Привидение в кроссовках - Дарья Донцова

– Ваш отец был архитектором? – от неожиданности я брякнула глупость.

Татьяна Борисовна звонко рассмеялась и вынула из буфета коробку конфет.

– Нет, душенька, мой папенька, Борис Сергеевич Алтуфьев, имел высокий чин, служил в Министерстве железных дорог. Знаете ли, в начале прошлого века инженер – это была великолепная, редкая, отлично оплачиваемая профессия. Естественно, он являлся дворянином. А вот маменька, Дарья Ивановна Васильева, из купцов, правда, богатых. Папенька увидел маменьку в театре и влюбился без памяти. Его родители были против женитьбы единственного сына на купчихе, но перечить ему не стали. Мезальянс, конечно. Но папенька, как благородный человек, нико­гда не укорял маменьку происхождением. Правда, его перестали приглашать в кое-какие дома, но он не слишком горевал, выстроил в 1913 году этот дом и зажил счастливо… Что вы так побледнели, душенька? Голова заболела? Съешьте еще одну конфетку.

– Нет, – пробормотала я, чувствуя, что сейчас грохнусь в обморок, – просто меня тоже зовут Дарья Ивановна Васильева.

– Ах, – всплеснула руками Татьяна Борисовна, – какой пердюмонокль! Вы – моя близкая родственница. Мы просто обязаны выпить чаю, смотрите, какие конфетки! Должна вам признаться, душенька, я страшная лакомка, что, конечно, не характеризует меня с лучшей стороны. Но вы съели только одну шоколадку, угощайтесь!

Ее слова звучали глухо, на голову мне словно надели плотную шапку, желудок противно сжимался. В комнате, набитой старинной мебелью, стояла дикая духота, сильно пахло полиролью для мебели и чем-то приторным…

– Простите, Татьяна Борисовна, – пролепетала я, боясь, что сейчас свалюсь на пол, как кегля, – мне пора идти.

– Конечно, милая, – всплеснула руками старушка, – если бу­дет времечко, поднимайтесь ко мне, расскажу много интересного про этот дом. Ах, кого здесь только не бывало.

Боясь, что сейчас меня погребут под кусками воспоминаний, я схватила куртку и убежала.

На улице дурнота слегка прошла. Я подышала минут пять, потом открыла магазин и юркнула внутрь. Торговый зал, такой оживленный днем, сейчас выглядел мрачно, словно крематорий. Честно говоря, мне давным-дав­но надоело вести жизнь бомжа, ютясь в кабинете. Хотелось улечься на свою кровать, принять ванну… Пос­ледние дни я моюсь в рукомойнике, хорошо хоть волосы у меня короткие. Правда, сегодня утром еле-еле вытащила башку из-под крана. И уж совсем мне не нравится ночевать в магазине одной, жутко страшно. Каждое утро начинаю с того, что звоню в Ложкино Ирке и каждый раз слышу:

– Не волнуйтесь, ско­ро закончат.

Побыстрей бы…

В эту минуту до меня донесся тихий скрип снизу. Руки сами собой схватили толстенную «Историю цивилизации», ноги понесли меня в буфетную. Приоткрыв дверь, я увидела у стола привидение. На этот раз струящаяся материя не покрывала призрак с головой. Сегодня длинные, какие-то неживые, белые-белые пряди падали на плечи, а потом уже начинался саван, спускавшийся до полу. Фантом поднял руки… Я осторожно подкралась сзади и со всего размаха треснула его «Историей цивилизации» по макушке. Раздался сдавленный крик, и привидение рухнуло на пол, явно потеряв сознание. Издав радостный вопль команчей, я посмотрела на поверженного врага. Иногда я смотрю по телику ужастики, и в них фигура призрака, получившая пинок от человека, начинает медленно «испаряться», эта же и не ду­мала исчезать.

Я присела на корточки, ну-ка, кто бродил тут по ночам, пугая меня. Ухватив нечто за волосы, я повернула его голову физиономией к себе и заорала: на меня смотрело лицо Лели Сыромятниковой. Послышался топот, лай, затем дверь в буфетную с треском распахнулась.

– Случилось… – завела Маня, потом дочь увидела меня и обрадовалась: – Мусечка пришла.

Затем ее глаза переместились вниз.

– Муся, что с Лелей?

– Я стукнула ее по голове «Историей цивилизации», погоди, видишь, «Скорую» вызываю.

– Но зачем ты треснула Лельку? – недоумевала Маня.

Впрочем, тот же вопрос задал и врач, прибывший на место происшествия.

– Зачем вы ударили ребенка по голове тяжелым предметом?

– Случайно.

Доктор вскинул брови:

– Случайно?

– Ну я приняла ее за привидение.

– За кого? Простите, девочка в ночной рубашке, вы что, живете в магазине?

– Да, временно.

– Дата рождения больной, – спросил фельдшер.

– Не знаю, – растерялась я, – Маня, подскажи.

– Вы не помните день рождения собственного ребенка?

– Это не моя дочь.

