Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

— Я передам твои слова этому… этому другу из соседней камеры и… и бутерброд передам. Знаешь, а давай после каждой нашей беседы он будет получать паек! Ты как? Мы точно подружимся! Ты славный мальчик…

Следователь затянулся еще, потом скинул ноги на пол и, опершись на локти, добренько так улыбнулся. Из его рта пополз дым. Теперь он походил на дракона, который, готовясь заполучить сокровище, находящееся у мальчика, наслаждается тем, что ему отдадут его просто так. Бонусом же ко всему остальному позволят сожрать хранителя ценностей с потрохами под крылатым соусом. Он прекрасно понимал, что проговорись Харм о чем-нибудь эдаком, то лишится возможности освободиться. Понимал и делал.

Удовлетворенный ходом беседы следователь выпускал из прокуренной пасти табачный смог и не спешил.

— Фу! — в очередной раз выдохнул он.

— Мне нравится с вами дружить… — Харм потер рукой нос и слегка потряс крыльями. Он давно заметил, что те активно реагируют на его эмоции. Так выглядела признательность мистеру Крабову. Хотя Харм не мог бы детально проанализировать свои чувства, но этот дядя в зеленой форме ему определенно нравился. Тот порой бывал груб, но, как заметил Харм, только в присутствии других людей. А слово «паек» Харм давно усвоил. Эти люди так называли еду.

Крабов вел дружескую беседу с мальчишкой. Вопросы, нужная информация. Здесь не стоит спешить. Все будет. Все! Надо лишь добиться доверия со стороны мальчишки. В целом, по возможности, он попытается упростить ему жизнь. Хотя это вряд ли возможно. Столько начальников следит за его расследованием… Подкормить бедолагу? Вот это уже почти победа. «Я молодец! Да я почти герой!» — самолюбовался следователь.

Все последующие беседы мистера Крабова с Хармом еще меньше походили на допрос. Крабов приноровился выуживать информацию в степенном разговоре, непринужденно, не вызывая подозрений у малыша Харма. Тот с воодушевлением описывал школу и учителей, но про магию он ничего не говорил. Сколько Крабов не пытался докопаться до истины, тот сначала замыкался, а потом пытался неумело хитрить, говорил что-то вроде: «Вы имеете ввиду магниты?» или «Колдовать с цифрами? Вы про это? Мистер Нагама так говорит, когда мы решаем задачи», — и все в таком духе. Хитрый? Глупый? Дети есть дети.

Имена учителей, которых упоминал крылатый мальчик, Крабов скрупулезно фиксировал на бумаге и позже сверял их со списками, составленными агентами, ныне работающими в школе. Многие фамилии и имена там отсутствовали. Видимо были из числа тех, кто пропал во время чрезвычайного происшествия год назад. Некоторые из заключенных были в не лучшем положении, чем Харм. Их также допрашивали, с пристрастиями или без — в зависимости от ситуаций. Частенько в воллдримских делах эксплуатировалась практика перекрестных допросов и очных ставок… Однако Крабов не спешил прорабатывать их с мальчиком, словно чуял — ситуация может уйти из-под его контроля.

Вообще же рассматривалось несколько версий исчезновения пары сотен жителей Воллдрима. Эти магические люди (колдуны или как там их еще?) решили разрушить мир или, поссорившись между собой, устроили настоящий, не книжный, апокалипсис, а потом, благополучно уничтожив друг друга, полегли сами. Возможно кто-то бежал, других арестовали.

С магией в настоящий момент было сложно. Колдовство так и не было зафиксировано, потому начальство бесилось и подгоняло. Прямо магический заговор! Даже те, кто явно обладал способностями, не колдовали ни при каких раскладах. Никто не пробовал бежать, хоть и устраивались всевозможные провокации. А ведь могли бы… наверное.

Итак, выводы оставались туманными. Толку от бесед с мальчишкой пока было мало, но, по крайней мере, он явно доверял новому следователю. На очередном допросе, где главной задачей было задавать правильные вопросы, Крабов не суетился. Один из вопросов, давно созревших в его голове, как раз приходился к месту, и следователь, наконец задал его:

— Так что ты там говорил?.. Эти крылья, тебе их сделал… Прости, запамятовал. Что ты там рассказывал?..

