Помутнение - Филип Киндред Дик

— Нет. Нет! Ты урод.

— Что?

— Нет! — резко выкрикнула она. — Я много нюхаю коки. Мне надо быть сверхосторожной, потому что много коки!

— Урод?! — ошеломленно повторил он. — Да пошла ты!

— Оставь в покое мое тело, — не сводя с него взгляда, прошипела Донна.

— И оставлю. — Арктор вскочил на ноги и попятился. — Уж не сомневайся. — Внутри все клокотало, хотелось вытащить револьвер и прострелить ей башку, размазать ее по стенке… А потом, так же внезапно, ярость и ненависть, вызванные гашишем, прошли. — Черт побери… — безжизненно выдохнул он.

— Не люблю, когда меня лапают. Мне приходится быть начеку, слишком много коки… Когда-нибудь я перейду канадскую границу с четырьмя фунтами коки — засуну себе прямо туда… Скажу, что я католичка и девственница, и они не посмеют… Ты чего? — встрепенувшись, спросила она.

— Ухожу.

— Твоя машина осталась там, ты приехал со мной.

Взъерошенная, полусонная Донна достала из шкафа кожаную куртку.

— Я отвезу тебя домой. Пойми, я никого не должна к себе подпускать. Слишком много коки. Четыре фунта коки стоят…

— Нет, ни хрена не выйдет, — отрезал Арктор. — Ты совсем плохая — не проедешь и десяти метров, а за руль своего паршивого самоката никого не пускаешь.

Она обернулась к нему и взбешенно закричала:

— Потому что ни один сукин сын не может вести мою машину! Никто ни черта не понимает, особенно мужики! В машинах и во всем остальном! Посмей еще совать руки мне в…

А потом он вдруг оказался в темноте на улице, без плаща, в незнакомой части города, один — и услышал, как Донна бежит за ним, задыхаясь. Слишком много курила в последнее время, в легких полно смолы, пришло ему в голову. Арктор остановился и стал ждать, не поворачиваясь, опустив голову. На душе было совсем скверно.

Приблизившись, Донна замедлила шаги и, еще не отдышавшись, проговорила:

— Прости, я обидела тебя. Я сказала…

— Да уж! Урод!

— Когда я проработаю весь день и дико-дико устану, я могу отключиться от первой же затяжки… Хочешь, вернемся? Или в кино? Ну что ты хочешь? Или купим вина… «Усладу Юга». Мне не продадут, — сказала она и, помолчав, добавила: — Я несовершеннолетняя, понимаешь?

— Ладно, — кивнул он.

Они пошли назад.

— Хороший хашик, да? — Донна заглянула ему в лицо.

— Он черный и липкий, — проговорил Арктор. — Значит, пропитан алкалоидами опиума. То, что ты курила, — опиум, а не гашиш. Вот почему он стоит так дорого, ты понимаешь? — Арктор в волнении остановился и почти кричал. — Ты куришь не хаш, милая моя, ты куришь опиум — ты зарабатываешь себе привычку на всю жизнь ценой… почем сейчас фунт этого хаша? Ты будешь курить и спать, курить и спать, а потом не сумеешь даже сесть за руль, и скоро ты дня не сможешь обойтись…

— Уже не могу, — перебила Донна. — Утром перед работой, и в обед, и когда прихожу домой. Вот почему я стала торговать — чтобы иметь на хаш. Он хороший, то что надо.

— Опиум, — повторил Арктор. — Почем сейчас твой хаш?

— Десять тысяч за фунт, — ответила Донна. — Первоклассного.

— Боже мой! Почти как героин!

— Я никогда не сяду на иглу, ни за что! Как начинаешь колоться, протягиваешь от силы шесть месяцев. Что бы ни колоть, хоть воду. Сперва возникает привычка…

— Уже возникла.

— Не у меня одной. Ты глотаешь препарат «С». И что с того? Какая разница? Я счастлива. А ты разве нет? Я прихожу домой и каждый вечер курю отличный хаш… это мое. Не пытайся изменить меня. Никогда-никогда не пытайся изменить меня. Я — это я.

— Ты видела фотографии курильщиков опиума? Как в старину в Китае? Или в Индии? На кого они становятся похожи?..

— Я не собираюсь долго жить. — Донна пожала плечами. — Я не хочу тут задерживаться. Ты, что ли, хочешь? Зачем? Что хорошего в этом мире? А ты видел — да черт возьми, вспомни Джерри Фабина! — что происходит с теми, кто долго сидит на препарате «С»? Скажи мне, Боб, в самом деле, ну что такого в этом мире? Всего лишь остановка по пути в другой мир, а нас здесь судят за то, что мы рождены во грехе…

— Это такая ты католичка?

— Нас здесь наказывают… так что если можно оттянуться время от времени, почему нет, черт побери! Вчера я едва не накрылась по пути на работу. Ехала, слушала музыку и курила хаш и не заметила «форд император»…

— Ты дура, — сказал Арктор. — Потрясающая дура.

— Знаешь, я умру рано. Так или иначе, что бы я ни делала. Может, на шоссе. Мой «жучок» почти без тормозов, за этот год меня уже четырежды штрафовали за превышение скорости. Теперь придется ходить на курсы. Вот гадство! Целых шесть месяцев.

— Значит, однажды я тебя никогда больше не увижу, да? Никогда-никогда больше не увижу…

— Когда я буду на курсах? Нет, через шесть месяцев…

— Когда ты будешь на кладбище, — объяснил он. — Уничтоженная еще до того, как по калифорнийским законам, по проклятым калифорнийским законам тебе разрешат купить банку пива или бутылку вина…

— Точно! — воскликнула Донна. «Услада Юга»! Прямо сейчас! Возьмем бутылку и поедем смотреть «Обезьян»! Осталось еще серий восемь, включая ту…

— Послушай, — сказал Боб Арктор, положив ей на плечо руку.

Донна отпрянула.

— Нет!

— Знаешь, что им следовало бы сделать один раз? Один-единственный раз? Разрешить тебе взять банку пива.

— Почему? — удивилась она.

— Подарок. Потому что ты хорошая.

— Однажды меня обслужили! — восторженно поделилась Донна. — В баре! Официантка — я была вся разодета и накрашена и с такими клевыми парнями — спросила, чего я хочу, и я сказала: водку-коллинз. Это было в Ла-Пасе, в одном потрясном местечке. Можешь себе представить? Я запомнила название из рекламы и так спокойненько ей выдаю: водку-коллинз!

Она внезапно взяла его за руку и прижалась к нему, чего почти никогда не делала.

— Это был лучший момент в моей жизни.

— Тогда, полагаю, — проговорил он, — ты уже получила свой подарок. Свой единственный подарок.

— Конечно, мне потом сказали — те парни, — что я должна была заказать что-нибудь мексиканское, вроде текилы, потому что мы были в мексиканском баре, понимаешь, в Ла-Пасе. В следующий раз непременно. У меня тут, — она постучала по голове, —