Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

— Чиво?! — мужчина недовольно уставился на следователя Дорбсона.

— Принеси табурет. Этот крылатый мальчишка вечно ерзает на стульях со спинкой. Крылья ему мешают…

— А ты не перебираешь?

— Генерал Фейи велел во всем мне помогать. Во всем! — почти крикнул следователь.

Крабов с гневной миной вышел из кабинета и уже через минуту вернулся назад.

— Садись, заключенный, — он подтолкнул Харма к табурету.

Теперь этот дядя был груб и недоволен. Харм растерялся. Похоже все эти люди лишь притворялись хорошими, но сами таковыми не были.

— Крабов, если что, я вызову тебя… Пока можешь быть свободен!

Крабов приложил кончики пальцев к виску и смачно плюнул прямо на пол. При этом на лице играла то ли боль, то ли неприязнь, и воинское приветствие он изобразил так, словно и не приветствие это вовсе, а скорее намек на дикую мигрень. Потом Крабов резко одернул руку и быстро вышел.

Мужчина «исследователь» расхаживал вдоль стены за спиной Харма, а малыш боялся даже дернуться, не то чтобы повернуть голову.

— Итак! — почти выкрикнул Дорбсон. — Кажется ты достаточно подумал и уже созрел для серьезного разговора.

— Спасибо, — прошептал Харм. «Созрел? Причем здесь огород? о чем говорит этот дядя? о луке, клубнике, а может о капусте?..» — подумал он.

За спиной раздался нервный смешок:

— «Спасибо?» Ха! Ты помнишь, как ко мне обращаться?

— Мистер исследователь…

— Господин следователь Дорбсон, — подправил мужчина.

— … господин исследователь Об-р-с-тон…

— СЛЕ-дователь, не ИС-следователь! С-ЛЕ-дователь, — а потом шепотом добавил: — Вот болван!

Харм слабо понимал, о чем речь. Какой-то огород и теперь еще «болван». Это какой-то овощ или может быть бахча? Наверное, Обстон садит болван, и он уже созрел.

— ДОР-бсон! Моя фамилия ДОРБ-сон!.. — продолжал гнуть свое следователь.

— Господин следователь Допсон, — постарался повторить Харм.

Мужчина прошептал:

— К черту… — и, наконец, обойдя стол, уселся напротив Харма.

Он запрокинул руки за голову, сладко потянулся, наклонил голову вправо, дотронувшись ухом до плеча. В шее что-то щелкнуло. Потом он сделал то же самое, наклонив голову влево, но щелчка не случилось.

Этот «Допсон» всегда показывал физкультурные упражнения, похожие на те, что ежедневно на заднем стадионе школы исполняли ребята из Зала Спортсменов. Совершал какую-то странную зарядку, упражнения для шеи, пальцев рук, иногда почесывал кулаки…

— ХР-ам, — следователь намеренно перековеркал имя мальчика. — О чем ты думал все эти одинокие недели после последней нашей беседы?

— Много… О папе думал и о… — начал было мальчик.

— Я не про то спрашиваю. Ты подумал о моих словах? Сотрудничать намерен?

— Да, — кивнул Харм. — Что мне делать? Куда сотрудничать?

Лицо мужчины наливалось румянцем, он всегда краснел и что-то требовал, но Харм никак не могу взять в толк, что именно от него хотят. Может мужчина краснел из-за «зарядки», она его утомляла?

Дорбсон, стараясь сдержаться и не заорать, медленно промямлил:

— Итак, мы будем ставить тебе магические задачи, а ты будешь их исполнять.

Харм обрадовался. Наконец-то хоть что-то понятное! Задачи!

— Задачи? Это я могу! Я уже знаю сложение, вычитание, умножение и деление, а еще я научился…

— А ну заткнись! Ты что издеваешься?!

Харм втиснулся в сидушку табурета.

— Да я тебя… вот этими руками… щас придушу!

Харм смотрел на Дорбсона, не двигаясь и страшась вздохнуть. «Разговор», как и всегда, злил мужчину. Тогда Харм решил разрядить напряжение:

— Спа-си-бо, — аккуратно высказался Харм. — Спасибо, господин Орбсон…

Мужчина побагровел и вскочил. Стул, на котором тот сидел, грохнулся о пол. К Харму потянулись руки, но мужчина быстро сообразил, что так ему не достать мальчишку. Он обошел стол и, выставив вперед нижнюю челюсть, не сводя глаз с ребенка, поднял руку верх. Он сжал кулак, замахнулся. В дверь вдруг постучали, и почти сразу в ней открылось квадратное окошко-бюро. В нем показался дежурный. Солдат пытался уместить в крохотном квадрате и лицо, и руку, приставленную к виску. Дежурный доложил:

— Господин следователь Дорбсон, здесь люди из службы опеки. Прибыли по приказу генерала Фейи.

