Королева Виктория - Джин Плейди

— Так он же получил ее, — настаивала я, — доктора сказали…

— Этого недостаточно, он консультируется с юристами и собирается поднять дело.

— Против кого? Лорд Мельбурн печально улыбнулся.

— Я заверил его в нашей невиновности, и единственное, чем я мог его успокоить, было послать его к герцогу Веллингтону.

— Почему он думает, что герцог может помочь в данном деле?

— Ваше величество, люди считают, что человек, победивший Наполеона при Ватерлоо, может с тем же успехом уладить любые трудности. Он сказал мне, что Гастингс был вне себя и что самое лучшее было все это замять. С чем я вполне согласен.

Через несколько дней ко мне явилась леди Флора. Бедная женщина, она явно была больна. Она опустилась передо мной на колени, но я взяла ее за руки и подняла.

— Дорогая леди Флора, — сказала я, — мне очень жаль, что все это произошло. — Я говорила с чувством, потому что я действительно была искренна. — Я бы хотела, чтобы все это забылось. Герцогиня очень переживает.

— Герцогиня всегда была так добра ко мне… такая любящая… такая ласковая… Голос леди Флоры прервался, и я поцеловала ее.

— Благодарю вас, ваше величество, — сказала она, — я постараюсь забыть… ради герцогини.

Я думаю, Флора Гастингс так бы и поступила, но окружающие ее были другого мнения. Сплетни продолжались, раздуваемые Конроем, который видел в этом удачный случай отомстить мне. Уж лучше было бы удовлетворить его требования — все, что угодно, только бы наконец избавиться от него! В газетах стали появляться письма в поддержку леди Флоры и против меня. Однажды лорд Мельбурн явился ко мне и сказал; что получил письмо от лорда Гастингса с требованием удаления сэра Джеймса Кларка из дворца.

— Он намерен предать все гласности, — сказал лорд Эм.

— Этого не должно быть, — отвечала я.

— И не будет, мэм, если мне удастся предотвратить это. Сплетни ходили и о Лецен. Ее называли «эта немка».

Говорили о том, как она хитростью завоевала мое расположение и вытеснила мою мать. Ее считали ответственной за ужасное испытание, которому подверглась леди Флора. Я все больше расстраивалась. Это было так несправедливо и ложно. Я бы никогда не поверила, что этот эпизод можно было так искусно превратить в проблему, которая в результате вызвала шквал нападок на меня. Я была уверена, что всему виной сэр Джон Конрой, поставлявший информацию в газеты. Эти сплетни, преувеличенные и приукрашенные, проникли и в иностранные газеты.

Леди Флора написала письмо своему дяде, Гамильтону Фитцджеральду, и, когда оно попало в газеты, не оставалось никакой надежды замять дело. О нем заговорил весь мир. В письме леди Флора изложила события в той последовательности, в какой они имели место. Она превозносила герцогиню, отнесшуюся к ней с сочувствием и симпатией, и косвенно критиковала меня. Она намекала, что мне следовало уволить сэра Джеймса Кларка и всех тех, кто распространял о ней сплетни.

Лорд Мельбурн выступил с публичным заявлением, что при первой возможности королева выразила свои сожаления и сочувствие леди Флоре. Но газеты, отражавшие позиции тори, и в первую очередь «Морнинг пост», жаждали крови. Правительство вигов держалось на волоске. Мои придворные дамы, леди королевской опочивальни, которых считали вдохновительницами заговора против Флоры Гастингс, происходили из семейств вигов. Теперь стали говорить, что это ненормально, что королева должна находиться под влиянием этой партии лишь только потому, что премьер-министр волей случая оказался ее личным другом.

Ситуация с леди Флорой, получившая столь мощную огласку и так расстраивавшая меня, еще не завершилась, как стала назревать новая катастрофа. Мне было известно, что в палате общин возникли осложнения. Все это случилось из-за далекой Ямайки. Рабство в британских колониях было уничтожено законом еще в 1833 году, и, поскольку рабов на Ямайке освободили, плантаторы подняли мятеж и потребовали возвращения своих рабов. Лорд Мельбурн, всегда веривший в то, что неприятные дела следует откладывать, хотел приостановить действие закона на некоторое время, пока не будет достигнуто какое-то соглашение. Сэр Роберт Пиль и его тори были против, и, когда вопрос был поставлен на голосование в палате, правительство получило такое незначительное большинство, что лорд Мельбурн решил, что пришло время подать в отставку. Я никогда не забуду тот день, когда он пришел ко мне. Он был очень печален.

— Ваше величество, — начал он, — вам известно, что последнее время вашему правительству было очень трудно исполнять свои обязанности, располагая таким малым большинством в палате. Кабинет решил поддержать билль о рабах на Ямайке, но сэр Роберт Пиль противится этому, и, если так пойдет дело, правительство вашего величества вынуждено будет уйти.

