Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Тот ответил не сразу:

—              Нет. Не обидел. То есть правда.

Услышав о сдаче Варшавы, пани Матильда страшно разволнова­лась:

—              Там же Анеля, доченька моя! Какой ужас! Бог знает, что может случиться с юной пани. Пан Гордон, я понимаю, вы устали. Но я Вас умоляю, скачите за нею немедленно! Будьте рыцарем.

Подстароста кивнул головой:

—              То так. Надо ехать! Привезите Анелю. Единственная дочь, нам никак нельзя рисковать. Возьмите людей и езжайте.

Пришлось снова гнать в Варшаву. Впрочем, Гордон привёз де­вушку к родителям без особых приключений. За эти хлопоты и бессон­ную ночь Патрика удостоили титула «рыцаря и спасителя». К оным похвалам он всерьёз не относился. Хозяйка и ранее выказывала юноше свою благосклонность, а после приезда дочери приязнь почтенной пани Матильды стала куда горячее. Трудно было не заметить матримо­ниальные планы хозяйки. Как-то вечером она подробно поведала Пат­рикуо приданом Анели, весьма значительном, и добавила:

— Да то не главное, пан Гордон. После нашей смерти к дочке отойдут два села под Уманью. Поверьте, мы не заживёмся в сей греш­ной юдоли. Правда, край ещё не вполне оправился от бесчинств Хмельницкого, но и сейчас жид-арендатор высылает нам каждую осень сумму весьма солидную. Когда на Украине наведут порядок, сему име­нию цены не будет. Польской пшеницей кормится Дания, Померания, Швеция.

Патрик задумался всерьёз. Милая, улыбчивая пани Анеля от­нюдь не была ему противна. Но Стеша! Тайная любовь держала силь­нее.

Да и не хотелось ему идти в зятья полунищим солдатом. Вот за­работает чин, положение, тогда дело другое. Кто знает, что станет с тем имением на мятежной Украине?! А главное, кочевая жизнь солдата удачи, полная опасностей и риска, ему ещё не надоела. Осесть своим домом Патрик не спешил.

Зося и Хелена давно поняли, что пан Гордон, при всей его лю­безности, к ним горячих чувств не питает. Посему девушки охотно при­нялись помогать пани Матильде в её хлопотах.

4 июля шведский гарнизон с оружием и знамёнами вышел из Варшавы. Мятежная толпа черни и шляхтичей чуть не растерзала фельдмаршала Вит- тенберга и высших офицеров. Ян Казимир вынужден был взять их под свою защиту. Король успокоил мятежников, пообещав, что посадит Виттенберга и других шведов в крепость под крепкий надзор. Фельдмаршала отправили в Замостье, а больного канцлера Оксенштерна оставили в столице.

На другой день Гордон получил приказ от графа Константина: передать все дела по охране панам и немедленно явиться во дворец Любомирских в Варшаве.

Юноша хотел ехать тотчас, но пани Зося и Хелена задержали его. Им срочно понадобилось в столицу к старшей сестре, Барбаре:

—              Пан-рыцарь нас проводит?

К ним сразу примкнула и Анеля:

—Не помирать же мне от скуки в этой глухой деревне! Я тоже еду!

Пришлось отложить отъезд до утра. В эту горькую ночь Патрик простился со Стешей:

—              Не грусти, солнышко моё. Я вернусь.

Девушка рыдала. Оба знали, что встретиться снова им наверняка не придётся.

Графа Константина в Варшаве уже не было. Важный дворецкий в расшитой золотом ливрее сказал:

—              Пан Граф отбыл по делам неотложным. Особых распоряжений пану Гордону не оставил. Комната вам отведена. Ждите.

Во дворце Любомирских ему жилось привольно. Патрик купил нарядное седло и нанял двух слуг. Первый служил ему недолго, а вот со вторым Патрику повезло.

За свои тридцать лет Стас хлебнул лиха вдоволь. Была когда-то у него белая хатка, добрая кобыла и пара круторогих волов под Льво­вом. Жена, чернобривая Оксана, растила трёх сынов. Да только в од­ночасье всё и кончилось. Пришёл Хмельницкий. Татары сожгли деревню и угнали всех в Крым, продавать. Стас ухитрился перетереть сыромятный ремень об острый камень и утёк. А где Оксана и хлопцы, живы ли, один Бог знает.

