Тень машины войны (ЛП) - Бейли Кристин

— Да, это так.

И вот оно. Я старалась не слишком часто позволять тоске по семье брать надо мной верх, но временами я просто не могла этого избежать.

Мари накрыла мою ладонь своей.

— Тогда почему вы не желаете создать собственную семью? Через десять лет у вас может быть шестеро детей, и тогда вы сможете заботиться о большой семье.

Во имя всего святого, это последнее, что мне нужно.

— Благодарю вас за беспокойство, но эта ситуация поистине невыносима, — запротестовала я, ощущая, как к щекам приливает жар. Я хотела в итоге выйти замуж за Уилла, но сейчас не то время. Мне нужно слишком многого достичь, и ему тоже.

— Что-то не так с вашим суженым?

— Нет.

— Он старый?

— Нет.

— Бедный, непривлекательный, суровый? — казалось, она искренне беспокоилась обо мне, отчего я лишь ещё хуже чувствовала себя из-за всего этого притворства. Возможно, глупо будет упоминать, что я отказала молодому, богатому, привлекательному (пусть и раздражающему) графу.

— Нет, ничего такого.

Её губы плотно поджались, отчего её лицо показалось ещё более суровым.

— Позвольте дать вам совет. Если у девушки нет богатого приданого, то лучше принять предложение, когда его делают. Вам лучше не оставаться на полке навеки. У вас никогда не будет своей жизни.

Я моргнула, лишившись дара речи. Господи, я никогда не встречала того, кто питал бы такой интерес к моим личным обстоятельствам.

— Что насчёт вас? — я внезапно осознала, что не знаю фамилии Гюстава, и едва ли будет прилично называть её мужа по имени. — У вас были опасения перед свадьбой? — спросила я.

Она рассмеялась, но это был невесёлый звук. Было в нем нечто пустое и неловкое.

— Ему нужна была жена, и вот я уже мадам Эйфель, — она похлопала меня по руке. — Не беспокойтесь. Уверена, вы скоро образумитесь. Ваш опекун не захочет вечно держать вас в качестве подопечной, и что же вы будете делать, когда окажетесь сама по себе? Я спрошу у мужа, нельзя ли нам отправиться на прогулку. Мы можем утром съездить и купить вам новое платье и шляпку. Уверена, его друг не станет возражать. Тогда, вернувшись в Лондон, вы, возможно, будете пребывать в благодушном настроении.

По моей спине пробежали мурашки. Слова Мари Маргариты прозвучали для меня такими чужеродными, и не только потому, что они были произнесены по-французски.

— Это будет очаровательно, — ответила я, испытывая глубинный дискомфорт в присутствии молодой женщины. Она была моей ровесницей, а Гюстав даже старше Оливера. Однако едва ли такое положение вещей можно назвать редким. Многие семьи хотели отдать своих дочерей за мужчин, которые уже нажили достаточное состояние, чтобы позаботиться о жёнах — особенно если у девушки небольшое приданое.

У меня не было приданого, но это неважно. У меня имелось нечто большее. Я подумала о магазине игрушек и обо всём, чего я добилась в Академии. Быть на содержании как жена мне казалось таким ограниченным. У меня не было таких мыслей, когда мы с Уиллом по тем полуразрушенным туннелям или исследовали особняк дряхлого старика. И тем не менее, я жила именно в мире Мари Маргариты. Ожидание этого лежало на моих плечах.

Такое чувство, будто я смотрела в кривое зеркало. Я не узнавала девушку в отражении.

Всего лишь два года назад я стремилась лишь к тому, чтобы выйти замуж как Мари Маргарита. Я готовилась к своему дебюту в светском обществе, где предо мной предстанет мираж выбора в форме изысканных балов и танцев, но в итоге меня выбрал бы мужчина, который меня захотел. Далее организовали бы свадьбу, и я бы довольствовалась жизнью, как у Мари Маргариты, и мой мир никогда бы не выходил за пределы места моего проживания.

— Возможно, у меня найдётся платье, которое вы сможете позаимствовать на ужин, чтобы выглядеть презентабельно. Я скоро вернусь, — сказала Мари Маргарита. Вставая, она легонько прикоснулась к своему животу, и я гадала, вдруг она уже носит ребёнка. Скольких ещё она принесёт в этот мир? Сделает ли она что-нибудь значимое? И хочется ли ей этого втайне? Или она станет всего лишь записью в истории достижений её мужа.