— Нет, — оказала я. — Я этого не позволю.

Он долго не задержался. Он понимал, что я была слишком расстроена, и он ничего не мог сказать мне в утешение.

Когда вошла Лецен, я сидела в кресле, глядя прямо перед собой. Она встала на колени и обняла меня.

— Боюсь, — сказала я, — что этот ужасный Роберт Пиль вынудит лорда Мельбурна уйти в отставку.

— О нет, моя дорогая, только не это!

— Лорд Мельбурн приходил предупредить меня. — Я заплакала. — Я не позволю им, Лецен. Ведь я королева.

— Ну, ну, — успокаивала она меня. — Пока это еще не случилось. Лорд Мельбурн этого не допустит. Он так умен.

Я хотела верить ей, но не могла. Жизнь изменилась. Кто бы мог подумать, что еще недавно я была так счастлива. Ужасная история леди Флоры по-прежнему занимала всех. По-прежнему появлялись статьи в газетах, и народ на улицах смотрел на меня неприязненно. Я могла примириться со всем — но только не с утратой лорда Мельбурна.

Это произошло. Правительство ушло в отставку. Лорд Мельбурн явился ко мне очень печальным. Я знала, что его огорчало прекращение наших счастливых отношений. Если бы не это, я не думаю, что он бы сожалел о потере своего поста. Управление страной было для него тяжким бременем. Я знала, что он желал бы удалиться от дел, жить в одиночестве, предаваясь своему любимому занятию — чтению. Дело было только в разрыве наших отношений, таком болезненном для нас обоих.

Испытывая столь горестные чувства, я не могла соблюсти королевское достоинство и восклицала:

— И почему весь этот шум из-за Ямайки! Эти зловредные тори! Для них это просто предлог устроить неприятности. Улыбка лорда Мельбурна подтвердила, что он был со мной согласен.

— Не вините Ямайку, — сказал он. — Вы же прекрасно понимаете, что, не будь ее, они нашли бы другой предлог. Мы считаем, что мы правы в том вопросе, а они считают правыми себя. Сэр Роберт Пиль очень достойный человек. Я думаю, он вам понравится. — Я его ненавижу! Он ведет себя как учитель танцев, его улыбка напоминает серебряный глазет на гробе.

— Уж не говорили ли вы с Чарльзом Гревилем?

— Он очень приятный собеседник.

— Я полагаю, это он так забавно представил вам сэра Роберта. Но, несмотря на гробы и танцы, он человек очень, способный и он приложит все силы на службе вашему величеству. Ваше величество, обладая здравым смыслом, несмотря на вашу молодость, и четким сознанием долга пере страной, возложенного на вас Богом, поймете, что перемена неизбежна. Увы, пришло время, когда вам придется работать с новым правительством. Я уверен, что вас ждет успех. Я буду рядом и стану с гордостью наблюдать за вами.

— Вы не удалитесь совсем? Я надеюсь, вы будете приезжать ужинать? Я бы не вынесла, если бы вы отказались.

— Ваше величество очень добры ко мне и выказали мне больше милости, чем я заслуживаю.

— Вздор! Заслуживаете, и даже больше. Вы мой лучший друг. Вы были и всегда останетесь моим собственным лордом Эм. Вам известны мои чувства к вам.

— Я знаю, что вы моя доброжелательница… Ваше величество всегда были милостивы ко мне, и я надеюсь, что вы проявите такое же дружелюбие к сэру Роберту, потому что я заверяю вас, что он очень хороший человек.

— У него есть один недостаток, и этого я никогда ему не прошу. — Лорд Мельбурн печально взглянул на меня, и я продолжала: — Он — не лорд Мельбурн. С этими словами я выбежала из комнаты, так как не могла удержаться от слез.

Итак, я оказалась лицом к лицу с сэром Робертом Пилем. Я пыталась убедить герцога Веллингтона возглавить правительство, но он отказался. Ему было уже около семидесяти, и я была вынуждена согласиться, что бремя власти было ему уже не по силам.

Сэр Роберт Пиль, однако, согласился с готовностью. Я приняла его в Желтом кабинете, я не могла пригласить его в Голубой, где прошло так много счастливых встреч и бесед с лордом Мельбурном.

Как он был мне противен — неловкий, неуклюжий, невоспитанный, непохожий на моего дорогого лорда Эм! Он был горд и сдержан и при этом не уверен в себе. Меня это обрадовало. Он нервничал, переступал с ноги на ногу, и мне хотелось расхохотаться, когда я вспоминала описание, данное Чарльзом Гревилем. Серебряная гробовая отделка проступала, только когда он улыбался, что было очень редко. Я взглянула на его ноги. Он поднимался на цыпочки, словно собираясь пуститься в пляс. Он действительно походил на учителя танцев.