Агентурная сеть - Игорь Прелин

Около полугода назад она приезжала на каникулы к родителям вместе со своим женихом — личным секретарем влиятельного политического деятеля Франции.

Естественно, супруги Сервэн имели все основания гордиться своими детьми и возлагать на них большие надежды.

Мадам Сервэн рассказала «Люси» и о том, что, когда ее будущий муж был еще курсантом полицейской школы, его отец вторично женился, но этот брак оказался неудачным, и через несколько лет он развелся. Теперь он живет один, отдавая все свои силы и время кафе «Маркиз». Он внимательно следит за карьерой сына, но к его работе в ДСТ относится не слишком одобрительно. Тем не менее между отцом и сыном всегда сохраняются очень теплые, сердечные отношения, хотя теперь, когда сын работает в Африке, они стали встречаться гораздо реже.

Это уже было кое-что, хотя я еще не имел никакого представления, как эти сведения могут быть использованы. Однако, в любом случае, знать своего противника всегда полезно. А Сервэн, я чувствовал это, был нашим самым серьезным противником, потому что именно он был советником «русского отдела» контрразведки и от его совета зависело, когда, что и как этот отдел будет осуществлять против советского посольства.

А еще через несколько недель заведующий курсами русского языка при советском культурном центре Косарев сообщил Базиленко, с которым его связывали прочные деловые отношения, что на кинопросмотрах, тематических вечерах и других мероприятиях стал регулярно появляться какой-то молодой африканец по имени Сайфулай, весьма прилично говорящий по-русски. Имя этого африканца, как и его приметы, не оставляли никаких сомнений, что новым посетителем СКЦ стал сотрудник контрразведки лейтенант Сайфулай Диоп.

11

Но это было уже в новом году.

А за одиннадцать дней до Нового года все советские разведчики, а вместе с ними их коллеги в других странах, а также значительная часть советской и небольшая, но наиболее сознательная часть мировой общественности отмечали круглую дату — шестидесятилетие внешней разведки.

О том, что эта славная годовщина не оставила равнодушными наших коллег из дружественных и недружественных спецслужб, я мог судить по тем многочисленным поздравлениям, которые поступили в адрес Первого главного управления от родственных организаций из других стран, о чем сообщалось в телеграмме Центра, а также по одному сугубо частному поздравлению, последовавшему мне лично от резидента ЦРУ Гэри Копленда.

Двадцатого декабря я вернулся домой около десяти часов вечера. Едва я вставил ключ в замочную скважину, как открылась дверь соседней квартиры и проживавшая там француженка средних лет, муж которой служил в Западно-Африканском банке, сообщила, что в мое отсутствие приходил какой-то весьма любезный господин и, не застав меня дома, оставил у нее кое-какие сувениры с просьбой передать мне, как только я появлюсь.

С этими словами она скрылась в своей квартире и через минуту вынесла букет роз и пластиковую сумку.

Поблагодарив француженку за любезную услугу, я закрыл за собой дверь, заглянул в сумку и обнаружил в ней коробку с виски «Чивас регал» и продолговатый почтовый конверт. Вскрыв конверт, я извлек оттуда визитную карточку первого секретаря посольства США Гэри Копленда и короткую записку, в которой он извещал, что хотел лично поздравить меня с профессиональным праздником, однако, к большому сожалению, вынужден прибегнуть к посредничеству моей соседки.

Поместив розы в вазу и поставив коробку с виски в бар, я сел в кресло, еще раз прочитал записку и задумался.

В том, что Копленд знал о моей принадлежности к разведке, не было ничего неожиданного: он наверняка получил подробную ориентировку из Лэнгли обо мне и моих прошлогодних контактах с его коллегой Ричардом Палмером, а заодно и рекомендации относительно того, как строить со мной отношения и какие мероприятия проводить, чтобы затруднить мне работу и держать в постоянном напряжении.

Все это мы предвидели и перед моим выездом в командировку детально обсудили в Москве, что и как я должен делать, чтобы отбить у американцев охоту к провокациям и противостоять возможным посягательствам на мою безопасность. Да и какие посягательства могли сравниться с тем, что уже произошло в натовской стране? После этого никакие угрозы, никакой шантаж не могли уже напугать меня или вывести из равновесия! К тому же я тоже знал, кто такой Гэри Копленд, и он в свою очередь знал, что я это знаю, так что мы оба находились в одинаковых условиях и никто из нас не питал особых иллюзий по поводу завоевания каких-то частных преимуществ. Мы находились не в США и не в СССР, а в Африке, так сказать, на нейтральной территории, и теперь все зависело только от того, у кого из нас окажутся крепче нервы и найдутся более веские аргументы в противоборстве, которое во всех уголках земного шара идет между советской и американской разведками и которое является основным содержанием работы как резидентур КГБ, так и резидентур ЦРУ, где бы они ни находились.

