Психотерапия и процесс. Основы экзистенциально-гуманистического подхода - Бьюдженталь Джеймс

Другой способ выразить этот взгляд и отношение выражается в том, что я воспринимаю как контейнирование. Приведу пример:

К-23: Джим, я собираюсь перестать приходить сюда! То есть от терапии мне только хуже. Если я не прекращу терапию, я сломаю себе жизнь. Дик (муж) в ярости, и то, как я недавно повела себя в офисе… в общем, они не будут мириться с подобным.

Т-23: Похоже, сейчас вы действительно повсюду создаёте для себя проблемы.

К-24: Это точно! И мне кажется, что я не могу остановиться. Я просто слетаю с катушек по малейшему поводу.

Т-24: Ага.

К-25: В общем, вы же видите, что мне придётся перестать приходить? Ведь вы согласны?

Т-25: Прекращение терапии решит все проблемы — это то, что вы пытаетесь мне сказать?

К-26: Нет, пожалуй, нет. Но что же мне делать?

Так мы продвигаемся вперёд. Подобным образом многие угрозы клиентов предпринять какой-то радикальный шаг — убить себя, причинить вред другому, уйти из брака — следует слушать проницательным ухом. Такие вспышки нельзя игнорировать, какими бы преувеличенными они ни казались. В то же время существует необходимость дать клиенту пространство говорить всё, что должно быть сказано, не бросаясь принимать решительные меры. Это обеспечивает такое контейнирование, которое позволит сделать возможным облегчение эмоционального давления без необходимости предпринимать действия, которые могут причинить долгосрочный вред, или вероятности того, что они будут предприняты. Лишь такое заботливое присутствие может сделать возможным достаточно надёжную оценку степени риска, связанного с отсутствием превентивных действий в отношении подобных вспышек.

Изменение отношений и их отпускание

Хотя между моими отношениями с разными клиентами существуют огромные отличия, в целом я склонен быть более сдержанным в проявлениях своей личности на ранних стадиях и двигаться к большему самораскрытию на поздних этапах терапии. Я чувствую, что моё слишком раннее и выраженное самораскрытие как личности усиливает сложности клиента в принятии внутренней направленности внимания, которая действительно важна. Иногда бывает наоборот, и в таких случаях клиенту нужно в какой-то степени узнать меня и обо мне, прежде чем он сможет отпустить направленное на меня внимание и погрузиться внутрь. Такие клиенты часто росли с сильными и наказывающими родителями, которые вели себя непредсказуемо, так что им приходилось постоянно их опасаться. Знакомство со мной способствует тому, что они достаточно отличают меня от своих родителей, чтобы немного ослабить свою привычную бдительность.

Со временем клиенты становятся способны воспринимать мои более непосредственные и эмоциональные реакции на их работу, и я время от времени открыто выражаю то, насколько ценю смелость и решимость клиента, или своё удовольствие от наблюдения прорывов сквозь стены упорного сопротивления, а также разделяю их радость от обнаружения более обширной идентичности. Из-за того что удерживать фокус исключительно на внутреннем исследовании клиента по мере движения вперёд не всегда полезно — поскольку мы уже сблизились за проведённое вместе время и поскольку клиенты часто работают с проблемами, с которыми я знаком в собственной жизни, — поздние стадии работы часто включают гораздо больше прямого и косвенного обмена мыслями и чувствами. К этому моменту я иногда рассказываю о событиях из собственной жизни, которые похожи на события в жизни клиента или противопоставляются им.

Наконец приходит время отпустить. Вместе мы взрастили хорошие рабочие отношения — теперь пора их оставить. Это не так просто, но и не трагично. Мы знаем, что теперь будем видеться намного реже, однако поддерживаем тёплую заботу о том, что между нами было, и о том, куда мы пойдём дальше как люди. Иногда мы поддерживаем контакт, однако этот контакт неизбежно оказывается не таким лёгким и привычным, как известный нам в процессе нашей рутинной работы. Иногда мы обнаруживаем, что хотим проработать эту новую неловкость и развить свежие отношения, а иногда обстоятельства нашей жизни, места и времени подразумевают, что мы будем видеться редко или не будем видеться вообще.

