Смертельный номер: Рассказы - Л. Хартли

— Биржа — еще холоднее. До чего ты недогадливая, Лавиния.

С миссис Джонстон было опасно играть даже в безобидное отгадывание.

— Тогда, наверное, не приезжает Стивен…

— Не приезжает! Приезжает, и в понедельник. С Эвансами. Имей в виду, что Амелия Филдер Эванс…

— Моя конкурентка?

— Амелия Филдер Эванс, — в голосе миссис Джонстон зазвучали предостерегающие нотки, — очень решительная женщина.

— Да, — вздохнула Лавиния, — его надо обязательно от нее спасти.

— Вот и спаси, — заметила миссис Джонстон, — к примеру, на ужине, во вторник вечером. Амелия устанет с дороги. Ну, чем займемся?

— Может, искупаемся? — предложила Лавиния.

— Господи! Я думала, ты хочешь поехать куда-нибудь в гондоле. У тебя семь пятниц на неделе.

— Но ты очень хотела посмотреть Лидо,[30] мама.

— Хотела.

— Прогуляемся до vaporetto.[31] Это недалеко. И они пошли.

«Как недолговечно человеческое счастье, — записала в тот вечер Лавиния в дневнике. — Вчерашний подъем почти улетучился. Лидо вызвал у меня чувство отвращения: ото всех этих тел цвета хаки, наполовину зарытых в песок или изогнувшихся над столиками для бриджа, меня едва не затошнило. Дала о себе знать пуританская кровь, что течет в моих жилах. Как можно выставлять себя в таком вульгарном свете? После обеда появились и те, кто нанял нашего гондольера, они выделялись в худшую сторону даже в этой толпе, вели себя на диво нескромно. Мама удивилась, когда я подошла к ним переброситься фразой-другой, но коли живешь в одной гостинице, надо соблюдать приличия. Мало ли что тебе может от них понадобиться, как сказала бы Элизабет Темплмен. Когда они узнали, кто мы, у них от изумления раскрылись рты; сами они из Питсбурга, я это сразу поняла по выговору. Они предложили нам покататься в их гондоле, куда-то нас отвезти. Мама хотела отказаться и потом корила меня за то, что я согласилась. Но разве не все мы дети Господни? Мы живем слишком замкнуто, а новых людей познавать куда интереснее, чем новые места, я уж сколько раз это доказывала в моих записках. И все же сама удивилась, когда с моих губ слетели слова любезного согласия. Обычно я сторонюсь незнакомцев и поначалу настроилась против этих людей, тем более с такой фамилией, как Колинопуло, — прямо греческая зубная паста. Америка — страна полукровок и помесей.

Как мерзко все это звучит! Надо начисто отказаться от мысли о своей исключительности, ибо грех этот — какая-то напасть. Я давно хочу навещать бедняков, но едва ли стоит начинать с Венеции… Вот бы подивился Эмилио, приди я к нему в дом с памфлетом о вреде богохульства! Стены церквей так и пестрят объявлениями: люди, умоляем вас, не позорьте величайший язык Данте, Альфьери, Петрарки и так далее. Могу представить, как выглядит его дом; интересно было бы посмотреть, насколько мое представление далеко от истины».

— Как жаль, что ваша мама не смогла поехать, — посетовал мистер Колинопуло, сверх меры галантно помогая Лавинии ступить в их роскошную гондолу. — У нее часто болит голова?

Мисс Джонстон изобразила легкое беспокойство.

— Венеция — не самое подходящее для нее место, — ответила она. — Этот сирокко так утомляет. — Она с тоской взглянула в сторону лагуны, где это климатическое явление заявляло о себе со всей назойливостью и очевидностью. Но сейчас воздух не лихорадило, он был поразительно чист. Мне лгут сами небеса, подумала она, а вслух сказала:

— Нет, нет, мистер Колинопуло, позвольте мне быть эгоисткой и сесть здесь. — Чтобы сразу выиграть еще не вспыхнувший спор, она опустилась на среднюю скамью. — В Венеции очень много зависит от того, где сидишь. Отсюда я могу смотреть и вперед, и по сторонам, и даже назад. — Она тут же подкрепила слова делом и уставилась в точку прямо по курсу их движения; в поле ее зрения попал и Эмилио, который, однако, и бровью не повел, а продолжал сурово смотреть в сторону горизонта.

— Видный парень, правда? — заметила миссис Колинопуло, указывая большим пальцем на Эмилио.

Лавиния вздрогнула.

— Да, пожалуй. Я как-то над этим не задумывалась, — отозвалась она.

— Тогда вы — особый случай, — высказала мнение миссис Колинопуло. — Уверена, он заставил трепетать не одно женское сердечко. Нам здорово повезло, что мы его заполучили. Нас то и дело поздравляют.