Долго Стас бедовал без места, голодал, скитался и службу у доб­рого пана счёл великой удачей. Был он неразговорчив, старателен и надёжен. Служил Гордону верой и правдой больше двадцати лет.

Юные пани остановились в доме аптекаря на Малостранской. Там пани Барбара, тридцатилетняя вдова недавно погибшего офицера, занимала просторный второй этаж. Гордона здесь всегда привечали.

Вдалеке от бдительного ока родителей он куда ближе узнал пани Анелю. Девушка легко говорила по-немецки, немного знала латынь, иг­рала на клавикордах, недурно пела. А по части хороших манер не усту­пила бы и любой фрейлине. Сероглазая Анеля обожала дразнить Патрика. С самым серьёзным и искренним видом она рассказывала какую-нибудь невероятную историю, а потом хохотала:

—              Поверил! Поверил!!!

Девушка была умнее и глубже своих кузин. Такую можно бы не стыдясь привезти в Охлухис, представить родителям и братьям. Дело, правда, осложнилось.

Поздно вечером, когда Патрик уже собирался пойти домой, его вдруг затащила в свою комнату вдовушка и кинулась на шею:

—              Коханый мой!

Нельзя же было оскорбить отказом пани Барбару.

В одном доме такое дело от женских глаз не скроешь. Анеля на­дула губки.

Полоса удач редко бывает долгой. С севера вновь надвигалась угроза.

Карл Густав с объединённой шведско-бранденбургской армией двинулся к Варшаве. Не зная, с какого берега ждать беды, поляки на­вели через Вислу широкий понтонный мост, защитив его с двух сторон фортами. Король и гетманы ждали врага на левом берегу, Сапега с ли­товским войском — на правом. Литовцы вырыли траншею от берега до леса, поставили батареи в больверках33. Правый фланг, от леса до ко­ролевского имения Непорент, остался почти открытым, пехоты, как всегда, не хватало. В тылу поднимались стены варшавского предместья Праги.

Прослышав о близком сражении, Гордон взял с собою Стаса и отправился навстречу неприятелю: посмотреть битву, а при случае, по­пытать счастья.

Король с войском перешел Вислу ещё утром и ждал шведов вме­сте с Сапегой.

Гордон встретил у перелеска два десятка пёстро одетых шляхти­чей. Впереди ехал офицер с перевязанной рукой.

«Должно хорунжий, — решил Гордон. — А жеребец у него хорош! Красив!».

Представившись, Патрик спросил:

—              Далеко ли до шведов?

—Недалёко, — ответил хорунжий. — Рейтары за леском. Едва мы ускакали. Хорошо стреляют, холера ясна! А вам, пан, лучше бы вер­нуться. Мундир немецкий, далеко ли до беды?

Гордон повернул коня и поехал рядом с офицером:

—              Много ли у врага войска?

— Сказывают, двадцать четыре тысячи. Половина — шведов. У нас-то за сорок. Да пехоты и драгун всё равно меньше, чем у Карла. А от поместной кавалерии и татар толку немного.

Скоро шведы подошли вплотную к траншеям. Встретив друж­ный огонь, отошли и принялись окапываться.

Ночь Патрик провёл в крытом фургоне маркитанта. А утром ему повезло. Подъехав к группе офицеров, он услышал от высокого гене­рала в центре речь с шотландским акцентом.

—Надеюсь, Ваше Превосходительство милостиво извинит мою бесцеремонность, но встретить земляка на чужбине такая радость. Позвольте представиться: Патрик Гордон оф Охлухис, волонтёр, — ска­зал молодой шотландец.

Генерал широко улыбнулся:

— Шотландцев в Польше хватает. Но я рад. Граф Гордон оф Хэддо вам не родич?

—              Родной дядя.

Император Фердинанд III отправил генерал-майора Хендер- сона, выдающегося тактика, в помощь королю Польши. Здесь, однако, мудрые советы не потребовались.

Паны гетманы и собственного короля не желали слушать. Для Гордона было редкой удачей наблюдать битву в обществе опытного стратега.

Весь день 29 июля Гордон следовал за ним и смог увидеть и за­писать самое главное. Хендерсон любезно рассказал земляку, что вчера на военном совете у короля было решено остаться на сей удобной по­зиции. Пусть шведы штурмуют наши траншеи и больверки. Продуктов у противников мало, татары отрежут пути снабжения.