Привидение в кроссовках - Дарья Донцова

– Выучил.

– Больше не копаешь?

– Бросил.

– Лешка один теперь? – плохо соображал Олег.

Рогов уже дав­но беспробудно пил и с приятелем не встречался.

Юра тяжело вздохнул:

– Один работает, ох, чует мое сердце, до добра его это занятие не доведет.

– Отче­го так считаешь?

Юра ответил:

– За советом он ко мне приходил, в неприятность попал.

– А ты что?

– Бросить надо, говорю, в могилах рыться, непотребное это занятие.

– Ну и он послушался?

Юра покачал головой:

– Нет, боюсь, плохо де­ло повернется. Что ты дрожишь?

– Замерз очень, – проклацал зубами Олег, – мо­жет, дашь хлебнуть кагору из христианского милосердия или каким там винишком у вас попы балуются?

Юра, не обращая внимания на грубость, отвел Олега в небольшой домик, где молчаливая, худая тетка в темном платке налила Рогову тарелку супа.

– Извини, – объяснил Юра, глядя, как знакомый жадно глотает варево, – день сегодня постный, щи без мяса.

Потом он указал ему путь к остановке автобуса, дал денег на билет и сказал на прощанье:

– Приходи, коли помощь понадобится.

– Спасибо, – буркнул Олег и двинулся по обочине.

– Погоди! – крикнул Юра.

Рогов обернулся.

– Алексей в нехорошую историю попал, – сказал отец Иоанн, – ты, будь другом, зайди к нему и передай мои слова. Ежели приют искать станет, пусть сюда едет, спрячу так, что ни один глаз не найдет. Не забудешь?

– Нет, – ответил Олег и, заметив подходящий автобус, бросился к остановке.

Сев в «Икарус», Рогов обернулся и в заднее стекло увидел подтянутую, сухопарую фигуру, облаченную в рясу. Сильный ветер рвал края одежды, и казалось, что у дороги сидит гигантская птица, хлопающая крыльями. Меньше всего эта фигура походила на прежнего Юрку, балагура, матерщинника и выпивоху, одетого в джинсы и кожу.

– И ты передал Леше слова Юры?

Олег покачал головой:

– Нет, запил, провалился в пьянку и про все забыл. А теперь совесть мучает. Мо­жет, Юрка бы его спас? Одно ясно: знает он, из-за че­го Лешу порешили.

В книжный магазин я явилась совсем поздно. Услыхав, что открывается дверь, собаки опрометью кинулись ко мне.

– Сейчас, сейчас, – пробормотала я, пристегивая поводки и подталкивая свору к выходу, – погуляем, и кушать.

Услышав два волшебных глагола, псы рванулись на простор, и я чуть не упала. Че­рез полчаса собаки получили «Педигри пал», а кошки мясо, для меня же не нашлось ниче­го. На маленькой тарелочке лежали два каменно-твердых пряника, банка из-под кофе сияла пустотой, ее словно вылизали, а в сахарнице ко дну прилипла пара песчинок. Естественно, никаких припасов я не нашла и в крохотном холодильнике «Смоленск».

Пришлось опять бежать в круглосуточный супермаркет и покупать там отвратительный суп: пластиковый стакан с сухими комьями лапши. Обычно я не употребляю подобные лакомства, но сегодня страшно захотелось че­го-нибудь горяченького, а что можно приготовить при наличии одного чайника? Только и остается заливать кипятком полуфабрикаты.

Несмотря на поздний час, у кассы толкалось множество покупателей. Впереди меня стояла очень пожилая, но хорошо одетая дама в шубке из нутрии. Она выложила на резиновую ленту покупки.

– Триста сорок два рубля, – сказала кас-сирша.

– Сейчас, дорогая, – ответила старушка, открыла кошелек и ахнула: – О господи! Деньги дома оставила!

Думаю, случись де­ло на оптовой ярмарке, пожилой даме бы не поздоровилось, но все произошло в супермаркете, причем в таком, где продукты стоят на рубль дороже, чем у соседей. Бабушка была в шубке из натурального меха, в элегантной кожаной шляпке и таких же перчатках. В руках она держала красивый, явно не дешевый кошелек, а на ее пальце сверкало кольцо с бриллиантом. Пожилая дама никак не походила на нищенку, и, скорей всего, она действительно забыла положить деньги в портмоне. Кассирша мгновенно, как все работники прилавка, оценила кредитоспособность покупательницы и довольно спокойно сказала:

– Как теперь поступим?

– Давайте отложим мои покупочки вот сюда, в сторонку, а я сбегаю домой за денежками, – засуетилась старушка, – я живу в двух шагах, где книжный магазин, знаете?

Кассирша поморщилась и обратилась к очереди:

– Извините, господа, но придется всем подождать.

– Это почему? – возмутился стоявший за мной полный мужик в дубленке. – Что за чушь?

– Я уже пробила чек, – пояснила кассирша, – теперь не могу работать дальше, пока деньги не получу, вот надо эту кнопочку нажать, видите?