— Особой причины для поздравлений не вижу, — отрезала Лавиния, оглядывая «счастливчиков» с плохо скрываемой неприязнью. — А ваше собственное сердечко не трепещет? — осведомилась она через некоторое время.

— Помилуйте, что вы! — воскликнула миссис Колинопуло. — У меня муж. Все подобные дела — для незамужних.

Рабы брачного союза обменялись любящими взглядами и даже, к ужасу Лавинии, поцеловались. Она хотела оставить эту тему, но против воли спросила:

— Какие подобные дела?

— Что «какие подобные дела», дорогая? — игриво переспросила миссис Колинопуло.

— Какие подобные дела… для незамужних? — выдавила из себя Лавиния, внося полную ясность.

Ее новые знакомые лукаво переглянулись, потом разразились долгим и громким смехом.

— Ох, уморили, дорогая моя! — наконец прокудахтала миссис Колинопуло, подрагивая словно желе.

— Ты забываешь, прелесть моя, — укоризненно произнес ее муж, — что мисс Джонстон получила очень хорошее воспитание.

— Ах, бостонки, вы такие инженю! — вздохнула миссис Колинопуло. — Как-нибудь в другой раз спросите, я вам расскажу.

Но волна в душе Лавинии уже отхлынула. Еще чего, подумала она, пусть у меня лучше язык отсохнет — и тут же сменила пластинку, спросила, куда они сейчас плывут.

— Посмотреть, как делают стекло, — ответил мистер Колинопуло. — Венецианское, да?

— Да, конечно, венецианское, — вяло отозвалась Лавиния.

— Стеклодувы в Венеции — важная достопримечательность, верно? Мы уже видели тюрьму, голубей.

— Еще какая важная, — поддакнула Лавиния, можно сказать, с чрезмерной готовностью. — Их товар рекламируют на каждом столбе, в каждом буклетике.

Они отчалили.

Вернувшись, они застали миссис Джонстон под навесом, она сидела в кресле, колени прикрывал плед, возле локтя стояла какая-то зловещего вида микстура. В соседнем кресле высилась горка американских газет, а кресло перед ней служило подставкой для орудий труда — коробки шелковых ниток и огромных овальных пялец, на которых уже начали проступать черты сельского пейзажа: из фонтана била бледно-зеленая струя, симметрично разветвляясь, она поигрывала на фоне аккуратной группки овец в одном углу и красно-розоватой скалы в другом.

Чета Колинопуло приблизилась насколько позволяла баррикада. Миссис Джонстон не стала убирать ее, даже не поднялась.

— Я рада, что вы взяли Лавинию на стекольный завод, — сообщила она, когда традиционный набор сочувственных фраз иссяк. — Я не могла заставить ее туда выбраться. К производству она совершенно равнодушна, хотя я часто ее спрашиваю: не будь его, как бы она жила?

— Но ведь у меня есть ты, а у тебя я, — возразила Лавиния.

— Разумеется, дорогая, — согласилась миссис Джостон, очень польщенная. — Чего еще нам желать?

Вопрос повис в воздухе, и вскоре супруги Колинопуло, как бы отвечая на него, с улыбками раскланялись и удалились.

— Ах, мама, — с неподдельной заботой произнесла Лавиния. — Я не знала, что ты больна.

— Могла бы и знать, — ответила ее мать. — Я тебе говорила.

— Да, — не стала спорить Лавиния, — но…

— Отчасти ты права, — пошла на уступку миссис Джонстон. — С утра я была вполне здорова. Провидение свидетель — я говорю правду. Так или иначе, я не в восторге от твоих новых друзей, Лавиния.

— Я тоже совсем не в восторге, — призналась Лавиния.

— Тогда зачем принимать их приглашения?

— Если мы обе будем сидеть с мигренью, нам же будет хуже, — туманно ответила Лавиния.

— И одного раза хватило бы, а моей мигренью вполне могла отговориться и ты, — ответствовала миссис Джонстон. — Неужели тебе не ясно, Лавиния, что есть много способов отделаться от нежелательных знакомств. Я тебе только что показала один из них.

— Но согласись, мама, ты обошлась с ними довольно грубо, они могли обидеться.

— Значит, я попала в цель. — Миссис Джонстон сделала паузу, чтобы оценить собственную шутку. — Нет. Дело вот в чем — осторожность никогда не помешает. Наше положение обязывает нас на все смотреть по-особому, вести себя по-особому. Нарушишь эту заповедь, и с тобой может случиться что угодно. Такие люди забьют тебе голову всякой ерундой, и тогда ты придешь ко мне, чтобы извлечь ее оттуда, но так не годится.

— Может, вообще с ними не встречаться? — Внутренним зрением Лавиния увидела свою голову, будто она аквариум, в котором плавают несколько рыбешек, подаренных супругами Колинопуло, плавают и все время ускользают от неопытной руки миссис Джонстон.