Мари Маргарита покинула комнату, чтобы принести платье, пока я повернулась к зеркалу. Я прибрала волосы, вновь аккуратно заплетя их в косы и уложив узлом на затылке.

Лёгкий синяк от летевших кусков кирпича проступил на моей щеке возле уха. Я потрогала это место. Немного неприятно, но не болело. Я накрыла ладонью повязку на руке и шрамы, которые я буду носить на себе вечно.

Они помогали мне почувствовать себя живой.

Глава 19

Ужин, должно быть, стал одним из самых сюрреалистичных случаев в моей жизни. Платье Мари Маргариты подошло мне достаточно хорошо, хотя под руками было немного тесновато, и вес ткани был колоссальным. Рукава были расклешёнными, и мне приходилось прикладывать большие усилия, чтобы кушать аккуратно и не макнуть рукав в соус на тарелке.

Гюстав принялся обсуждать с Уиллом нюансы металлургии в Англии, что хорошо подходило под нашу легенду. Мари Маргарита считала, что мы с Уиллом вообще не знакомы, и вместо этого заняла меня светской беседой о погоде во Франции и её личных предсказаниях насчёт весенней погоды. Время от времени она привносила в разговор разнообразие, обсуждая качество поданного сыра или жалуясь на нехватку качественных простыней в доме.

Мне приходилось прикусывать язык, чтобы не влезть в разговор мужчин, но нужно было играть свою роль. Вместо этого я попыталась выведать интересы или мнение Мари Маргариты, но как только я поднимала какую-то тему помимо погоды или качества простыней, она отмахивалась и сводила наш разговор обратно к обыденному.

Я готова была закричать.

Когда хозяйка удалилась в свою комнату, я выдохнула с облегчением. Уилл тоже ушёл, чтобы не создавать непристойного впечатления.

Меня раздражало, что я даже не могла пожелать ему спокойной ночи.

Когда мы наконец-то остались наедине, Гюстав обратился ко мне.

— Мари Маргарита попросила меня образумить вас, — сказал он, беря в руку бокал вина. — Похоже, у неё сложилось впечатление, что вы бежите от навязанного брака, — он усмехнулся. — Бедняжка.

Я отпила глоток кофе. Оливер помог мне пристраститься к этому напитку, и данный кофе был поистине отменным. Я поставила чашку на блюдечко.

Я кое-что хотела обсудить с ним, но это рискованно. Гюстав являлся относительно новым членом Ордена, так что традиции Развлекателей, кажется, ещё не так сильно вбиты ему в голову. Я надеялась обсудить с ним Хэддока, но не была уверена, вдруг он отчитает меня за упоминание запретного имени.

Я решила быть прямолинейной.

— Что вам известно о Хэддоке? — спросила я.

Гюстав подавился вином. Он закашлялся, стуча себя кулаком по груди и уставившись на меня прищуренными глазами.

— Это имя под запретом, — он поморщился, словно внутри воевал с самим собой, решая, стоит ли вести этот разговор.

— Я знаю, и именно в этом заключается моя проблема, ибо я считаю, что именно Хэддок удерживает моего деда в заложниках, — я повернула чашку на блюдце в одну сторону, затем медленно в другую. — Пожурите меня, если вам так угодно, но я не могу добраться до правды, если не имею возможности свободно говорить. Если Хэддок мёртв, его наказание исполнено. Ему нет никакого дела до того, состоится между нами этот разговор или нет.

Гюстав нервно поёрзал. В итоге он встретился со мной взглядом, и в его выражении присутствовала серьёзность, которой раньше там не было.

— Хэддок абсолютно и бесповоротно мёртв. Он похоронен на кладбище Пер Лашез. Он не может удерживать вашего деда.

— Логически я это понимаю, но этот скандал кажется единственным событием в прошлом моего деда, которое может вызвать такую враждебность, чтобы привести к убийству, — я подвинулась назад на стуле. Кто-то же должен что-то знать, чтобы я смогла раз и навсегда отвергнуть идею с именем Хэддока.

— Я мало знаю. Только слухи. Инцидент произошёл до моего времени. В период моего ученичества мои сверстники перешёптывались о нем. Рассказывали друг другу как поучительную историю, — Гюстав сделал ещё один глоток вина.