Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С администрацией Прилуцкого музея-заповедника, который всё ещё продолжал оставаться в стенах монастыря‚ отношения складывались сложно. Отец наместник с самого начала не был уверен в возможности мирного сосуществования музея и действующего монастыря, его опасения оправдались. Отчасти это было вызвано проблемой психологической совместимости конкретных людей, но тут прослеживалась и общая тенденция. Десятилетия государственного атеизма не прошли бесследно. Если одни представители государства поддерживали возрождение Церкви, то других оно раздражало, порою, очень сильно. То же можно сказать и о представителях творческой интеллигенции. Одни рванули в храмы, а другие очень недобро усмехались по поводу этой «моды».
Серьёзный конфликт вокруг монастыря возник в связи с тем, что игумен Ефрем отказался сотрудничать с тем архитектором, которого ему предложили. Потом Дирекция по охране памятников истории и культуры послала в монастырь группу своих сотрудников, составившую акт нарушений, допущенных при реставрации. Позднее отец Ефрем утверждал, что надуманность каждого пункта этого акта была доказана московским начальством вологодских «ревнителей старины». Но дело даже не в том, кто был прав в конкретных пунктах, а кто ошибался. Дело в том, что государство за 67 лет довело монастырь до состояния руин, и никто по этому поводу не возмущался. Прилуцкий музей-заповедник управлял большой помойкой. Монастырь выглядел, как после разрушительной войны. И все только руками разводили: ну а мы-то тут что можем поделать. Но вот монастырь начали восстанавливать и тут же со всех сторон понеслись возмущенные голоса: всё делается не так, как надо.
Местная пресса в целом довольно доброжелательно отнеслась к возрождению монастыря, но вот в газете «Вологодские новости» появилась-таки «разоблачительная статья». Приведу из неё фрагменты и при этом, конечно, не смогу удержаться от комментариев.
«В конце XIX века известный собиратель русских икон художник Остроухов сокрушался по поводу мечты каждого провинциального батюшки обновить свой храм, заменив древнее убранство современным. (С.К.: сравнение прилуцкого игумена, имеющего три высших образования, с «провинциальным батюшкой» звучит несколько комично). Те же самые опасности, что и в прошлом веке, подстерегают наши памятники и сегодня, когда полным ходом идёт процесс возвращения храмов и монастырей церкви. Многие, кто склонен считать духовенство достойным и последовательным хранителем культурного наследия Руси, совершают большую ошибку (С.К: И доныне распространенная, довольно ущербная логика. Монастыри и храмы, возведенные людьми Церкви, путем вооруженного грабежа отобранные у Церкви, оказывается, не могут быть той самой Церковью «достойно» сохранены. В таких случаях всегда хочется спросить: какое вам дело до того, как Церковь хранит своё собственное имущество? Это её имущество, а не ваше).
…Сегодня просвещенная интеллитенция Вологды предпочитает умалчивать о том, что в результате неграмотных архитектурных работ в Спасо-Прилуцком монастыре уже рухнула часть стены братского корпуса, относящаяся по времени постройки к XIX веку (С.К.: отец Ефрем утверждал, что рухнувшая часть стены по времени постройки относилась к 50-м годам ХХ века и возведена была военными строителями для туалета. Планом реставрации монастыря эта стена была определена к сносу, просто Господь избавил реставраторов от лишних трудов. Даже если стена была действительно ХIХ века, исторической ценности в ней не было никакой, но по поводу этого «падения прилуцкой стены» отцу игумену изрядно потрепали нервы)
…Монастырь не стал заключать договор об архитектурном надзоре с московским архитектором А. Асафовым (С.К.: Был грех) и, заручившись поддержкой заместителя по научной работе управления «Вологдареставрация» Г. Щапина, ведет на территории аварийные земляные работы, самодеятельное строительство и укрепление фундаментов. (С.К.: Всё очень просто: наместник восстанавливал монастырь, а вокруг него спорили о том, кто должен зарабатывать на восстановлении монастыря).
…Отец Ефрем в высших московских церковных кругах хлопочет о том, чтобы закрыть свободный доступ на территорию монастыря всем желающим, ограничив его временем службы. (С.К.: Как видим, отцу наместнику ставили в вину даже то, чего нет, но что по слухам может быть. Сам он по этому поводу говорил: «Мы прекрасно понимаем, что уединиться в обители и закрыть её ворота мы не можем. Люди интересуются своей историей, специально приезжают издалека, чтобы полюбоваться изяществом архитектурных строений монастыря. И это прекрасно»).
Мы процитировали значительную часть этой статьи, чтобы показать, что монастырь после его второго рождения отнюдь не окружала атмосфера всеобщего умиления и поддержки. К примеру, журналистка, написавшая эту статью, была последовательницей одной из нетрадиционных религий, что вполне объясняет её обличительный пафос. Твердокаменных коммунистов возрождение монастыря тем более не приводило в восторг. Некоторые православные тоже не поддерживали прилуцкого наместника.
Отец Ефрем — личность яркая и незаурядная, вызывал к себе полярное отношение. Для одних он был горячо любимым духовным отцом, и они относились к нему восторженно, другие относились к нему настороженно, а то и вовсе неприязненно.
Всё это имело свой результаты. Вопрос о полной передаче всего монастыря Церкви дважды выносился на малый совет областного совета народных депутатов и дважды был решен отрицательно. Но естественный ход событий уже невозможно было остановить. 13 мая 1992 года в 11 ч. 15 м в кабинете у главы администрации области Н.М. Подгорнова был подписан акт о полной передаче монастыря епархии.
V Братия
История монастыря — это история людей. Монастырь — это братия. И созидание духовного братства — процесс куда более сложный, чем реставрация стен и корпусов.
К лету 1992 года монастырская братия составляла 9 человек: наместник, игумен Ефрем, иеромонах Гурий, ранее служивщий на приходе в Устюженском районе и пришедший в обитель в конце 1991 года, а так же 7 послушников. Состав братии в течение года был очень зыбким и изменчивым. Те послушники, с которыми отец Ефрем пришёл сюда, не выдержали тяжести монастырской жизни.
В течение первого лета здесь перебывало полтора десятка человек, причем, только одного из них, обладавшего невыносимым характером, попросил уйти отец Ефрем Остальные сами сказали, что эта жизнь им не по силам и попросили благословения покинуть монастырь. А началось формирование братии с объявления о наборе послушников в только что открытую обитель, которое дал владыка Михаил в центральных и местных газетах. На имя отца Ефрема сразу же пришло огромное количество писем со всего бывшего Союза с просьбой принять в монастырь. В основном это были люди, не имевшие ни малейшего представления о монашестве, значительная часть из них просто хотела спрятаться за монастырскими стенами от житейских трудностей, не предполагая, что в монастыре жизнь значительно тяжелее, чем в миру. He было никакой возможности дать каждому из