– А чья?

– Банкира Сыромятникова.

– Ага, – попытался врубиться в ситуацию доктор, – вы вошли на кухню…

– Погодите, – влезла Маня, – тут кто-то ходил, светил за витриной, мы его ловили, мама испугалась, решила, будто это привидение, да еще Сомс мышь у меня в волосах запутал!

– Мышь в волосах?

– Ну да, – начала я растолковывать, – Сомс ее сам не съел, а принес Мане, в благодарность, потом я од­на осталась, а он, призрак, по залу носился, Хучик его испугался.

– Ниче­го не понимаю! – взревел врач. – А это кто – Сомс и Хучик? Тоже дети банкира Сыромятникова?

– У моего папы звери не рождаются, – рассердилась полностью оклемавшаяся Леля. – Сомс – кот, а Хуч – мопс, странно только, что их тут сейчас нет.

– Я их не пустила, – ответила Маня, – ду­мала, врачу помешают, все в зале: Банди, Снап, Жюли, Черри, Хуч, Сомс, Клеопатра и Фифина.

– Это столько собак? – протянул врач, косясь на меня.

Представляю, что он расскажет коллегам, вернувшись с дежурства! Был на вызове ночью в книжном магазине, где директриса била по голове «Историей цивилизации» привидение, а вокруг ходила стая собак.

– Сомс, Клеопатра и Фифина – кошки, – сказала Леля.

– Госпитализировать будем?

– А надо? – испугалась я.

– Я обязан предложить, если вызов в общественное место.

– Но мы тут живем! – воскликнули девочки.

– Так как? – надулся доктор.

– Никуда не поеду! – завопила Леля. – У меня ни­че­го не болит!

– Если у обезьяны сотрясение мозга, ее тошнит, – с умным видом заявила Маня. – Лелька, тебя мутит?

– Я не мартышка, – обиделась Леля.

– Да уж, человек больше по строению на свинью смахивает, – сообщила я.

– Вот что, – разозлился доктор, – хватит, мы уезжаем. Ниче­го страшного с девочкой нет, шишка только вскочила, тепло приложите.

– Ну сказали! – возмутилась Маня. – Холод надо!

– Ты профессор? – обозлился врач.

– Нет, – с достоинством сообщила Маруся, – только если обезьяна ушиблась, надо лед класть.

– А человеку тепло!

– Лед и мазь «Троксевазин», что­бы синяка не было, – стояла на своем Маня.

– То-то твоя подруга обрадуется, ко­гда ты ей по волосам жирную мазь развозюкаешь. Грелку на темя!

– Пузырь со льдом!

– Мишка, бери чемодан, и уходим от психов!

– Сам ты только с одной гирус ректум в голове, – возвестила Маруся, в пылу спора забыв о всяких приличиях.

– А вот мы сейчас в милицию позвоним! – рявкнул фельдшер, по виду чуть старше Маруси. – Вызвали по ерунде, да еще материтесь!

– Ой, не могу! – захохотала Маня. – Он не знает, что такое гирус ректум, двоечник! Это же самая большая извилина, которая делит мозг на два полушария.

– Ну, – ехидно заметил врач, – я вижу, тут собрались сплошняком Гиппократы, уходим.

Мы не стали их останавливать. Громыхая железным чемоданом, бригада вышла в зал.

– Леля, прости, – завела я, и тут раздался дикий вопль, лай и грохот.

Мы с девчонками выскочили в торговый зал и увидели разбросанные кругом справочники, энциклопедии и книги по домашнему хозяйству. Доктор стоял на высоком прилавке, фельдшер вскочил на огромный стеклянный аквариум.

– Что случилось? – возмутилась я.

– Там, – проблеял доктор, – там собака Баскервилей…

Я глянула в ту сторону, куда указывал врач.

– Это на­ши питбуль и ротвейлер, идите наверх, мальчики.

Снап и Банди повиновались и легко взбежали по лестнице.

– Просто ужас, – сообщил врач, слезая с прилавка, – давай, Мишка, скорей отсюда!

Фельдшер кивнул и оперся рукой о крышку гигантского аквариума.

– Осторожней! – крикнула Маня.

Но было поздно, парень взвизгнул, крышка упала на пол и отче­го-то не разбилась, а юноша оказался в воде.

Аквариум стоит в торговом зале исключительно для красоты. Он огромен, если я прислонюсь к нему спиной, то голова не достанет до верхнего края. А во мне все-таки метр шестьдесят. Внутри плавают всякие рыбки, ползают улитки и вьются растения. Многие покупатели замирают около это­го монстра, а дети просто визжат от восторга. Аллочка говорила, что Лена оставила от прежнего магазина всего две вещи – аквариум и большой глобус на подставке. Причем моя заместительница, проработавшая на одном месте больше двадцати пяти лет, уверяла, что «банка» якобы старинная и ей нет цены. Чистить аквариум нанимают специалиста, это трудоемкий процесс. И вот теперь Миша оказался в воде. Кое-как, побарахтавшись, он встал на ноги.