Моя Гелла - Ксюша Левина

ноги через мое бедро, смотрит на меня, запрокинув голову. Мед, в котором мы оба плаваем, превращает мои мозги в неспособную на мысли субстанцию, и я даже не задумываюсь, когда наклоняюсь и захватываю губы Геллы своими. Это нельзя назвать поцелуем, скорее близким, охренительно сладким контактом, от которого по коже пробегает ток, концентрируясь в висках.

– Я никогда ни в кого не влюблялась. И вряд ли бы согласилась на меньшее, – покраснев до корней волос, говорит Гелла. Приподнимается, взявшись за мои плечи, оказывается на одном уровне со мной. – Мне кажется, ты без меня пропадешь, ну куда я от тебя денусь? – Ее тихий голос шелковыми лентами проникает под кожу.

– Это верно. – Согласиться с ней легче легкого. – Ты мне правда очень нужна. – Прижимаюсь лбом к ее лбу, а потом наклоняюсь и утыкаюсь в ее плечо.

Гелла смеется, обнимает меня, поза становится неустойчивой, и мы падаем на мат.

– Останешься тут со мной? – спрашивает она еле слышным шепотом.

Я киваю. И целую ее снова. И снова. И это как пить жидкое солнце, но теперь я к такому готов.

* * *

– Куда уставился? – Олег щелкает перед моим лицом, я дергаю подбородком и сбрасываю с себя приступ острой влюбленности, которая не просто сводит с ума. Это буквально все, что занимает мои мысли.

Никакого Леши – она пообещала, когда мы лежали на пыльном мате танцкласса. Она сказала, что он меньше, чем друг. Товарищ по команде, и не более того. Просто парень, который существует, но ничего для нее не значит.

Она меня любит. И если это произносить про себя, я тут же начинаю улыбаться.

– Все в норме? – в эфир врывается Сокол, опять щелкает пальцами, и я стряхиваю воспоминание, выпутываясь из него, как из липкой паутины. – Слушай, нас правда беспокоит, где ты пропадаешь. Мы уже об этом говорили, и я хотел сделать это снова, потому что… ну сам же понимаешь.

– Что?

– Твои истории про концертный зал…

– Боже мой, ну ты же не веришь ему, Соколов, это глупо! – взрывается Соня.

Мы сидим втроем за столиком, и это не было моей инициативой. Подозреваю, что прямо сейчас со мной просто проводят сеанс принудительной терапии, иначе зачем бы оба назначили мне встречу в кафе, в котором ни один, ни вторая не стали бы по доброй воле пить кофе.

– А что не глупо?

– То, что он маньяк и пугает людей! – Голос Сони режет нервы тупым ножом.

Вместо того чтобы возразить, я отвлекаюсь – смотрю, как снуют по тротуару люди, расстегивая на ходу куртки – сегодня слишком солнечно для октября, никто к такому не готов. Я ищу в толпе конкретную кудрявую макушку и, когда правда ее вижу, начинаю улыбаться как дурак. Она говорила, что ей нужно к дедам, и поэтому не осталась со мной. Непременно расспрошу ее про семью, почти ничего о ней не знаю, разве так можно? Но в этом что-то есть. Влюбиться с первого взгляда. Да, влюбиться… я верно это называю.

Гелла снова в очках, которые бликуют на солнце. Ее пальто в крупную красную клетку привлекает внимание. На макушке черный беретик. Она будто сошла с экрана.

– Это не смешно, знаешь, я хочу…

Зализанный идет с другой стороны улицы. Заметив ее, бежит навстречу.

«Давай, Гелла, проходи мимо». – «Ты так в этом уверен?» – Эльза дует мне на ухо, мурашки пробирают от этого ледяного холода.

Гелла улыбается, смеется. Алеша подхватывает ее на руки, будто ему так можно, и начинает кружить.

– Просто скажи все как есть, – как из тумана доносится голос Олега.

– О, ты же знаешь, что он скажет. Да Гелле на него по барабану, она вообще с Лешей начала встречаться, – язвит Соня.

– Та Гелла, которая типа…

– Да-а. – Соня не смотрит на меня, а значит, понятия не имеет, что я сейчас переживаю. – Уж не знаю, что с ней произошло, но пару дней назад она просто взяла и согласилась. Леша доволен как слон. Дебильная они пара. И я ни в коем случае не хочу сказать, что Гелла не симпатичная, но…

Губы Зализанного впиваются в губы Геллы. Она не уворачивается, не вырывается. Почему?! Они отлипают друг от друга через минуту, не меньше, за это время мое сердце перестает биться и начинает иссыхать. Гелла улыбается, потом ее взгляд натыкается на мой через стекло кафе. Я не вижу в ее лице ничего, кроме недоумения. Эти двое идут к крыльцу кафетерия, я отворачиваюсь.

– Не понимаю. – Сокол смотрит на Соню, их диалог уже давно протекает без моего внимания. – Егор, ты же говорил…

– Господи, и ты ему веришь?

Вижу, как Гелла поднимается по крыльцу, проходит через турникеты и спешит куда-то.

– Пошли. – Я принимаю решение так быстро, что сам пугаюсь. Вот сейчас все решится.

– Егор, – Соня встает из-за стола и упирает руки в бока, – я никуда не пойду. Ты меня пугаешь, и…

– К черту, не ходи. Ты все равно мне не веришь. Олег, ты со мной?

Я резко оборачиваюсь, боюсь потерять Геллу из виду, но она стоит посреди холла, изучает что-то на доске объявлений. Ей некуда больше от меня бежать. Я не святой, но это слишком даже для меня.

– Да, конечно. – Сокол неловко переминается с ноги на ногу, но все-таки идет вслед за мной, пока Соня фыркает и закатывает глаза, сидя за столиком.

Я вылетаю из кафе, а Геллы уже нет. Она стремительно удаляется по переходу к старому корпусу, ее красное пальто резко выделяется в толпе, будто подсвечивает мне путь.

– Куда мы идем?

Я не отвечаю.

В старом корпусе пахнет деревом и тленом, но я привык к этой атмосфере ветхости, мне нравится уходить все глубже, в переходы и по узким лестницам к дверям, которые для всех всегда закрыты. Я уже понял, куда Гелла идет. В зал. Потому что, блин, ругаться мы будем там. Потому что, мать ее, в других местах она со мной поговорить просто не может!

– Она тут, – глухо произношу. – Каждый день. Когда нужна мне.

– Все-таки влюбился? – Олег сначала улыбается, потом качает головой. – Эй! Чувак, я… ну ты же слышал Соню.

– Брось. Я не буду притворяться. Я не знаю, что это, но со мной что-то происходит, ясно?

– Что ты хочешь мне доказать? – он спрашивает меня тихим вкрадчивым тоном, каким говорят с душевнобольными или, быть может, взбесившимися гиперактивными детьми.

– Ничего. Просто… пойдем со мной.

– Ты меня пугаешь. И Соню.

– А вы с Соней пугаете меня тем, как спелись.