Третья жена хозяина песков - Анна Наварр

Раузан вела ритуал неспешно, неторопливо. Но при этом очень изящно – каждая колба стояла ровно там, где требовалось. Каждое зелье было ровно в том количестве, чтобы хватило, но ни капли больше. И зелья она рассеивала в воздухе надо мной, каждый раз наполняя комнату новым ароматом. 

Эти ароматы оставались висеть в воздухе, как мне казалось - пролупрозрачными нитями.

В какой-то момент я словно отделилась от тела и смотрела на все сверху вниз, болтаясь облачком под потолком. А мое тело лежало на столе, окруженное тонкими светящимися линиями. 

Как коконом. Составленным из магических ароматов. 

И Раузан добавляла к этому кокону все новые и новые нити. Нити тянулись с разных концов лаборатории, а дива словно занималась вязанием макраме – это близкая аналогия. 

Дахар же все это время обессиленно висел, прикованный к стене. Я заметила, что от него так же тянутся нити, как и от самой Раузан, связывая нас троих в общее плетение. 

Весь ритуал проходил в полнейшей тишине. Дива даже брала и ставила свои зелья совершенно бесшумно. Единственным звуком было хриплое дыхание Дахара.

Покружившись под потолком, я снова посмотрела на свое тело. Казалось, дивы не замечают, что я отдельно, а тело – отдельно. 

Интересно, почему? 

Я сейчас не испытывала ни страха, ни боли – только холодное равнодушие чистого разума, не отягощенного эмоциями и гормонами. И мне показалось, что Раузан не верно выплетает нити. Это было странно. Я же никогда ничего такого не видела. 

Или видела?

Вздрогнув, я опустилась ниже, глядя на свое тело.

А как я вообще вижу? Если тело лежит на столе, и глаза закрыты? Да и тело выглядит странно – оно похоже на ту самую проекцию, которую показывал мне ребенок перед убийством дива Жарана: несколько красных шариков, нанизанных на голубые линии внутри тела. И у меня их было больше – практически на каждый сустав или внутренний орган приходилось по шарику, пусть и меньшей величины. 

Так получается, это вижу я сама? И это не ребенок помог мне, а такое умение – свойство этого тела? 

Я подлетела и прикоснулась к Раузан. Ощутила ее. Она была другой – как раз очень похожей на дива Жарана. Те же три крупных шара внутри тела, нанизанные на одну ось. Да и Дахар выглядел так же. 

Интересно, как выглядит Актаур? Он наверняка отличается. Он хоть и маг, но ведь человек. Пустынник, как назвала его народность Раузан. 

Внезапно от моего тла отделилось еще одно облачко. Гораздо меньшее, и словно помятое – как сахарная вата, которую сжали в пальцах с одной стороны и облили водой с другой. Оно едва держалось, трепеща и расползаясь.

Оленнара. 

Это остатки души Оленнары, поняла я. Я перелетела к ней. 

– Ты? – донеслось беззвучное эхо ее слов. – Ты пришла… 

Она потянулась ко мне, и я почувствовала это мягкое прикосновение.

– Я пожертвовала собой. Для ребенка. Ему нужен кто-то сильнее меня, кто-то кто защитит. 

– Подожди! Почему она, – я показала на Раузан, – нас не видит?

– Отщепенцы… Не видят души. Я оставлю тебе знание… Но позаботься о Файсаре… 

Ого, мне назвали имя ребенка. Порадоваться этому не удалось. Оленнара начала растворяться в воздухе, как облако под лучами летнего солнца. Тут, правда, лучами были светящиеся все сильнее нити кокона, который плела Раузан. 

Но она наш диалог, похоже, не видела. Оленнара рассыпалась искрами, которые впитались в меня. В то, что было снаружи тела. 

Забавное ощущение. Как искрящиеся пузырьки шампанского – и в каждом какое-то ценное знание. 

Знание об этом мире и его магии. 

Оленнара отдала это знание мне, и теперь я поняла, почему Раузан не видит. Зрение дивов устроено иначе. Они видят магию, но на человеческое зрение им приходится переключаться специально, как людям использовать технику, чтобы видеть в инфракрасном свете, например. 

Поэтому див Дахар и не смог узнать во мне Оленнару – после того, как она призвала меня в свое тело, у нее изменился рисунок внутренней магии. Хотя и остался похожим. А тело? Ну, все светленькие и худощавые девушки для них практически на одно лицо.  

Что еще интересного я заметила, так это то, что шпилька, которую дал мне Актаур точно так же была невидима в магической картине мира. И Раузан с Дахаром не обращали на нее внимания. С тем же успехом я могла заколоть волосы веточкой. Это не имело никакого значения. 

Раузан тем временем замерла около изголовья, и сложив руки над моим лицом, стала как будто заталкивать внутрь меня сплетенный кокон. Идя вдоль стола и охлопывая мое тело, она завершала ритуал. И теперь я ясно видела сплетенную внутри меня сеть, по которой струилась магия. 

Довольная собой, дива замерла, разглядывая меня. Словно я была редким экспонатом коллекции, или только что завершенным произведением искусства. Хлопнув в ладоши, Раузан вызвала слуг и передала меня им. 

Последнее, что я увидела, это двух теток-надсмотрщиц, раскладывающих дива Дахара на том же столе, где только что была я. 

Служанки вернули меня в ту же комнату, что и раньше. И принялись хлопотать, переодевая и готовя к церемонии.

Когда меня усадили перед зеркалом, в комнату вошел очень, прямо очень пожилой див. Знание, полученное от Оленнары тут же щелкнуло в моей голове узнаванием – это див Урахан, отец Дахара. 

– Вот ты и вернулась сюда, прекрасная Оленнара, – поприветствовал меня он. – Надеюсь, ты образумилась. Иначе мне придется навестить твой город снова… 

Да что ж они все как сговорились – шантажировать чужими жизнями! Или это у них норма? 

– Посмотрим, старик, как все будет, – подумала я. Сказать, конечно, было бы можно. Но ведь молчанку с меня так никто и не снял.

– Почему не отвечаешь? – сурово поинтересовался будущий свекр.

Вместо ответа я похлопала себя по горлу. 

– Вот оно что. Дахар бывает излишне мелочным, – проскомментировал Урахан.