Поэтому сейчас меня гораздо больше занимали другие вопросы, почему Копленд решил вдруг нанести мне визит именно в этот день и столь откровенно продемонстрировать свою осведомленность? На что он рассчитывал? На то, что я буду отмечать этот праздник и соберу в своей квартире всех сотрудников резидентуры и тех, кто нам помогает? Или хотел оказать на меня психологическое давление и дать понять, что в этой стране нам не на что рассчитывать, потому что его позиции гораздо прочнее, чем наши?

Но для того, чтобы одним махом выявить личный состав резидентуры, собравшейся, как он полагал, у меня на квартире, совсем не обязательно было наносить мне такой визит. Достаточно было организовать наблюдение за моим домом и переписать номера автомашин тех, кто приедет ко мне, чтобы отпраздновать юбилей!

Допустим, он все же решил это сделать сам. Однако, убедившись, что никакой гулянки в моей квартире нет, и даже не застав меня дома, он должен был просто уйти и не афишировать свой приход. Зачем ему было зря светиться?

Но он почему-то не ушел! Напротив, он засвидетельствовал свой визит!

Значит, это все же попытка деморализовать меня, показать, что ЦРУ все известно, что и я, и возглавляемая мной резидентура находимся «под колпаком» у всемогущей американской разведки и нам лучше не рыпаться. Значит, и розы выбраны не случайно: дело не только в цветах, но и в шипах!

Что касается виски, то тут не было никакого подвоха. Гэри даже не стал жмотничать и подарил не какую-то там «Белую лошадь» или «Длинного Джона», и даже не «Джонни Уолкера», а двенадцатилетней выдержки янтарный напиток, который весьма уважал Фидель Кастро и некоторые другие наши самые верные союзники по социалистическому лагерю.

Придя к выводу, что Копленд явно хотел омрачить наш праздник (не мог же я в самом деле предположить, что с его стороны это была чистая импровизация или тем более хулиганство!), я затаил на него обиду и решил при первом же удобном случае обязательно с ним расквитаться…

И все-таки в одном Копленд был прав: мы действительно отметили шестидесятилетие внешней разведки, только, конечно, не у меня дома (такую глупость может себе позволить полный идиот!), а в посольстве, и не двадцатого декабря, а накануне. И отметили таким образом, что даже в посольстве мало кто догадался, какое мероприятие проводилось в этот день в помещении резидентуры.

Еще за несколько дней я предупредил посла, чтобы он не назначал никаких мероприятий на это утро.

Посол был растроган моим приглашением, потому что это было проявлением абсолютного доверия к нему и готовности впредь и навсегда сотрудничать с ним самым тесным образом. Он был растроган вдвойне, потому что (он сам мне это сказал) до этого его никогда и никто, в том числе и Игорь Матвеев, не приглашал на подобные мероприятия. Он только поинтересовался, кого еще я собираюсь пригласить.

Когда я объяснил, что на такие торжества разрешается приглашать только посла и секретаря парткома (профкома), естественно, если он этого заслуживает, и спросил его совета, стоит ли приглашать Дэ-Пэ-Дэ, Гладышев понимающе посмотрел на меня и улыбнулся.

— Раз вы меня об этом спрашиваете, значит, вам не хочется приглашать Драгина?

— Не хочется, — честно ответил я.

— Ну что ж — вы хозяин, и это ваше право, — дипломатично ответил Гладышев, и в его словах я уловил явное совпадение наших взглядов на секретаря парткома и его место в коллективе посольства.

За десять минут до назначенного времени я позвонил послу и напомнил, что собираюсь за ним зайти. Гладышев подтвердил свою готовность, и ровно в десять я проводил его в резидентуру.

Вверенный мне личный состав встретил посла стоя. Гладышев окинул оценивающим взглядом рабочую комнату и застыл в изумлении, едва не открыв рот. А изумил его не накрытый женой Ноздрина стол, хотя на нем были художественно расставлены приготовленные Асмик Хачикян, пользовавшейся заслуженной славой великолепного кулинара, и другими женами блюда, от одного запаха и внешнего вида которых можно было захлебнуться слюнками (посол за свою карьеру видел и не такое!), а совсем иное.