Следователь опустил кулак и злобно глянул на Харма, прошипел:

— Не успел, мать его!

Он обошел стол, поднял стул и уселся, процедил сквозь зубы что-то вроде: «Не дают работать…» — а потом выкрикнул:

— Пусть войдут!

Дверь отворилась и в комнату прошли две женщины. Их беседа вдруг прервалась: обе уставились на Харма. Одна раскрыла рот и шагнула назад, но другая, что была намного старше первой, можно сказать глубоко пожилая, быстро уняла удивление и сказала:

— Здравствуй, малыш. Какие красивые у тебя крылья, — а потом потянула носом воздух и помотала головой. Она строго глянула на свою подопечную, но та, вжав плечи, уперлась спиной в стену и ошарашенно глазела. Тогда старушка продолжила сама: — Нам сообщили, что тут издеваются над ребенком.

В дверном проеме вдруг нарисовался Крабов. Он всматривался в лицо Дорбсона и явно был доволен происходящим.

Дорбсон указал на крылатого ребенка:

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш… Зачем вы все это при нем говорите?.. — Он злобно посмотрел на женщину, а потом перевел взгляд на Харма и добавил: — Кстати ничего особенного. Мы тут просто беседовали. Я пытался…

— Генерал Фейи уверил меня, что вы давно отстранены! — с неподдельным гневом заявила пожилая женщина, а Крабов вдруг хихикнул… хотя нет, он вроде как прокашлялся. Женщина продолжала: — С детьми насилие и угрозы недопустимы! Вы еще поплатитесь за эту самодеятельность!

Дорбсон вскочил, и его стул вновь ударился о пол:

— Вы кто такие, чтобы учить меня работать?! Я уже достиг прогресса. Если бы вы тут не вмешались, он бы уже раскололся. А ты! — он глянул на Крабова. — Заложил, гад!

Харм обхватил себя руками, его крылья проделали то же самое. Он оказался в перьевом коконе.

— Прошу вас уйти, месье Дорбсон, и… мистер Крабов, — женщина развернулась к Крабову. Она улыбнулась ему так, что мистер сразу понял — от него ждут беспрекословного подчинения. Напевным голоском она приказала: — Принесите-ка нам чаю и… и что-нибудь к этому самому чаю, пожалуйста.

Дорбсон выскочил из кабинета, пихнув Крабова, но того это не огорчило, скорее позабавило. Женщина подошла к Харму. Ее передернуло, но она совладала с отвращением и нежно — насколько могла — прикоснулась к перьям:

— Малыш, не бойся. Этот господин больше тебя не побеспокоит. Он ушел. Ты скажешь мне свое имя? Скажешь?.. Какие пушистые у тебя крылья…

Харм выглянул поверх крыла:

— Извините, я Харм. Я ничего не понимаю. Математические задачи… в огороде созрело что-то… исследователь Дор-сон… какой-то болван…

Женщина улыбнулась. Видимо «Дор-сон» и «болван» в одном предложении сошлись как нельзя кстати. Харм продолжал:

— Я наказан? Я что-то не так сделал? Я стараюсь не думать о плохом, но это так трудно…

— Разберемся, — она провела Харму по сальным волосам и, не глядя на свою спутницу, строгим тоном поинтересовалась: — Мария, ты так и будешь дышать разинутым ртом или прикроешь его наконец?

Девушка, застрявшая в оцепенении, вдруг пришла в себя:

— Мальчик-птица… Я не думала, что генерал Фейи говорил буквально… Миссис Глади, простите меня.

Мадам Глади протерла слезы со щек Харма и произнесла:

— Никто так не думал.

***

Крабов шагал в буфет. Он ухмылялся и помахивал кулачками в такт мелодии, звучавшей в его голове. Наконец-то он разделался с Дорбсоном! Все-таки не зря он напросился сопровождать генеральскую чету на благотворительный ужин, который проходил в доме-интернате для особенных детей. Как же это у него вышло? Элементарно! Всего-то следовало поцеловать ручку генеральше, восхититься добросердечностью мадам Фейи, выразить особую заинтересованность ее мыслями касательно хода расследования (а она всегда оказывалась в курсе самых резонансных дел)… И вот он среди полусотни важных персон, прилежничает манерами на банкете, устроенном для богачей и чиновников всевозможных, но весьма высоких рангов!