Керенский. Вождь революции (СИ) - Птица Алексей

— Да, деятельный господин, наш министр. А я и не знал, что он таким может быть!

— А никто не знал! Вот с началом революции он и раскрыл свою суть. А после того, как его лошадь сбила, так и подавно бегает как оглашенный, да идеями фонтанирует. Гм, посмею открыть вам, Иван Павлович, одно моё наблюдение.

Я заметил, что из него всякие разные необычные словечки начали выскакивать. Я о таких и не слышал никогда, а он выдаёт — логистика, информация, мотивация, экстрим, бонус и ещё несколько, я все не запомнил. Это мне всё Коновалов рассказал, он с ним чаще общается, чем я. Но вот и я сподобился. Ладно, Иван Павлович, мы с тобой основные вопросы «Военного займа» решили. Дополнительно напечатанную денежную массу пока в оборот пускать не стоит. Вдруг в течение месяца и правда, отменим сухой закон, да деньги пойдут налогом. Удержим, возможно, инфляцию на грани, но без английских кредитов, пожалуй, не обойдёмся. Потихоньку будем задействовать печатный станок, не спеша. В общем, думайте, а я поехал к нашему деятелю-юристу. Будем сухой закон отменять. И… совсем забыл, как идут дела с "Займом Свободы"?

— Идут неплохо, но этих средств, явно будет недостаточно, нужно думать дальше. Государству нужны деньги. Отмена сухого закона, частично поможет, но не так, как хотелось бы.

— Да, вы правы! Но мы только начинаем петь эту оперу, все главные голоса ещё не вышли на сцену. Впрочем, я всё понял, спасибо господин Шипов. Я поехал.

***

Через час Терещенко приехал к Керенскому и подробно обсудил с ним сам факт отмены сухого закона. Керенский с жаром объяснял, как это выгодно будет государству. Терещенко, слушал его изредка вставляя в его речь весомые аргументы. Убедившись, что это бесполезно, Терещенко согласился с Керенский и набросав себе план действий, ушёл. После разговора с Терещенко, Алекс весь погруженный в кипучую деятельность, снова выглянул из кабинета и увидел Сомова.

— Нашёл в живых кого из сыска?

— Да, господин министр.

— И кто это?

— Титулярный советник, Кирпичников Аркадий Аркадьевич, начальник уголовной сыскной полиции.

— Жив значит! Удивительно! Но очень хорошо. И где он?

— Мне передали, что он вам позвонит, примерно через тридцать минут.

— Хорошо, жду от него звонка.

Через тридцать две минуты в кабинете Керенского раздалась дребезжащая трель телефона.

— Алло!

На другом конце провода послышался бодрый, слегка хрипловатый голос.

— Начальник уголовно-сыскной полиции Петрограда, Кирпичников.

— Рад вас слышать, Аркадий Аркадьевич! Вы уже в курсе, что я теперь являюсь вашим начальником.

— Да, — коротко ответили из трубки.

— Ну, тогда с нетерпением жду вас, вместе с краткой справкой о количестве пойманных преступников и количестве преступлений в феврале, и ту же статистику, но уже за март. Да, еще меня интересует количество людей, употребляющих наркотики. Морфий, кокаин, гашиш и любые другие. А еще, из каких социальных слоёв происходит наибольшее количество морфинистов и прочих.

Какое количество преступлений совершают именно они, сколько из них грабежей, сколько убийств, сколько изнасилований. Любые, в общем-то, сведения об этом. Откуда доставляются наркотики, где сортируются, кто распространяет, много ли из людей, их употребляющих, непосредственно участвовало в февральской революции, а также в трёхдневных беспорядках после неё.

А ещё хотелось бы знать, сколько есть употребляющих среди матросов. Да, можно примерно. Я не настаиваю на точных цифрах. Хорошо, после двух я вас жду! — и Керенский осторожно положил телефонную трубку на рычаги аппарата так, словно она была из фарфора.

«Тэкс, к концу дня я буду многое знать, и можно делать выводы». Неожиданно его голову посетила новая мысль, и он снова схватился за трубку нещадно эксплуатируемого в этот день служебного телефона.

— Алё, Александр Иваныч? Да, дорогой, работаю, ага. У меня к тебе вопрос. Ладно, зайди ко мне, переговорить надо, раз ты так удачно не успел сбежать из министерства.