Харм посмотрел на Крабова и нахмурился. Он сидел на табурете, обняв свои коленки, а табурет почти полностью скрывали роскошные, в плане размера, но ужасные в плане состояния, крылья. Мальчик ответил:

— Я не рассказывал вам. Я… Они сами появились…

— Ты с рождения такой? — Крабов недоверчиво всматривался в мальчишку. Если б дело обстояло таким образом, то наверняка пресса или органы опеки давно прознали бы про подобный феномен.

— Нет, — ответил мальчик. — Я хотел помочь одному человеку. Я хотел исправить все, и они выросли!

— Что, вот так, сами выросли? Кхе-кхе…

— Да.

Пока Крабов соображал, что делать дальше, он на автомате продолжал поддерживать беседу. Тишина напрягает, нельзя просто молчать:

— Это было больно, щекотно? Каково это было?..

Мальчик замолчал и опустил голову. Крылья, поддавшись его настроению, опять спрятали мальчика в перьевой кокон.

— Ну ладно. Не переживай. Все это исправимо. Есть врачи и специальные больницы. Поможем! Помооожем…

— Я не хочу! — крикнул из-под перьев малыш.

Эмоции — это отлично, Крабов решил подогреть их еще больше.

— Боишься докторов? Но крылья — это ведь неприятно и так мерзко! Как тебе теперь от них избавиться? Ты чувствуешь себя отвратительно, ненавидишь их? Понимаю, они ужасны! Ты злишься и правильно. Я б просто убил того, кто это сделал. Просто убил бы и все!

— Нет, — всхлипнул Харм.

— Да, к сожалению, бедняга ты мой.

— Нет! — крикнул мальчик.

— Я помогу. Мы выясним все и разберемся. Но это очень гадко и противно!

— Как? Как вы мне поможете?

— Найдем негодяя! Я сам ему начищу харю!

Харм высунул угрюмую мордочку и вдруг улыбнулся:

— И крылья начистите? Они такие грязные.

Крабов хохотнул, но быстро сообразил:

— Начистим все! Кстати, душ тебе назначили уже на завтра. Сможешь снова ходить мыться. — Он подмигнул. — Так кого еще будем чистить? Учителя какого-то или может учитель-ни-цу?

— Вы мне не верите?

— Отчего же?

— Вы не верите мне… но это я! Только не говорите никому. — Харм перешел на шепот: — Это я промечтал. Я хотел Стива спасти…

— Ты? — Крабов скривился, будто в комнате вдруг завоняло. Впрочем, тут действительно воняло.

— Это я! Меня научил папа Элф… — Харм запнулся. — Мне объяснили, как мечтать о хорошем. Я быстро научился, — тараторил он. — Я промечтал и полетел, а потом я хотел…

Харм говорил что-то еще. Крабов конечно рассматривал и подобный вариант развития событий, однако в голове следователь творилось нечто странное. В ней вспыхнуло сразу две мысли: «Ура!» и «Черт возьми!» — и ни одна из них не брала верха, но и не хотела уступать.

Следователь растерялся, но ненадолго, уже скоро он занервничал. Он вроде был доволен. Или зол? Он оказался в ступоре.

Он встал со стула и впихнул бычок в пепельницу, поднял руку, давая Харму понять, чтобы тот умолк, и мальчик сразу стих.

Крабов был сосредоточен, он уставился на Харма, и совсем не замечал, что малыш ерзает на табурете и начинает волноваться. Несколько минут следователь ходил туда-сюда, садился и вновь вставал, похоже делал он все это не задумываясь. В конце концов он оказался за спиной мальчишки и уже почти коснулся его взлохмаченных волос.

Что это? Он захотел его утешить?

«Ты рехнулся?» — подумал Крабов. Он одернул руку, вытер ее о грубую ткань кителя, подошел к столу и остановил запись. Выпрямился, прочистил горло, но так и не заговорил; присел и перемотал пленку назад, а потом стер несколько последних минут допроса, который в обязательном порядке непрерывно писался на диктофон. «Идиот!» — не вслух обругал себя Крабов.

Харм не выдержал долгого молчания:

— Никому не говорите, просто я … Я умею, но это секрет. Я мечтатель — это точно. Поверьте мне…

Мальчишку распирало, он так долго держал в себе столько секретов, своих и не только, и теперь выпускал их из оков страха на свободу. Раскрывал тайны, доверившись первому хорошему человеку, встретившемуся ему за последний год.