В России жить не запретишь - Сергей Донской

– Задницей на сковородку, – сострил Жгутов. – Разворот нужен для захода на цель, умник.

– Вы собираетесь стрелять?

– Нет. Я сюда по ягоду малину прилетел.

– Но мне сказали, что мы должны забрать эту парочку, – занервничал пилот. – Я думал, они со спецоперации возвращаются.

– Индюк тоже думал, – буркнул Жгутов. – Многие думали, но ни до чего путного не додумались. Так что оставь эту моду – умничать. Никому она не нужна.

Обращаясь к пилоту, он разглядывал сверху обоих кандидатов в покойники. Мужчина стоял на широко расставленных ногах, с рюкзаком за спиной, с двумя автоматами слева и справа. Девушка в розовой юбчонке, высунувшаяся из-за камней, отчаянно махала руками: вот она я, вся как на ладони, убейте меня скорее, товарищ майор. Тени, отбрасываемые обеими жертвами, были по-утреннему четкими и длинными. Одна неподвижная, мужская. Вторая суетливая, женская.

– Лично меня карьера думающего индюка не привлекает, – продолжил ход рассуждений Жгутов. – Мы в армии не для того, чтобы обсуждать приказы, а для того, чтобы их выполнять. Или у тебя какое-то особое мнение?

– Никакого особого мнения у меня нет, – быстро сказал пилот. – Вот демобилизуюсь, тогда, может, появится.

– А коли ты пока не на гражданке, то давай разворачивайся. Скорость набирать не надо. Просто веди машину на бреющем. Остальное моя забота.

– Блядство, – выругался пилот, выполняя приказ. – Только вчера все внутри вылизал, надраил.

– И что? Зачем ты мне это рассказываешь?

– Так кровищи в техотсеке натечет по колено! Два трупа – не шуточки. Ведро крови.

– «Груза 200» не будет, – успокоил парня Жгутов. – Вещички заберем, и всех делов. Трупы нам без надобности. Пусть их волки едят.

– А кто они, эти двое? – повеселел пилот. – Предатели? Пособники террористов?

– Именно так. Пособники. Во всяком случае, приказано считать их таковыми.

– Может, тогда я их сам?

В принципе, пилот мог справиться с заданием без Жгутова. «Ми-28» был вооружен тридцати– миллиметровой пушкой, выпускающей от трехсот до восьмисот снарядов в минуту. Кроме пушки, в боевое оснащение вертолета входили управляемая ракета «штурм» класса «воздух—поверхность», четыре блока неуправляемых реактивных снарядов среднего калибра плюс контейнеры с гранатометами, закрепленные на четырех точках подвески. Поиск, распознавание цели и наведение пушки осуществлялись с помощью станции, снабженной телеканалом с двадцатикратным увеличением. Для стрельбы летчик надевал специальный шлем с целеуказателем. Куда обращено лицо, туда поворачивается и ствол. Прицел и спусковой механизм работали синхронно, бесперебойно, любо-дорого посмотреть. Предвкушая забаву, пилот нахлобучил шлем, сделавшись похожим на Робокопа из старого фантастического боевика.

Жгутов осуждающе покачал головой. Как мальчишка, честное слово! Применять всю огневую мощь вертолета против двух людей было равносильно стрельбе по воробьям из пушки. Как бы здорово противник ни управлялся со своими автоматами, выжить у него шансов не было.

– Так я долбану? – азартно спросил пилот.

– Гляди, как бы я тебя не долбанул. – Показав кулак, Жгутов взялся за пулемет Афанасьева, установленный на вертолете по старинке, вместо четырехствольного вращающегося блока. – Начинай заход! – крикнул он, изготовив оружие к стрельбе. – Идем на предельно малой высоте.

– Десять метров? – уточнил поскучневший пилот.

– Пятнадцати будет достаточно, – заверил его Жгутов. – При условии, что ты заткнешься и будешь молчать до тех пор, пока я не разрешу тебе раскрывать рот. Как понял, товарищ летчик?

– Вас понял отлично, – откликнулся пилот.

– Тогда пошел!

Вертолет нацелился акульим рылом на травянистый откос и плавно поплыл вперед, будто скользя вниз по незримому тросу.

«Падлы, выродки, сволочи», – заводил себя Жгутов, ругаясь этими и многими другими, куда более емкими словами. Это помогало ему заглушить голос совести. Что-то она сегодня много себе позволяла, совесть. Требовала от Жгутова немедленно оставить гашетку пулемета в покое и убираться восвояси. «Приказ есть приказ, – твердил он про себя. – Я не вправе обсуждать его или ставить под сомнение слова заместителя начальника штаба. Генерал Конягин сказал, что заброшенный в Чечню мужик – подонок, что он скурвился, что он сливает оперативную информацию Черному Ворону. Смотрит, сука, на сослуживцев своими честными-пречестными глазами и подставляет их, оповещая боевиков о планах командования. Сколько же наших хлопцев погибло, попав в засаду по его милости?» Ответить на этот вопрос Жгутов не мог. Он вообще сомневался, что подобный ответ может дать кто-либо. Он просто продолжал накручивать себя, стремясь забыть о главной причине, побудившей его отправиться на задание. Возможная отставка. Конягин намекнул Жгутову: мол, приказывать не имею права, так что решай сам. У тебя, мол, своя голова на плечах, майор. И погоны к ней в дополнение.

