это произносил, я потел под его прямым взглядом и настойчивыми взглядами остальных. В тот момент они мне казались именно настойчивыми и требовательными.

Я поднялся на холм ранним утром следующего дня, но сделал это вовсе не для того, чтобы рассказать полиции о своих подозрениях. Я пошел туда, чтобы увидеть человека, дважды спасшего мне жизнь, того, который теперь был на моей совести.

И я не собирался ни о чем его предупреждать, а просто хотел поговорить с ним, увидеть, что с ним произошло. Так, по крайней мере, я убеждал себя и клялся в этом.

Ярким ранним утром, когда Хелен еще спала, я отправился к Мартину Убийце. Освещенный солнцем его гараж был все так же запущен, как и в первый мой визит сюда. Бензоколонки старого образца стояли перед ним словно ржавые часовые, охраняющие нечто, не имеющее никакой реальной ценности. Возле приткнулись два древних автомобиля да помятый «джип» со спущенной шиной. За стеклом, засиженным мухами, выставлены батареи, приводные ремни и сальники с прокладками. Негр лениво подметал площадку перед гаражом, насвистывая скорбный монотонный мотив. Входная дверь наверняка совсем не закрывалась. Она и сейчас была открытой. Едва я вошел, навстречу мне поднялась миссис Мартин. То же самое застиранное платье, то же подавленное выражение лица… Ну и вид для невесты героя!..