Воспоминания - Сергей Юльевич Витте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда через несколько месяцев после смерти Его Отца мне пришлось представить Ему один акт для подписания, в котором Его Отец был назван Императором Миротворцем, каковое название было дано в предыдущих актах, Его Величество соизволил сказать мне, нельзя ли вычеркнуть «Миротворец», заметив: «Это название совсем не соответствует фигуре Моего Отца, оно дает представление, не соответствующее Его силе, как будто Он боялся войны. Это Воронцов поднес Мне к подписанию манифест, а Я находился в таком состоянии, что не обратил внимания на это не вполне соответствующее название».
Действительно, Император Александр III процарствовал мирно и значительно поднял престиж Империи не потому, что он был миротворец, а потому, что он был честен и тверд, как скала. Если нужно дать Ему определение одним словом, то уже скорее Его назвать «Чистый», «Светлый», даже, пожалуй, «Честный» в высшем значении этого слова. И я знаю, как относился сей «Император» к Финляндскому вопросу, ибо мне приходилось неоднократно слышать Его, по этому предмету, суждения. Он вообще был по рождению, по характеру, по всему своему душевному и умственному складу «Император Неограниченный Самодержец», и Он был «Самодержец» не потому, что это Ему было приятно, а потому, что Он был убежден, что это составляет благо искренно любимого Его народа и Его родины, и понятно, поэтому Он не относился особенно любовно к конституции Финляндии.
Он относился очень неодобрительно к стремлениям расширить фактически всю эту политическую конституционную самостоятельность, которою Финляндия пользовалась. Он старался в пределах признаваемой Им политической конституции Финляндии вводить объединительные основания для управления Финляндией на общих основаниях со всей Империй (почтовое управление, основы уголовных законов, особенно по государственным преступлениям), посколько сие было возможно, не нарушая Финляндскую Конституцию. Часто плавал в Финляндских шхерах без всяких охран, помп и встречался попросту с населением; Ему нравились многие черты финляндского народа: их трезвость, устойчивость, верность, а равно культурность их простого быта, и с другой стороны, и финляндцы сознавали, что Император Александр III не любит, а терпит их конституцию, были уверены, что этот «честный» Император то, что «дано», будет считать «данным» и никакие политически софизмы вроде, например, софизма, что «Сам Бог, если увидит, что для блага нужно отказаться от своего слова, от него откажется», от его прямой натуры будут отлетать как резиновые бомбы от гранитной скалы. В царствие Императора Александра III были возбуждены вопросы о большем объединении с русским финляндского войска, об установлении определенного порядка решения общеимперских дел, касающихся Финляндии. По этому предмету существовали комиссии и совещания, все эти работы установили, что необходимо в этом направлении делать постепенные объединительные шаги и во всяком случае прекратить ту полную разобщенность действий финляндского законодательного аппарата и русского, но из того, что такие мысли существовали и что Император Александр III обратил внимание на эти общеимперские дефекты, конечно, отнюдь не следует, чтобы этот Император мог одобрить путь отрицания финляндской конституции – путь политического провоцирования Финляндии для создания там таких явлений, который затем могли бы оправдать русское насилие физическое или законодательное, а в особенности путь политического иезуитизма, путь политического лукавства, по которому, с одной стороны, проводятся законодательные меры с курьерскою скоростью, дающие русской администрации возможность полного произвола, в корне нарушающие основные начала конституционной самостоятельности Финляндии, а, с другой стороны, уверяют, что этим отнюдь не уничтожается Финляндская конституция и что закон этот проводится не Императорским правительством, пользуясь большинством случайно составленным и подобранным в законодательных собраниях, а «мол, по желанию народа и его представителей».
Император Александр III, во-первых, никогда не отрекся бы от своих конституционных, но все-таки весьма обширных прав как Великий Князь Финляндский в пользу законодательных русских выборных собраний, что, собственно, делает только что проведенный закон о финляндском законодательстве, если, конечно, смотреть на эти собрания (Государственной Думы и Совета) искренно, как на учреждения конституционные народного представительства, во-вторых, если смотреть на эти учреждения как на удобное орудие бессильного Самодержавия и проводить через них сказанный закон, дабы делать в Финляндии coup d’Ètat руками этих учреждений, якобы представляющих народные желания и волю, то такой двоедушный шаг совершенно не соответствовал бы прямому характеру почившего Государя.
В тех же комиссиях, которые работали в царствование Императора Александра III с целью большого объединения Финляндии с Империей, принимал наибольшее участие их председатель Н.X. Бунге (председатель в то время комитета министров), он в комиссиях являлся сторонником мысли о необходимости принятия решительных мер к ограничительному определению объема финляндской конституции. Достаточно прочесть оставленную им посмертную записку о положении Российской Империи, записку, которая писалась для прочтения ее его учеником Императором Николаем II, дабы понять, что русифицированные тенденции Бунге вообще и способы применения их к Финляндии в частности, резко разошлись бы со взглядами наших современных правительственных русификаторов и писак, находящихся у них на казенном пайке, получаемом из рук в руки или косвенными способами – объявлениями, наградами и проч….
В царствование Александра III самым ярым противником конституционной самостоятельности Финляндии являлся профессор и вместе с тем сенатор Таганцев. И даже он, будучи уже членом Государственного Совета, при обсуждении сказанного проекта в Государственном Совете нашел, что этот проект зашел чересчур далеко, и голосовал по некоторым пунктам в смысле его осуждения.
С одной стороны, закон этот ничего не говорит и, с другой, говорит все. Он так составлен. Согласно этому закону – «хочу все оставлю так, как было до сих пор, не хочу, то имею полное право, несмотря на выдуманную конституцию, стереть Финляндию в порошок и обратить в Мурманскую пустынь». «По закону, слышите ли, по закону, вотированному своеобразными народными представителями русских палат – хочу обрежу лишь кончики финляндских волос, а захочу, слоями бритвами буду снимать часть головы и сниму всю голову до самых плеч».
Возвращаясь к моим воспоминаниям о взглядах Императора Александра III о Финляндии, я помню такую Его фразу:
«Мне финляндская конституция не по душе. Я не допущу ее дальнейшего расширения, но то, что дано Финляндии моими предками, для меня также обязательно, как если бы это Я САМ дал. И незыблемость управления Финляндии на особых основаниях подтверждена Моим словом при вступлении на престол». Такой взгляд нисколько не исключал зоркого отношения к тому, чтобы соблюдение тех или других потребностей Финляндии, которые все могут осуществляться только
