Комедия убийств. Книга 2 - Александр Колин

— Это был шериф Альварадес! — едва переводя дыхание, доложил вожаку Пекенья Зорра. — С ним пятеро парней. Удача, Джефф, удача!

— Мы можем догнать его! — воскликнул один из молодых, недавно присоединившийся к банде Кровавого Топора. — Надо будить ребят!

— Не спеши, — остановил его Зебб Карлсон, всегда четко чувствовавший настроение главаря.

— У них будет миль шесть-семь форы, — проговорил кто-то. — Лошади у нас еще не отдохнули, а заводных на всех не хватит.

Завязался спор. Некоторые из спящих, разбуженные гвалтом, также включились в обсуждение новых планов. Пока товарищи его спорили, Маккой молчал, но вот шум поутих, и все обернулись в сторону предводителя.

— Альварадес свое получит, — веско проговорил он. — Не люблю менять коней на переправе, тем более когда менять их не на что, кроме ослов.

Бандиты загоготали, понимая, в чей огород полетел камешек. Бладэкс лишь выражал довольно распространенное мнение: частенько приходилось слышать от крестьян, что представитель закона человек, конечно, храбрый, но… не слишком умный. «Наверное, это потому, что он еще молодой», — добавляли они иногда.

Тем временем Маккой продолжал.

— Они о чем-нибудь говорили? — спросил он Маленькую Лису.

Тот часто-часто замотал головой.

— Нет, Джефф, — он не мог удержаться, чтобы не проговориться: — Но у Альварадеса была такая рожа, точно вместо виски ему налили лошадиной мочи. — Бандиты вновь затряслись от смеха, даже сам Бладэкс и тот улыбнулся одними только губами, а разведчик продолжал: — Думаю, кто-то очень расстроил его. Он ни черта вокруг не видел, его мерин чуть было не наступил мне на голову копытом…

— Когда-нибудь ты дождешься, что наш бравый законник схватит тебя за задницу, — оборвал Лису Маккой. — Надо соблюдать осторожность. Какого черта рисковать зря?

— Зато я видел даже волоски у него в носу! — похвастался Зорра, которого не отличала ни особенная сила, ни меткость, как наездник он также не прославился, зато разведчиком был превосходным.

— Даже если бы ты смог рассмотреть волоски у него в заднице, — ответил Маккой, вызвав очередной взрыв смеха у своих «бойцов», — даже и тогда, говорю тебе, незачем зря нарываться. Ладно, — сказал он, возвращаясь к теме спора, — атакуем на рассвете, а сейчас всем, кроме дозорных, — спать.

С этими словами он покинул товарищей и, завернувшись в одеяло, прилег в стороне от них, у подножия пригорка.

Проводив настырного гостя и шепотом произнеся скороговорку молитвы, Питер Мартинсон попросил Бога простить шерифа, после чего нашел нужным обратить помыслы и к делам земным.

Вырвавшись на свободу, Маккой первым делом сжег собственное поместье, располагавшееся в десяти милях от Кастильо Ансьяно, убил нескольких родственников жены, разграбил их имущество. Главного врага безжалостный бандит как будто пощадил — он не сделал ни одной попытки поквитаться с настоятелем церкви Святого Георгия. При этом Бладэкс убивал направо и налево, все шире и длиннее становился стелившийся за ним кровавый след. Более тысячи замученных, застреленных, зарубленных — таков был груз, павший на душу Джеффри Маккоя. Однако убийца, похоже, не чувствовал его, наоборот, казалось даже, что каждый новый покойник прибавляет Кровавому Топору сил, делает его неуязвимее.

Глуп тот, кто пытается победить дьявольскую силу свинцом. Что может сделать шериф? Ему кажется, что если он устроит засаду в церкви, то десяток или дюжина парней с ружьями и карабинами, внезапно ударив в спину бандитам, принесет ему победу. Возможно, ему удастся убить на несколько головорезов Бладэкса больше, чем другим. Сам Маккой останется недосягаем для кольта Альварадеса — ведь именно себе и отводит этот глупец роль карателя, — ему ли, маловерному человеку, тягаться со слугой сатаны? Только вера, истинная вера в Господа, Спасителя рода человеческого, Пастыря людского стада, может одолеть приспешника Князя Тьмы, только она и, впрочем… Священник достал из ящика грубо сколоченного комода тяжелый сверток и, положив на стол, развернул его.

Серый промасленный холст скрывал четырехзарядный кольт сорок первого калибра, так называемый «кловерлиф». Священник извлек из напоминавшего по виду листок клевера (отсюда и название) барабана единственный патрон, коснулся пальцем пули, изготовленной по просьбе Мартинсона оружейником, жившим в дальнем селении. Куска серебра, из которого она была выполнена, вполне хватило бы и еще на три таких же пули, но Питер знал, что для дела, которое он затеял, довольно одной.

