Асфоделия. Суженая смерти (СИ) - Наталья Юрьевна Кириллова

– Что до славного рыцаря, то он и рад угодить, – Жизель закрыла дверь в спальню и прошла мимо меня к кровати. – Саши Риа спрашивал о тебе.

– Кто?

– Сын вайленского эмиссара Риа.

– А, да, – признаться, после попытки убийства мысли о Саши вылетели все и напрочь. – И что хотел?

– Ничего особенного. Лишь спросил, почему тебя нет за завтраком, не случилось ли чего и в добром ли ты здравии.

– В добром, как видишь, – только чувствую, щёки горят.

Последствия стресса, поди.

– Уж вижу…

И я ретировалась.

В ванную.

В порядок себя привести и вообще… разве нельзя девушке побыть в одиночестве хотя бы несколько минут?

* * *

Остаток дня я носа не казала из покоев. К ужину меня сопроводили под усиленной охраной – оба брата Шевери, с поразительным равнодушием игнорирующие удивлённые и неодобрительные взгляды трёх рыцарей и двух девиц. Перед выдвижением на место сбора Эветьен вовсе заявил, что отныне избранные должны посещать трапезы, благодарения и прочие общественные мероприятия исключительно все вместе, а рыцарям следует быть при подопечных практически неотлучно и ни при каких обстоятельствах не терять бдительности. На лицах коллег Тисона ясно отразилось честное, отнюдь не льстящее Эветьену мнение по сему поводу, но от озвучивания возражений они воздержались. Только посмотрели отдельно на рыцаря Нарциссы, мужчину старше остальных годами, с тёмно-каштановыми волосами и короткой бородкой, словно уточняя безмолвно, а не обнаглел ли в край фрайн Шевери со своими дурацкими указами?

Во время ужина рыцари сидели уже не где-то там, где присутствие их не смущало бы ничей привередливый взор, но за соседним с нашим столом. Брендетта и половина придворных в придачу очень хотели узнать причины внезапного этого нарушения регламента, однако Стефанио сохранял вид невозмутимый, подчёркивающий ненавязчиво, что ничего особенного не происходит и потому внимания не стоит.

После трапезы нас столь же торжественно сопроводили обратно. На прощание Эветьен приблизился ко мне и шепнул предостерегающе на ухо, чтобы ночью я сидела в покоях и не бродила по дворцовым коридорам.

Ага, как будто после случившегося я на полуночную прогулку собиралась!

Ночью попеременно снился то обвал прямо во дворце, погребающий моё бренное тело под огромными кусками, некогда бывшими крышей и верхними этажами, то бурный разврат на троих. И если кошмары про обвал и Тисона в эротических снах я ещё могла понять, то к чему в последних появился Эветьен, хрен разберёшь.

Выверты подсознания, млин.

На утреннее благодарение мы отправились в компании только рыцарей, без Эветьена. Я присмотрелась повнимательнее к стражу Нарциссы, следовавшему за тоненькой светловолосой фигуркой в белом платье – ни при каких обстоятельствах Брендетта не желала уступать права идти первой. Мужчинам, по-моему, было глубоко без разницы, кто за кем должен следовать, поэтому ходили мы по большей части в таком порядке – Брендетта с неизменно горделивым видом королевы, за ней её рыцарь, затем Нарцисса и её страж, потом мы с Жизель, чаще всего парой, и замыкающие Тисон с рыцарем Жизель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я глянула через плечо на Тисона, убеждаясь, что расстояние между нами достаточное, дабы он не услышал чего лишнего, и дёрнула спутницу за рукав.

– Ты помнишь, как его зовут? – спросила шёпотом.

– Кого? – Жизель ни с шага не сбилась, ни головы не повернула, продолжая идти, как шла.

– Рыцаря Нарциссы, – я указала на спину мужчины перед нами.

– Морелл Элиас. Род весьма обширен, а старшая его ветвь, к которой принадлежит Морелл, влиятельна на севере не меньше первых фрайнов.

– То есть он тоже из знати? – удивилась я.

– Тоже?

– Тисон из знатного рода, и он…

– Тому есть довольно простое объяснение, – усмехнулась Жизель. – Назначенных рыцарей избирают из тех, кто по рождению имеет более высокое положение и соответствующее воспитание, дабы они не уронили честь ордена, оказавшись при дворе. Почему тебя заинтересовали другие рыцари?

– Вчера я заметила, как остальные смотрели на… Морелла, когда Эве… фрайн Шевери сказал, чтобы они не должны терять бдительности. Как будто… мнения его спрашивали.

Не дать ли зарвавшемуся советнику по зубам, пока тот окончательно не позабыл, что доблестные рыцари не нуждаются в напоминаниях от каждого императорского прихвостня?

– Элиас старший среди них и не только по возрасту. В иерархии рассветников я не разбираюсь, но известно, что один из назначенных рыцарей должен быть выше рангом и надзирать и за своей избранной, и за другими адептами ордена. Всякое бывает…

– Мало ли, вдруг да введёт дева какая честного рыцаря в греховный искус? – предположила я, помрачнев разом.

– Не без того, – согласилась Жизель. – По сей день гуляет по провинциям давняя история о деве жребия и её назначенном рыцаре. Сказывают, они полюбили друг друга с первого взгляда, рыцарь долго противостоял своим чувствам, пока однажды не одержали они вверх над его честью и клятвами ордену. Рыцарь признался во всём юной фрайнэ, она ответила взаимностью, и влюблённые сбежали из столицы, не дожидаясь конца выбора.

– И жили они долго и счастливо где-нибудь в уединении? – уточнила я.

– Отнюдь. Их вскоре нашли и вернули в столицу, оба рода поспешили отречься от недостойных своих детей и девушку сослали в монастырь, где против воли сделали божьей служительницей, а рыцаря лишили всех регалий и публично оскопили.

Дивный финал дивной истории.

– Короче, все умерли.

– Да. Она, ухаживая за больными, подхватила лихорадку и сгорела за несколько дней, а он, опозоренный, исчез без следа на улицах города.

На галерее перед храмом я машинально замедлила шаг, подозрительно поглядывая по сторонам и особенно на далёкий свод, но потом вспомнила, что в обоих случаях поблизости фактически никого не было – кем бы ни был неведомый убийца, однако он явно предпочитал обходиться без лишних свидетелей, – и попыталась взять себя в руки. Нынче вокруг полно народу и можно надеяться на лучшее.

В зале меня опять усадили между императором и Эветьеном, но сегодня спокойно дожидаться начала церемонии не получалось. Паранойя прибавила в размерах, набралась решимости и наглости и потому больше не желала притворяться ветошью, авось никто не заметит и мимо пройдёт. Я вертела головой, изучала рассаживающихся придворных, силясь вот так, с одного взгляда, понять, имеют ли они что-то против меня,