Врачеватель. Олигархическая сказка - Андрей Войновский

Пал Палыч, будто вкопанный, стоял у входа не в состоянии шагу ступить и только слышал, как бешено колотится его сердце, готовое в любую секунду вырваться из груди и добежать до женщины с распущенными светлыми волосами, чтобы заключить ее в крепкие объятия.

– Лариса, это я. Ты меня не узнаешь?

Она опустила руки и на удивление ясным, осмысленным взглядом окинула Пал Палыча с ног до головы. Лариса казалась совершенно спокойной, словно минуту назад не металась в панике по палате, ища себе безопасное место.

– Как я могу тебя не узнать? – сказала она с едва заметной улыбкой на треснувших губах. – Ты – Павел. Мой бывший муж… Да, бывший. Потому что ты умер. Ты меня бросил и умер. И теперь я одна, и меня некому защитить. А сейчас ты пришел потому, что тебя послал сатана, чтобы снова мучить меня. Он каждый день присылает ко мне своих прислужников, и они пьют мою кровь. Вот, посмотри, – Лариса показала свою исколотую иглами руку. – И ты тоже пришел, чтобы пить мою кровь. Ты пей, Паша, я не против. Я это заслужила. Я теперь его раба. Раба дьявола, потому что он в меня вошел, Паша!.. – это были не слезы, не надрыв, не плач, не рыдания, не отчаяние… Сидя в углу, Лариса плавно размахивала руками в такт завываниям, похожим на шаманские песни, которое издавало ее сознание, до краев наполненное ощущением безысходности.

С силой оторвав от пола по колено вросшие ноги, Пал Палыч подошел к жене и, подняв ее, отвел к кровати.

– Он вошел в меня, Паша! Он во мне!.. – не уставала повторять Лариса.

– Ничего, Лариса, как вошел, так и выйдет, – сказав это, Пал Палыч положил Ларисе на лоб ладонь правой руки.

Судорога прошла по всему ее телу. Какая-то неведомая сила подняла Ларису с кровати, и она, вытянувшись по струнке, зависла над полом палаты на высоте десяти—пятнадцати сантиметров вопреки нашему пониманию закона земного притяжения!.. Во всяком случае, со стороны так кому-то могло показаться.

По-прежнему держа руку на голове жены, Пал Палыч стоял не двигаясь, закрыв глаза. Его лицо выражало сосредоточенное спокойствие и уверенность человека, полностью отдающего отчет своим действиям. В этот момент были подвержены движению только губы Пал Палыча, неслышно произносившие, словно заклинания, одному ему понятные слова.

Так продолжалось с минуту, а может, и меньше. Затем ее стопы плавно коснулись пола.

Лариса Дмитриевна оказалась на кровати. Сидя на ней, она терла руками виски, лоб, глаза, как будто хотела поскорее смыть с себя грязь, налипшую на ее лице. Затем, словно вспомнив о чем-то важном, она резко вскинула голову и пристально посмотрела на мужа своими, надо признать, поистине красивыми карими глазами.

Выразить на бумаге ту невидимую грань, которая отделяет нормального человека от психически больного, – лично нам не представляется возможным, а посему мы и не станем этого делать. Но мы все же со своей стороны можем смело и ответственно утверждать, что ее красивые, удивительно выразительные глаза стали едва уловимо немножечко другими. Именно теми, что могут перейти, как Рубикон, эту невидимую грань… Недуг Ларису Дмитриевну покинул.

– Паша, что ты со мной сделал? Ты Бог? Ведь так не бывает. Я же все чувствовала. Я была в сознании. Я даже не чувствовала, нет… Я понимала, как эта дрянь выходит из меня!.. Да ты же меня вылечил, Паша!

– Милая моя Лариса, – он сел рядом с ней на кровать, – если бы ты только что родилась, то мне тогда бы не пришлось говорить тебе об этом. Видишь ли, на сегодня это пока твоя единственная жизнь, и она продолжается. И есть даже те, кому вместе со мной это в радость. Считай, что сегодня какой-то новый этап в твоей жизни. Но я не хочу, что бы ты начинала с ошибок. Я не Бог. И не могу им быть. Я лишь в Него верю. Ведь это же так просто. И еще, – Пал Палыч взял Ларисину руку и крепко сжал ее в своей. – Дорогая моя, второй раз для тебя я сделать этого не смогу. Мне просто не дано такого права. Твоя дальнейшая судьба, невзирая ни на какие прогнозы астрологов, будет зависеть исключительно от образа твоих мыслей, природа которых станет прямым следствием твоих поступков. Второй раз я не смогу тебе помочь.

– А что мне делать, Паша? Подскажи тогда – как быть? Ведь я должна быть тебе благодарна до конца своих дней!.. Но я же не люблю тебя, Паша! И не смогу тебя полюбить никогда! Я знаю! Что мне теперь делать?