– Так жми, и де­ло с концом, – рявкнул парень в кожаной куртке, – че­го мочалку жуешь?

– Так ведь чек пробьется, – бубнила девушка.

– И хорошо, – сказала я, – вы нас обслуживать начнете.

– Ага, – протянула кассирша, – то­гда получится, что она все оплатила.

– И что?

– А то, – рявкнула кассирша, – уйдет и не вернется, а мне оплачивать.

– Милая, – улыбнулась дама, – продукты-то я оставлю.

– Ага, ну и что?

– Значит, вы ниче­го не теряете!

– Так мне эти харчи ни к чему, а хозяин заставит купить. Нет уж, несите деньги.

– За пятнадцать минут обернусь, – заверила бабулька.

– Бардак, – взвыл мужик в дубленке, – откройте другую кассу!

– У нас в ночную смену только од­на работает.

– Идиотство! – сказала женщина в песцовом полушубке. – Что нам тут, четверть часа куковать, пока эта мумия к себе сползает?

– Это вы меня так обзываете? – возмутилась старушка.

– Молчи лучше, – рявкнул мужик, – да шкандыбай живей за деньгами.

– Но как вы… – завела бабушка.

– Ступай живей, – рявкнул парень.

Глаза пожилой дамы начали наливаться слезами.

– То­гда я отказываюсь от покупок.

– Но я уже чек пробила, – заорала кассирша, – так не поступают!

– Слышь, ископаемое, – заорал мужик, – че­го тебя ночью в магазин потянуло?! Утром затовариваться надо.

– Видите ли, молодой человек, – с достоинством ответила дама, – я работала.

– Кем, пугалом?

– Стихи писала, я поэтесса.

Повисла тишина. Потом парень присвистнул:

– Е-к-л-м-н, Ахматова, блин!

Мне стало жаль старушку, я ее хорошо понимала. Сама пару раз оказывалась в подобной ситуации, правда, меня иногда выручает кредитная карточка.

– Послушайте, – тронула я пожилую даму за плечо. – Вы живете возле книжного магазина?

– Да.

– Давайте я оплачу ваши продукты, довезу вас до дому, а вы отдадите мне деньги.

– Дорогая, – обрадовалась дама, – огромное спасибо.

ГЛАВА 21

Че­рез пять минут я подрулила ко входу в «Офеню» и спросила, ткнув пальцем в желтый дом справа:

– Сюда?

– Нет.

– То­гда вот в тот зеленый?

– Нет, нет, я живу в розовом.

– Но это книжный магазин!

– Правильно, – улыбнулась женщина, – на первых двух этажах торгуют литературой, а моя квартирка на третьем.

– Надо же, – пробормотала я, вытаскивая из «Пежо» кульки, – а говорили, там какая-то фирма.

– Совершенно справедливо, – кивнула бабуся, – и фирма, и я. Кстати, не представилась. Татьяна Борисовна Алтуфьева.

– Даша.

– Ах, какое прекрасное имя! – воскликнула Татьяна Борисовна. – Дарьей именовали мою мать. Какие воспоминания обуревают при его звуках!

Мы обошли дом и стали подниматься по довольно чистой лестнице. Моя спутница явно была очень пожилой, но пролеты до третьего этажа она преодолела легко, не останавливаясь для отдыха.

– Вот, дорогуша, мы у цели, – сообщила Татьяна Борисовна и вставила длинный ключ в замочную скважину, – входите, входите.

Я шагнула внутрь и оказалась в девятнадцатом веке. В огромной, просто бесконечной, прихожей стояла темная дубовая вешалка с латунными крючками, рядом висело старое, потемневшее зеркало в вычурной раме, с двух сторон от него красовались бронзовые подсвечники. Я наклонилась и стала расстегивать ботиночки.

– Не надо, – махнула рукой Татьяна Борисовна, – терпеть не могу, ко­гда гости разуваются.

Промолвив пос­леднюю фразу, она щелкнула выключателем, под потолком ярко вспыхнула люстра, и я ахнула:

– Какой паркет! Просто произведение искусства. Нет, я не могу шагать по нему в обуви!

– Ерунда, – отмахнулась хозяйка, – если бы вы видели, какие полы были на втором этаже, там, где сейчас магазин! Мой отец подбирал каждую дощечку лично, хотя не царское это де­ло – полы мастерить. Но папенька так любил маменьку, так строил это гнездо! Мечтал, что тут станут обитать поколения Алтуфьевых. Но не судьба. Что же мы в дверях стоим? Проходите, душенька, в гостиную.

В полной растерянности я вошла в просторную комнату и вздрогнула. По стенам были развешаны портреты. Они находились близко друг от друга, соприкасаясь рамами. Дамы в бальных платьях, мужчины в сюртуках и мундирах. Гордые, спокойные лица, без затравленного взгляда неизвестно куда спешащего москвича двадцать первого века.

– Ваш отец был архитектором? – от неожиданности я брякнула глупость.