Если Господу будет угодно укрепить руку недостойного слуги своего и направить пулю прямо в сердце оборотню Маккою, то зло, олицетворяемое им, окажется побежденным, если же нет… Мартинсону не хотелось думать о том, что произойдет, если он промахнется. Священник понимал, что даже при благоприятном исходе дела он переживет Бладэкса лишь на секунду-другую: свора псов Маккоя в мгновение ока разорвет смельчака на части.

Пятидесятишестилетний Питер Мартинсон не боялся смерти, прежде чем стать священником, он успел повидать не мало всякого, как хорошего, так и плохого; воевал, но не только в бою случалось ему убивать. Рука смиренного служителя Божьего не помягчела, он имел возможность убедиться в этом, а ежедневно практикуясь, священник достиг должного уровня стрельбы; главное, чтобы бандиты не заметили револьвера, который он намеревался спрятать за спиной, прикрыв накидкой.

Мартинсон давно ждал этого дня и не сомневался, что ждал его и Маккой, «выкашивая» округу, уничтожая церковнослужителей, точно ожидая, что у врага сдадут нервы и он трусливо кинется прочь, чем только подсластит Бладэксу победу. Нет, не мог Маккой, хорошо знавший святого отца, надеяться на такое. Тогда что же? Зачем столько бессмысленных смертей? Не много золота и хрустящих ассигнаций правительства Соединенных Штатов находят бандиты в бедных селениях и столь же бедных (часто заново отстроенных после пожаров) храмах. Так не лучше ли грабить поезда?

Долго не мог Питер Мартинсон найти ответа на свой вопрос, пока не понял однажды, что разгадка проста: Кровавый Топор исполняет… танец смерти, постепенно сужая круг.

Выйдя на улицу, священник вдыхал ночные запахи и прислушивался к далеким таинственным звукам. Он мысленно представил себе территорию штата: получалось, что, если забыть о поездах, про которые упоминал шериф, все убийства совершались на ареале, условным центром которого можно было считать Кастильо Ансьяно. До Санта-Круса двадцать, точнее, восемнадцать миль в направлении океана. Недавно он казнил помощника шерифа в Уайтлоу, это севернее, а еще, раньше… Получалось, что догадка верна, так как ребята Бладэкса «выкосили» территории на северо-восток и собственно восток, а пришли с юго-востока. Таким образом, не оставалось сомнений — враг двигался по кругу, причем против солнца, то есть в направлении, противном Господу. Нечего было ожидать иного от слуги дьявола.

Священник прикинул, будет ли Кровавый Топор описывать еще один круг вокруг Кастильо Ансьяно, и пришел к выводу, что нет, так как не найдет в радиусе десяти-тридцати миль достаточного количества подходящих жертв. Альварадеса Маккой уже как бы пропустил, вероятно приберегая напоследок. Значит, все верно, наступает черед Питера Мартинсона. Сегодня, завтра или послезавтра с первыми лучами солнца Маккой нападет на селение.

— Что ж, дьявольское отродье, — проговорил священник негромко, обращаясь к ночи. — Я готов, я жду.

XCI

Игорь Владимирович Важнов, он же Логинов, он же Павалокин, господин, известный также и как помощник магистра ордена Теней Игнифериус, пробудился поздно. Для ночлега он избрал одну из специально снятых квартир, о наличии которых сотрудники спецслужб, конечно, догадывались, однако выследить нанимателя жилья не могли.

Трюк был прост, то, что проделывал со шпиками Важнов, в народе называлось отводить глаза. Вчера он «пошутил» с особым размахом — «взорвал» на глазах у следивших за ним типов «мерседес» вместе… с собой, а потом, усмехаясь, любовался их заполошными метаниями: забыв о необходимости скрываться, двое парней в «жигулях» кинулись… да-да, спасать объект слежки.

Господа из конторы до последнего времени даже не знали, что следили не за тем, ибо Важнов сбивал их с толку, подставляя вместо себя магистра, Сангвинолентиуса, яркого, даже пышного, — рыжие волосы, бородища, маска, свита — этакий мистер Икс-Игрек-Зет. Основное условие для настоящего мастера обмана — уметь одновременно говорить одно, делать другое, а в мыслях держать третье, и данному правилу, усвоив его раз и навсегда, никогда нельзя изменять.

Важнов помрачнел. Веселость как ветром сдуло. Что-то вклинилось в четко налаженную систему, точно камень угодил в шестерню механизма. Может быть, ошибкой стало превращение жалкого человека, не человека — тряпки, именуемой Ильей Ивановым, в раба? Возможно, отношения «раб» — «господин» изжили себя и следовало отыскать иные, более гибкие, сообразные, если можно так выразиться, моменту формы… Рабовладельческий строй всегда казался Игорю Владимировичу результатом наиболее правильного и логически обоснованного способа взаимодействия людей между собой. За всю свою историю человечество, развивавшееся как бы по спирали, не придумало ничего дешевле, чем рабский труд.