Смертельное наследство - Билл Видал

Аристидес де ла Крус подтянул к себе за шнур телефон, включил автоответчик и прослушал записанные сообщения. Информация, переданная клерком из «Банка Антигуа», его встревожила: «Деньги от компании „Конструктора де Малага“ все еще, к сожалению, не получены. Но сеньор де ла Крус может быть уверен, что его уведомят немедленно по получении трансферта». Между тем наступала пора переводить субподрядчикам первый транш — пять миллионов долларов; Моралес же из соображений престижа настаивал на том, чтобы все счета оплачивались вовремя. Адвокат считал, что при таких обстоятельствах уведомить клиента о задержке — его прямая обязанность.

…Моралес находился у себя в столовой, которая в последнее время больше напоминала офис архитектора, так как на обеденном столе красовались многочисленные макеты школ, госпиталей и жилых домов. День ото дня проект все сильнее его захватывал.

Продвижение Карлоса Моралеса к вершинам иерархии «кокаинового братства» не было ни спокойным, ни безопасным. Когда марихуановый бизнес в связи с появлением на рынке кокаина утратил для него свою привлекательность, он поступил на работу к одному из кокаиновых баронов, Пабло Эскобару, который представлялся ему более перспективным кандидатом на роль главы наркокартеля, нежели толстый и тупой Очоа. Скучать на новой работе Моралесу не пришлось, ибо Эскобар первым делом подмял под себя бизнес прежнего хозяина Карлоса. Потом по велению Эскобара новый рекрут, вооруженный охотничьим ружьем, патрулировал вместе с другими боевиками дорогу на Картахену, охраняя пути транспортировки продукта. Войдя со временем в доверие к боссу, Моралес стал получать более ответственные задания — к примеру, ездил на Багамы встречать покупателей, транспортировал груз и собирал плату. Эскобар трижды посылал его в Америку, в частности в Майами и Лос-Анджелес, обговаривать условия сделок с важными клиентами. В результате этих поездок молодой человек обучился нескольким нехитрым, но важным правилам типа — продавец никогда не держит продукт при себе. Для таких дел существовали особые команды: одна транспортировала наркотик к месту назначения и прятала в безопасном месте, другая же собирала плату и вывозила деньги в Колумбию. При таком подходе вероятность, что у тебя в случае неудачи отберут одновременно и продукт, и деньги, была очень мала.

Тем не менее во время третьей поездки в Штаты Моралеса арестовали, и он провел пять дней в тюрьме для уголовных преступников графства Дейд. В аэропорту Майами некий ретивый сотрудник службы безопасности, жаждавший получить обещанную за обнаружение бомбы награду, велел Моралесу открыть чемодан, после чего попросил объяснить происхождение обнаруженных в нем пятисот тысяч долларов наличными. По счастью, Карлос в предыдущей поездке свел знакомство с опытным криминальным адвокатом, который оспорил выдвинутые против него обвинения и через пять дней вытащил наркодельца на свободу и посадил на самолет. Адвокату удалось убедить суд, что его клиент прибыл в Майами, с тем чтобы приобрести загородный дом. Он даже привел с собой двух свидетелей — торговцев недвижимостью, которые под присягой показали, что Карлос Моралес осматривал выставленные ими на продажу дома. Но так как ничего подходящего его клиенту подобрать себе не удалось, продолжал вещать адвокат, он решил вернуться со своими деньгами на родину. Несомненно, эти деньги следовало задекларировать при въезде, чего его клиент по небрежности не сделал, но он готов заплатить соответствующий штраф. В результате Моралес научился уважать хороших адвокатов и отделался штрафом в пять тысяч долларов. Правда, еще пятьдесят тысяч пришлось заплатить защитнику, который часть этих денег передал коррумпированным риелторам. Кроме того, Карлоса лишили американской визы, а служба ДЕА — на всякий случай — завела на него досье.

Эскобар здорово разозлился, когда Моралес сообщил ему о своем проколе, однако дальше этого дело не пошло, ибо Карлос Альберто в те годы уже считался весьма уважаемым лейтенантом. Эскобар списал в разряд убытков выданные адвокату пятьдесят тысяч, вычел пять тысяч штрафа из жалованья своего служащего, но и только. Последующие два года Моралес жил экономно, стараясь отложить как можно больше на черный день. Его очень тревожил хаос, возникший в городе, с тех пор как там обосновался кокаиновый бизнес. И не в связи с неожиданно проснувшимися гражданскими чувствами, но из-за предощущения — верного, как показали дальнейшие события, — того, что в скором времени правительству Колумбии все это надоест и оно положит конец безраздельной власти наркобаронов в Медельине.