В окончании должна быть та же искренность, к которой мы всё время стремились. Если мы честны и пожимаем друг другу руки, признавая то, где мы были и чего достигли, и приветствуя предстоящую неизвестность, это может обогащать и освобождать.

Рассказ клиента о заботе терапевта

Следующее описание приводится без изменений. Оно отражает важность переживания заботы терапевта для человека, ненавидящего себя. С моей точки зрения, подобную заботу невозможно сыграть — она должна возникнуть естественным образом и слишком важна, чтобы рисковать, неискренне изображая её.

Я ему понравился. Уф-ф-ф… Почему сейчас так сложно это сказать или даже написать? Это ведь такое очевидное утверждение. Банальность. Такое неважное по сравнению… По сравнению с чем, чёрт возьми? Я явно пытаюсь избавиться от этой мысли. Это даёт зацепку. «Побудь с этим». Ладно, побуду, хотя это непросто… Я ему понравился. Я знал это тогда и знаю сейчас. Нет, это не совсем верно. Сначала, когда я впервые встретился с Джимом, я этого не знал. Вообще-то я был вполне уверен, что не понравлюсь ему, что когда я раскрою себя, он не только не проявит ко мне симпатии, но и сочтёт меня отвратительным типом. Так же, как я делал это сам. Мрачный, трусливый, зажатый, скучный, лицемерный, обманывающий самого себя урод. Я видел себя именно так. Я знал, что это безнадёжно. Как только он всё поймёт, как только я достаточно раскроюсь, он тоже начнёт так считать. Это лишь вопрос времени. Я продолжал ждать. Каждый раз, раскрывая какую-то особенно нелестную часть, я чувствовал: «О боже, это конец! На этот раз я зашёл слишком далеко…». Я знал, что узнаю, если это случится, — я наблюдал это в других людях годами. Я ждал. Ничего. Тут какая-то ошибка? Он что, не слушает? Словно в ответ на вызов, я рассказывал ему ещё больше: я бросал к его ногам ещё больше психических отходов. По-прежнему ничего. Он становился лишь ближе. «Что здесь происходит?» — думал я. Это какой-то розыгрыш? Он либо очень талантливо скрывает свои настоящие чувства ко мне, либо… Я отступаю, избегая простых слов, которые так сложно произнести. Вот что для меня было важно: нравлюсь ли я ему? ценит ли он меня? хочет ли он… (уф-ф-ф…) быть моим другом? Я снова это чувствую. Чёрт возьми! Что в этом такого важного?! Я здесь не для того, чтобы нравиться! Этот человек — психолог, доктор философии, которому я плачу за решение моих проблем, за то, чтобы разобраться, понять, почему в моей жизни такой хаос, почему… Мне плевать, как он ко мне относится! Безумие какое-то! Нравлюсь я ему или нет — один чёрт! Он может взять свои чувства ко мне и засунуть их прямо себе в…

Посмотрим правде в глаза. Чувства Джима ко мне были и остаются самой важной частью нашей совместной работы. Возможно даже, единственно важной.

Я ему понравился.

8. Хотя путешественники завершают путь, путешествие продолжается

Основные результаты экзистенциально-гуманистической терапии

Наконец наступает день, когда путешественники прибывают в пункт назначения. Путешествие привело их сюда, но это лишь переход к новому этапу жизни. Прибытие в пункт назначения — двойственный момент. Здесь и радость достижения, и грусть окончания; признание того, что пункт назначения не гарантирует новую жизнь (как втайне надеялся клиент), и осознание доступности новых возможностей — если только клиент решит ими воспользоваться. Улицы и площади нового города не такие, как в землях, из которых прибыли путешественники, однако они похожи, и это одновременно успокаивает и разочаровывает. Фоном всего этого остаётся осознавание того, что путешествие по-прежнему зовёт — дорога ждёт.