На том конце провода угукнули и что-то неразборчиво пробормотали.

Александр Иванович Коновалов, министр торговли и промышленности, положил трубку, быстро вышел из кабинета, и, чертыхаясь по дороге, направился к Керенскому. Там его уже ждали. И не успел он войти в кабинет, как сразу получил вопрос в лоб.

— Александр Иванович, а ты в курсе, сколько платят рабочим, которые работают на твоих предприятиях?

Этот вопрос для Коновалова оказался неожиданным. Он замялся, снял с себя очки и стал протирать их платком, который вытащил из кармана. При этом приятель Керенского смешно шевелил губами, видимо, вспоминал или подсчитывал. Наконец, он разродился словами:

— Трудно сказать точно, Александр Фёдорович. Ты ведь знаешь, зарплаты редко у кого одинаковыми бывают.

— И всё же? Нужно узнать, сколько в среднем получает рабочий у тебя на фабрике и у других фабрикантов по России, ну, скажем, в Орловской губернии и в Пермской. Еще отдельно предоставьте сведения, сколько получает рабочий в Петрограде.

— Но зачем тебе это нужно, Саша? Ты ведь не собираешься лично начислять им зарплаты из бюджета своего министерства?

Алекс Кей смотрел на своего друга и медленно закипал, как чайник на горящей плите. Этот увалень что, не понимает, откуда ледяной ветер дует? Или он думает, что если он своим рабочим платит достойную зарплату, то и другие поступают так же? Если он так думает, то всё очень плохо.

— Ты, Александр, кто по должности?

— Ты же знаешь!

— А ты ответь!

— Ну…Министр торговли и промышленности.

— Так какого же овоща ты не знаешь, сколько в среднем по империи получает рабочий! Где больше, где меньше, и почему. А где статистика цен на предметы первой необходимости?

— Что? Прости, я не понял?

— Статистика цен на хлеб, мясо, рыбу, масло иииии… На топливо и на бензин.

— Но бензин не очень востребован, — еле слышно пробормотал Коновалов.

— Ну, не бензин, так керосин, какая разница. Любой народ хочет есть, хорошо одеваться, быть в тепле. Если мы сейчас повысим налоги, то люди будут нищать. Произойдёт социальный взрыв, после которого нас сместят. Если мы напечатаем много денег, чтобы покрыть дыру в финансах, они обесценятся, и нас опять же сместят.

Если мы будем брать много кредитов, а твои друзья заводчики и фабриканты начнут повышать цены на свои товары, то мы опять же возвращаемся к бунту. Ты хочешь ещё одну революцию, и посидеть за это в «Крестах»? А может, валяться окровавленным телом в канаве? Нет? И я нет! Если ты сам не хочешь понимать, то я сделаю это за тебя. Но почему таких очевидных вещей не понимает князь Львов? Очень странно, как по мне. А ещё нужно решать с землёй, но это уже не к тебе, — заметив недовольную гримасу на лице Коновалова, с досадой произнёс Алекс.

— Да, я всё узнаю, но…

— Никаких но! Александр Иваныч, дорогой! Узнай, пожалуйста, всё по ценам и зарплатам. Затребуй через своё министерство данные от всех губернаторов в кратчайшие сроки, и расскажи всё мне. Это очень важно, поверь. Обзвони их всех, пошли телеграммы, курьеров, но добейся от них ответных телеграмм, после чего немедленно оповести меня. Мы вместе с тобой будем думать, что делать дальше. У нас просто нет другого выхода.

— Саша, что ты пьёшь?

— Не понял. Мы с тобой вчера вместе пили одно и то же.

— Нет, — отрицательно помотал головой Коновалов, — Откуда у тебя столько энергии? Ты явно что-то пьёшь, и это что-то даёт тебе колоссальные силы!

Алекс только-только успокоился, но после этих слов его хладнокровие превратилось в мрачную решимость. Он встал из-за стола и, подойдя вплотную к Коновалову, сказал:

— Я просто не хочу сдохнуть, как собака под забором. Если мне суждено покинуть эту страну, то я не намерен влачить жалкое существование на чужбине, чего и тебе желаю! — и, отойдя обратно, четко проговорил:

— Александр, у меня очень много работы, мне нужны эти данные как можно быстрее, прошу тебя!