– Да ничего. Успокоиться и продолжать жить, не думая, что ты мне чем-то обязана. А знаешь, мне стало за тебя спокойнее, – Пал Палыч улыбнулся и как-то очень нежно, по-доброму посмотрел на Ларису. – Ты быстро постигаешь истину, Лариса. Начинаешь говорить языком своего сердца. Смотри, как сразу становится легко, правда? Ты не бойся – я не потребую от тебя любви. Я, признаюсь, сам ее ищу. А может, и нашел уже, пока не знаю. Но чувствую, что она где-то рядом, совсем-совсем близко. Вот только протянуть ладонь.

– Эх, как красиво ты сказал. Пашка, обними меня.

Он обнял Ларису, а она тихо заплакала.

В который уже раз в этой странной истории Пал Палыч вытирал слезы на лицах женщин, таких разных и таких неразгаданных, как сама природа, многоликая и неповторимая.

– Лариса, сейчас мы уйдем отсюда и поедем домой, потому что в восемь часов вечера к нам на ужин приедет наш сын Сережа со своей очаровательной девушкой. Она, правда, мне очень понравилась. Зовут ее Лиля. И я был бы счастлив, если бы она родила нам внука или внучку. Странно, но я только сегодня подумал о том, что у нас могут быть внуки. Как интересно, правда? – он поднялся с больничной койки. – Так что, дорогая моя, вставай и пойдем. Прямо так, в халате. Какая нам разница, что о нас могут подумать? Я ведь тоже сегодня сбежал из больницы босиком в одной пижаме. И ничего. Как видишь, добрался до тебя. Давай-ка мне руку, и пойдем.

Они вышли из палаты в коридор психиатрической больницы имени Кащенко и, как ни в чем не бывало, размеренной походкой направились к выходу одного из многочисленных корпусов этого учреждения, где им еще предстояло по территории клиники преодолеть немалое расстояние до ворот, вдыхая свежесть апрельской весны.

Медперсонал корпуса до странного индифферентно отреагировал на покидание пациенткой своей палаты. А повстречавшийся на пути дежурный врач, начав, было, звать санитаров, вдруг как-то быстро обмяк и, усевшись в кресло, довольно улыбаясь, сказал: «Ну и что? Все правильно. Полная ремиссия. Пора выписывать».

Строгая вневедомственная охрана у ворот также никак не отреагировала на белый махровый халат Ларисы Дмитриевны. Напротив, один из блюстителей внутреннего порядка на территории больницы напутственно пожелал ей вслед: «Аккуратней, дамочка. На улице будьте внимательны. И с выздоровлением вас!»

Повернуть направо и проехать через Профсоюзную или по недавно открытому третьему кольцу не удалось. Там перекрыли движение и в очередной раз что-то ремонтировали. В результате снова оказались на Садовом кольце.

До Крымского моста доехали достаточно быстро, но на самом мосту опять застряли в пробке.

На противоположной стороне в начале виадука было заметно скопление людей. Стояли четыре машины милиции и одна скорой помощи.

– Там что-то случилось, Палыч, – сказал Григорий.

– Вижу. Ты вот что, Гриша, отвези Ларису Дмитриевну домой, а я попозже сам доберусь, – сказав это, он вышел из машины.

– Пал Палыч, ну подожди ты, ей-Богу! – остановил его Григорий. – Как ты доберешься, если у тебя нет денег? Автостопом что ли? На вот, прошу тебя, – он протянул Пал Палычу пятисотрублевую купюру, – возьми, пожалуйста.

– О, спасибо, Гриша! – Пал Палыч улыбнулся. – Верну в день зарплаты.

– Идет, Палыч.

Сунув деньги в карман и лавируя между застрявшими машинами, он быстрым шагом направился к противоположной стороне моста.

– Пашка, подожди меня! – Остроголов услышал голос Ларисы Дмитриевны, бежавшей за ним вдогонку. – Я с тобой. И не говори ничего!

– Хорошо, Лариса, – секунду подумав, ответил Пал Палыч, – только давай быстрее, а то можем не успеть.

Включив аварийные огни и запрыгнув ногами на прочный капот «Гелентвагена», Григорий крикнул вслед удалявшимся хозяевам:

– Палыч! Буду здесь вас ждать. На этом месте. Слышишь?

Усевшись на капоте и закурив, он ни с того ни с сего декларативно заявил: «Хрен кто меня сдвинет отсюда!»

В самом начале моста со стороны метро «Парк Культуры», где еще до реки под ним проходит проезжая часть набережной, все было оцеплено милицией, не допускавшей многочисленных зевак к месту происшествия.

Пробравшись сквозь толпу, Пал Палыч лицом к лицу столкнулся с майором, суетливо раздававшим приказы своим нерадивым подчиненным: «Лещук, ты что, не можешь с ними связаться?.. Ну где эти чертовы пожарники с брезентом? Там же не река, там асфальт! Ведь разобьется, дуреха, вдребезги!..»

Положив руку на погон майора, Пал Палыч пристально посмотрел ему в глаза.

– Майор, пропустите меня к девочке.