Погоны, мать их так! Куда ж без них военному человеку? Жгутов взялся за гашетку, еще не целясь, а просто прилаживаясь к пулемету, хобот которого послушно уставился на две крошечные фигурки, стоящие уже не порознь, а рядом. Очень удобно. Одна очередь – и все закончится. Еще минута, ну полторы от силы.

– Что за телка? – спросил пилот развязным тоном бабника, вышедшего на уличную охоту. – Сексуальная террористка? Разносчица, хе-хе, мочеполового насморка?

– Прибалтийская снайперша, надо полагать, – зло произнес Жгутов, повторяя шитую белыми нитками легенду Конягина. – Мы таких в Грозном с крыш сбрасывали. Или гранату им в гнездо запихивали, со снятой чекой… Ненавижу!

Приступ гнева был так силен, что на мгновение у Жгутова потемнело в глазах. Не на девчушку в розовой юбке он злился, а на себя самого, готового перечеркнуть ее молодую жизнь. Но ему нельзя на пенсию, он через месяц-другой подохнет от тоски, подохнет в страшных муках, аки служебный пес, отравленный крысиным ядом. Он не годится для гражданской жизни, все, что он умеет, это воевать. Например, метко стрелять из любых видов оружия, включая крупнокалиберный пулемет Афанасьева. Поймав взглядом две человеческие фигуры, выросшие до размеров поставленной вертикально сигаретной пачки, майор Жгутов приготовился нажать на гашетку.

– Рановато, – усомнился пилот. – Нужно еще чуток выждать, чтобы наверняка. Чтобы сразу обе башки – вдребезги.

– Заткнись, ты! – рявкнул Жгутов. – Заткнись!! Заткни-и-и-ись!!!

Сотрясаясь вместе с пулеметом, он продолжал орать, потому что проклятый голос совести оказался чересчур назойливым, чересчур громким – не перекричишь.

Глазомер у Бондаря был безупречен. Его зрение автоматически вычисляло правильное расстояние до различных объектов. Словно в голову встроили некую мысленную шкалу, позволяющую сличать и сравнивать видимые объекты.

…Крупные предметы выглядят ближе мелких, находящихся на той же линии… Яркая окраска скрадывает расстояние, темный цвет расстояние увеличивает… Летающие объекты при значительном удалении выглядят совершенно безобидно, однако это может быть лишь иллюзия…

– Зачем они улетели так далеко? – тревожно выкрикнула Алиса, следя за вертолетом, медленно двигающимся вдоль линии горизонта.

Зачем тебе такие большие зубы, бабушка?

– Иди-ка сюда, – позвал Бондарь девушку, стараясь не выдать голосом охватившее его волнение.

Вертолет действительно отдалился почти на полтора километра. Словно унесенный ветром. Словно перед заходом на цель. Бондарь прищурился. Сейчас он и Алиса видны из кабины вертолета едва-едва. Их жесты и лица станут различимыми не раньше, чем до них останется метров четыреста. С семидесяти метров можно будет разглядеть точки их глаз, а с двадцати – белки и зрачки. Но пулемет, установленный на вертолете, откроет огонь несколько раньше… Откроет огонь. «Неужели?» – спросил себя Бондарь. Оценил траекторию боевой машины, вспомнил странное выражение лица бритого мужика с мегафоном и ответил:

– Разумеется.

– Что, разумеется? – насторожилась Алиса, теребя его за рукав.

– Отпусти мою руку, мешаешь. – Бондарь сердито высвободился. – Ближе чем на метр не приближайся, чтобы мы не сковывали движения друг друга. По моей команде срываемся с места и бежим.

– Куда?

– Навстречу вертолету, конечно. Как только я крикну: «Пора», сворачивай вправо и падай. Не двигайся, головы не поднимай, на меня не обращай внимания, что бы ни случилось.

– А что может случиться? – В голосе Алисы прорезались первые истеричные нотки.

– Нас попытаются убить.

– И убьют, – пискнула Алиса. – Бежим, Женя!

– Стоять. – Бондарь оценивающе взглянул на девушку, прикидывая, не пойдет ли ей на пользу хорошая пощечина. – Никто нас не убьет. Мне умирать нельзя, меня дома ждут. – Если побежать сейчас… Если побежать сейчас, то стрелять тоже начнут прямо сейчас. Если же дать вертолету возможность приблизиться, чтобы бить наверняка, то очень скоро мы исчезнем из поля видимости пулеметчика. Лишь бы не из пушки шарахнули, – тихо добавил Бондарь после секундной заминки.