Шах и мат - Марк Максим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 26. «Правосудие С. Ш. С. А. настораживается»
В обыкновенный августовский день, с умеренной температурой, с умеренными осадками, утром, все население Нью-Йорка, а за ним и все население Соединенных Штатов от Небраски до Индианы, от Иллинойса до Миссисипи было взбудоражено тремя события, следовавшими друг за другом с небольшими промежутками. Эти события разразились, как гром при ясном небе. Редакции нью-йоркских газет осатанели от такого переизбытка сенсаций, двенадцать репортеров были выброшены из редакции за несвоевременную информацию, Гарри Стоун, король репортажа, надолго надорвал голос, передавая по радиотелефону последние сообщения, пять неизвестных до того репортеров сделали блестящую карьеру, секретарь Нью-Йорк Экспресса мистер Стигльтон за одни сутки умирал около пятнадцати раз от разрыва сердца, трех приступов сердечной жабы, двух припадков тропической малярии и одного припадка белой горячки и каждый раз воскресал при новой сенсации.
Радиостанции Америки работали без перерыва, передавая сотни тысяч слов в сутки.
Биржи Нью-Йорка, Чикаго, Бостона, а за ними биржи Лондона, Парижа, Берлина и всех европейских центров пережили внезапный циклон: десятки тысяч людей разорялись и превращались в нищих, десятки тысяч людей погибали вследствие стремительного падения бумаг и акций, ловкие воротилы наживали в течение одних суток миллионы долларов, спекулируя на внезапном повышении тех же бумаг. Нечто вроде смерча пронеслось по Бродвею и Пятой авеню, смывая одних и на их место принося других, уничтожая сотню миллионеров и десятки миллиардеров, насаждая вместо них новых королей биржи.
Только на площади нерушимо стоял огромный памятник Вашингтону, невозмутимо наблюдая за циклоном.
Радио на Нью-Йоркской бирже работало беспрерывно, тысячи осатаневших людей толпились перед экраном, на котором вспыхивали последние радиограммы…
Эта вереница событий началась с краткой радиограммы, переданной Генуей:
«Мистер Хорлэй развелся со своей молодой женой».
Это ударило громом. Слухи поползли по биржам, комиссионным бюро, компаниям и трестам. Но не успела эта радиограмма сверкнуть на экранах, как вторая засияла нестерпимым блеском:
«Мистер Хорлэй срочно выехал из Европы в Америку на океанском сверх-пароходе „Металуржик“».
Эти две радиограммы послужили началом бешеной скачки бумаг и слухов. После небольшого перерыва новая бомба разорвалась на световых экранах Америки:
«Мистер Хорлэй в своей каюте № 28 на „Металуржик“ поражен легким параличом лицевых мускулов. Непосредственной опасности нет».
Почти одновременно с этим экраны и экстренные выпуски газет сообщили:
«Мисс Хорлэй, пропавшая неделю назад, нашлась при загадочных обстоятельствах».
Гарри Стоун, надрываясь, сообщал по радио тысячам людей, повергая в полную прострацию секретаря Нью-Йорк Экспресс.
«Таинственный автомобиль без шофера. Мисс Хорлэй в кандалах! Снова дело об убийце старшего Хорлэя. Где же правда?! Коммунисты свирепствуют! Сто тысяч экземпляров неизвестно где отпечатанной газеты! Последние известия о Хорлэе! Где находятся некоторые бумаги?!»
Через час истерический голос Гарри Стоуна сообщил в редакцию:
– Небывалое обвинение президента! Десять сенаторов и Хорлэй!
Мистер Стигльтон в редакции Нью-Йорк Экспресс прошептал:
– Разрыв сердца.
И упал на стол головой.
Его воскресил неистовый голос Гарри Стоуна, кричащий по радиотелефону:
– Политическое землетрясение! Если не будут приняты меры, мы накануне революции! Показания мисс Хорлэй! Преступный прокурор! На электрический стул! На электрический стул! Новый генеральный прокурор штата Нью-Йорк! Его биография! Биография его дочери. Его мнение! Его автомобиль! Его особняк!
Действительно, что-то вроде политического и финансового землетрясения воцарилось в Нью-Йорке. Акции летели вниз с быстротой падающего метеора, сотни тысяч людей осаждали биржи, циклон разорения и обогащения несся над Бродвеем и Уолл-стрит, улицей банкиров, с молниеносной быстротой.
На тысячах заводов также царило возбуждение. Оно было менее заметно, благодаря полицейским мерам: тысячи сыщиков, переодетых полицейских, дежурили на заводах и фабриках с готовыми пулеметами, и внешне там шли работы совершенно нормально. Но что-то неуловимое показывало, что циклон свирепствует и здесь, только в несколько других формах.
Катастрофа, случившаяся в половине двенадцатого на одном из военных заводов, только усилила панику: вследствие неизвестной причины взорвалась лаборатория Генерального штаба и три огромных корпуса с тысячами работавших там людей взлетели в воздух. Все силы прокуратуры и полиции и репортажа были мобилизованы. Паника росла.
Более спокойное исследование всех этих событий разъяснит читателю многое.
После первых двух радиограмм, послуживших сигналом ко всему последовавшему, произошло следующее…
В кабинете генерального прокурора С. Ш. С. А. зазвонил телефонный аппарат. Подошедший секретарь услышал четкий и спокойный голос:
– Алло, прокуратура?
– Да.
– Попросите к телефону прокурора.
– Он занят.
– Чем?
– А кто говорит?
– Сообщите прокурору о срочном деле, имеющем огромное значение. Могу сообщить только ему лично.
– Сейчас!
Секретарь прошел во второй, личный, кабинет и сообщил прокурору о разговоре.
Прокурор С. Ш. С. А. мистер Вастон был сухой, похожий на выжитый лимон человек. Это был прежде всего чиновник и настойчивый чиновник. Он выслушал секретаря и сказал коротко:
– Олл райт. Пока я буду говорить, выясните по другому аппарату на Центральной, откуда меня вызывают.
Секретарь устремился к другому аппарату, а мистер Вастон, генеральный прокурор С. Ш. С. А. подошел к телефону.
– Алло!
– Прокурор?
– Да.
– Имею срочное сообщение.
– Кто говорит?
– Это безразлично. Мною найдены убийца мистера Хорлэя Старшего, а также раскрыто неслыханное политическое преступление.
– Можете приехать сюда?
– Нет, слушайте внимательно.
– Алло!
– Слушайте внимательно. Через час автомобиль привезет в прокуратуру убийцу мистера Хорлэя Старшего. В том же автомобиле вы найдете документы, копии с подлинных, снятые нотариусом Бродвея, о ряде преступлений.
