Месть за миг до вечности - Татьяна Аксинина

– Невозможно осветлить эту картину. Если льняное масло, основа красок, желтеет, его можно осторожно обработать скипидаром. Но только в реставрационной мастерской. Я не возьмусь даже снять лак, он какой-то экзотический у вас: не даммаровый и не пихтовый. Но это мало помогло бы. Ваша картина была написана на холсте по черной грунтовке. Со временем черная краска «съедает» белила, изображение тонет в черноте. Если бы вы догадались сфотографировать её раньше, лет двадцать назад, могли бы сейчас заказать копию. Вы мне сказали по телефону, «я помню, этот портрет был очень ярким», и мне подумалось, что лично вы его видели таким. Но я вас не так понял, очевидно, что это ваша бабушка его помнила в красках, а вы с её слов, ведь картине примерно сто лет.

Маша тогда не стала спорить и заплатила за консультацию, но ей хотелось услышать мнение Павла Николаевича.

У Шелеховых «дым стоял коромыслом»: вся семья собралась дома после летнего отдыха. Валентина наварила борща и достала Машины подарки. Она нарезала алтайский сыр и заварила чай, а внуки-подростки утащили в свою комнату пакет любимых новосибирский конфет. Вроде уже повзрослели, но сладкоежки!

После обеда Валентина унесла посуду, оставив Павла Николаевича с Машей, и она рассказала, что случилось с портретом.

– Я не знаю, что делать? Я поняла реставратора, что это просто химия. Но почему столько лет ничего с ним не происходило, и вдруг так быстро потемнел? У нас шли дожди, возможно, это от сырости? – Маша с надеждой смотрела на Павла.

– Нет, Машенька, не обольщайся напрасными надеждами. Портрет умер вместе с хозяйкой. Я, конечно, могу поискать тебе другого реставратора, но не поможет. Видел я ваш портрет. Тебе не казалось, что в нем есть что-то мистическое? Что глаза той женщины постоянно следуют за тобой?

– Не бывает мистики!

– Как знать! Как знать! Ты же сама веришь в мистику портрета. Согласись?

– Сама не знаю, во что верить. Бабушка в смартфоне надиктовала мне прощальное письмо. Свою последнюю ночь она собиралась провести с Генрихом! Портрет сделал её молодой! Она обменяла полгода жизни в старости на одни сутки молодости. В голове не укладывается. Генрих до сих пор с ума по ней сходит. Как ему сказать об этом?

– Не стоит. Зачем причинять ему лишнюю боль? Да он не поверит, зациклился на гипнозе.

– Но он же влюбился в неё! Она отомстила ему! Она ушла, а он с этим остался жить! Он ищет во мне её черты. Генрих меня сниматься пригласил в своей картине, потому что я в гриме напоминаю ему её! Я согласилась, но сейчас думаю, что поступила неправильно. Я подписала договор, но пыталась уговорить его, чтобы он отказался от меня и взял другую актрису. Он об этом слышать не хочет.

– А почему согласилась?

– Они переписали полностью сценарий. Пока меня устраивает, но они так быстро работают, что могут изменить что-то в угоду начальству или своему настроению. Мне бы не хотелось, чтобы они оскорбили память бабушки. И ещё, я нашла дневник бабушки, который она вела после встречи с Генрихом Гарфом. Я не показала его молодому Генриху. Не решилась. Настолько там обнажены все её чувства, что даже сейчас читать больно. Я плакала, когда читала. Бедная Марьяна! Что вы мне посоветуете? Дать Генриху почитать или нет?

– Сама решишь. Сердце твоё подскажет. Как вчера прошел твой первый съемочный день?

– Опозорилась. Не могла собраться. Разволновалась почему-то. Вечером ревела. Генриху пришлось меня отвлекать. До сих пор стыдно. Он меня утешал, как маленькую.

– Я думал, ты в гостинице остановилась.

– Генрих меня встречал в аэропорту, увез к себе. Слышать не хотел про гостиницу. Беспокоился, что съемки ночью закончатся. У него большая квартира. Он мне выделил отдельную комнату. Я ему не помешала. Ой, мне пора в аэропорт ехать!

Валентина вышла попрощаться с Машей.

– Машенька, мы тебе всегда рады. Заходи, приезжай.

Валя подсела к мужу.

– Как дела у нашей девочки?

– Валя, а я ошибся насчет них с Генрихом. Они умудрились влюбиться друг в друга, но боятся оба себе в этом признаться.

– Если действительно любят, то признаются и себе и друг другу.

Съемки в Сочи откладывались несколько раз. Маша уже и с Новиковым договорилась, и неделю отпуска оформила. Два раза переносила свой отпуск, затем Валерий Сергеевич рукой на неё махнул, разрешил неделю без оформления использовать. Да и сама она нервничала, вспоминая свой не совсем удачный первый опыт. В Новосибирске первый снег выпал, затем второй и третий. Снег растаял. Зима не началась, но ничего не помешает снегопаду разом упасть на мокрую холодную землю, и до весны закрыть всё белым покрывалом.

Наконец, ей позвонил Максим Корецкий: съемочная группа выдвигается в Сочи, Маше нужно прилететь как можно быстрее. Корецкий встречал её в аэропорту. Пока ехали на машине, Максим с удовольствием болтал с Машей, сообщал последние новости. Они сняли небольшой уютный отель на окраине города, наняли местную повариху, готовит та изумительно. Генрих всегда любил комфорт. Маша, одетая в куртку на подкладке, перебила Макса:

– Почему затянули съемки? Не прохладно сейчас сниматься в летней одежде?

– Ты что, прогноза погоды в Сочи не смотрела?

– Как-то не поинтересовалась. Я думала, здесь всегда тепло.

– Тепло? Здесь почти две недели скандинавский циклон бушевал. На море шторм, на суше дожди и ветер. Сидели в Москве, ждали у моря погоды! – Макс окинул взглядом Машину куртку. – Не переживай, здесь днем теплее, чем ранним утром. Не успеешь замерзнуть.

– Когда съемка? Прямо сейчас?

– Нет. Солнце сейчас не то. Успеешь вещи бросить и перекусить. Тебе завтрак оставили, Генрих распорядился. К обеду яхту подгонят к пирсу. Сегодня снимаем сцену на яхте.

– Как похоже на Генриха! – Не удержалась Маша.

– Он заботится о коллективе, следит, чтобы все позавтракали, отдохнули. – Продолжил Максим.

– Я имела в виду съемку, а не завтрак.

Отель оказался действительно очень уютным: небольшой двухэтажный домик, обвитый диким виноградом, живописно смотрелся среди скал. Пока они шли по извилистой тропинке ко входу в отель, Макс нарвал в камнях небольшой букет из сиреневых мелких цветов и протянул его Маше. Цветы имели нежный приятный аромат, перебивавший запах моря: соли и ветра.

Местную повариху звали Наташей. Она дружелюбно улыбалась Маше, подогрела и подала завтрак.

– Эти цветы поставьте без воды в вазочку, они засохнут и всю зиму простоят у вас дома сухим букетом, как память о Сочи, – посоветовала Наташа.

– Как