Он пытался уговорить Эскобара вложить хотя бы часть своих богатств в Медельин, дабы приобрести лояльность жителей, каковая идея поначалу наркобарону даже понравилась. Однако вместо кардинальных преобразований, направленных на улучшение жизни людей, он ограничился раздачей небольших денежных сумм просителям и неимущим. Часть средств он также передал церкви и руководителям местных благотворительных организаций, которые были слишком напуганы, чтобы отказаться от этих денег.

По мнению Моралеса, Эскобар нисколько не эволюционировал, не отошел от своих корней, оставаясь тем, кем был изначально, — гангстером. Он единолично принимал все решения, а для претворения их в жизнь использовал палачей и убийц. Кроме того, он упорно не замечал дурных для него предзнаменований — так сказать, кровавых надписей на стене, становившихся все более очевидными с тех пор, как за Медельинский картель всерьез взялись гринго. И в результате всего этого Эскобар попал в тюрьму — без сомнения, с элементами комфорта и даже роскоши, но все-таки тюрьму.

А потом умер при туманных обстоятельствах.

После смерти Эскобара все решили, что приказал долго жить и сам картель, но Моралесу удалось собрать и сохранить его осколки. Не прошло и года, как начала действовать созданная им независимая и вполне самодостаточная структура. И вот теперь, спустя всего три года, он добавил к своему генеральному плану завершающие штрихи. Ничего не поделаешь, придется закрывать лавочку. В противном случае он рисковал кончить как Эскобар. Наркотики могут стать основой состояния, но, как только оно создано, необходимо перебираться под сень закона, легализоваться. Кстати, этот урок преподали ему гринго. В Америке бутлегеры стали послами, ростовщики — банкирами, а содержатели тайных домов свиданий — владельцами отелей в Лас-Вегасе. Проживи, соблюдая закон, лет пять, правильно распорядись своим богатством, проявляй щедрость — и прошлое забудется. Моралес поставил перед собой цель: собрать двести миллионов долларов. Сейчас он на полпути к этой заветной цифре, и его доходы растут в геометрической прогрессии. Еще двенадцать месяцев — и поставленная им перед собой задача будет выполнена. После этого он распустит слух, что отходит от дел. Тогда парни в Кали поймут, что Моралес не является более для них конкурентом, и он сможет наконец спать спокойно. Потом, в один прекрасный день, он, возможно, даже попросит монсеньора Варелу выхлопотать для него у папы какой-нибудь католический орденок.

Ну а пока…

Послышался телефонный звонок, и он коротко переговорил с адвокатом, раздраженный не самим де ла Крусом, а тем, что никто из множества окружавших его людей не в состоянии делать то, что требуется и когда требуется. Сказав в заключение де ла Крусу, что с банками он разберется сам, Моралес сразу после этого перезвонил Энрике Шпееру.

В Нью-Йорке, в директорском офисе, шел напряженный разговор. Тони Салазар и Дик Суини сидели по одну сторону хозяйского стола, а банкир в своем кресле — по другую. Эктор Перес, как обычно, располагался в углу у двери и хранил молчание.

— Вы, — Прачка ткнул пальцем в Суини, — ставите меня в известность, что этот гребаный внучек Пата захапал сорок три миллиона моих баксов, а ты, — быстро сказал он, не дав никому возразить и поворачиваясь к сыну, — за это в ответе.

Тут зазвонил телефон.

Салазар в изумлении уставился на него. Казалось, он не мог поверить, что кто-то решился обеспокоить его в эту минуту, но трубку все-таки снял. В следующее мгновение его голос изменился и стал сладким как мед.

— Энрике, друг мой, как хорошо, что вы позвонили… — Послушав с минуту собеседника, Салазар отреагировал со всем доступным ему радушием и сердечностью: — Я лично проясню этот вопрос. Прямо сейчас и начну, амиго.

Суини судорожно сглотнул, ибо сразу понял, какую проблему затронул Шпеер.

Положив трубку, Салазар некоторое время сидел в полном молчании, задумчиво исследуя взглядом находившихся в комнате посетителей, которые в этот момент боялись даже вздохнуть.

Более всего Прачку заботили сорок семь миллионов. Он должен был выплатить их немедленно, ибо в противном случае ему пришлось бы уйти в отставку. Разумеется, он мог изыскать эти деньги, тем более его личные авуары в настоящий момент равнялись приблизительно пятидесяти миллионам. Но это требовало времени, так как средства были задействованы в сделках с недвижимостью, долгосрочными вкладами и залоговыми выплатами. Что же до свободных наличных, то в данный момент он мог наскрести шесть, от силы семь миллионов. Между тем он обещал выплатить сорок семь. И сегодня. Однако воспользоваться деньгами, находившимися под менеджментом компании «Салазар и К°», представляло для него большую проблему. Слишком прочно они были связаны, причем намеренно — чтобы владельцу было труднее их изъять после процесса легализации. Помимо всего прочего, за всеми его легальными действиями пристально следила финансовая полиция, и резких маневров он позволить себе не мог.