Королева Виктория - Джин Плейди

Мне предстояли большие расходы как королеве, но я всегда была бережлива, пожалуй, с тех самых пор, когда я копила шесть шиллингов, чтобы купить понравившуюся мне большую куклу. Мама получила еще 8000 в год.

— Ей добавили эту сумму исключительно ради вас, — сказал лорд Мельбурн.

— Как парламент хорошо относится ко мне! — воскликнула я.

— Были некоторые возражения, — признал лорд Мельбурн. — Ведь есть очень жадные люди. И знаете ли, наш друг Конрой сделал все, что было в его возможностях, чтобы помешать назначению вам такой большой суммы.

— Чудовище! — сказала я. Вскоре после этого лорд Мельбурн предпринял попытку избавиться от Конроя.

— Этот человек продолжает надоедать просьбами и оставаться бельмом на глазу, — сказал он. — Лучшее, что мы можем сделать, это как-то уладить дело.

— Ничто не может доставить мне большего удовольствия.

— Давайте дадим ему пенсию в 3000 фунтов в год и титул баронета. Это его уймет.

— Но не означает ли это уступить его требованиям?

— Иногда лучше пойти с врагом на компромисс. Это избавляет от лишних хлопот. Мы не хотим, чтобы он продолжал нас беспокоить, так ведь?

— Это мне кажется проявлением… слабости.

— Иногда лучше выглядеть слабым, чтобы быть сильным. Это прозвучало очень глубокомысленно, и наконец я согласилась, хотя мне не хотелось удовлетворять требования нашего врага.

Но это был еще не конец. Вместо благодарности за исполнение большинства его требований Конрой продолжал настаивать на пэрстве.

— Это слишком, — сказала я. — Почему этот человек должен извлекать пользу из своих дурных поступков?

— У нас много всяких проблем. Давайте избавимся от него. Я предложу ему титул пэра Ирландии, когда представится вакансия. Таким образом мы уберем его из страны.

— Я буду очень рада.

— Тогда пусть так и будет. Пэр Ирландии, когда освободится вакансия, если я еще буду премьер-министром. Это должно удовлетворить его.

Настало Рождество. Мы провели его в Букингемском дворце, а потом поехали в Виндзор. Этот славный год, самый волнующий и счастливый в моей жизни, приближался к концу.

Скоро мне исполнится девятнадцать. Я уже не такая юная. Я знала, что мне придется подумать о замужестве, но не сейчас. Я вспомнила об Альберте, которого мне прочил в мужья дядя Леопольд. Наверное, он был прав. Альберт такой красивый, но уж слишком серьезный. Он не походил на лорда Мельбурна, который все превращал в шутку. Я знаю, что некоторые считали, что я слишком громко смеюсь и раскрываю при этом рот и что это вульгарно. Но лорд Мельбурн говорил, что так и должно смеяться. Что пользы в сдержанном смехе? С тем же успехом можно было вовсе не смеяться. Лецен же говорила, что мне необходимо умерять свой нрав, научиться контролировать его. Я спросила лорда Мельбурна, не находит ли он, что я слишком вспыльчива.

— Может быть, ваш темперамент немного холерический.

— Холерический! Я очень вспыльчива. Я остро переживаю что-то, но довольно быстро успокаиваюсь и сожалею, что была не права. Таков был мой дядя Георг IV.

— Будем признательны судьбе, что вы похожи на него только этим.

Он любил говорить о моих родственниках. Он рассказывал мне о них живо и увлекательно. Из его рассказов я узнала; что дядя Сассекс отправился на поиски невесты для дяди Уильяма и сам в нее влюбился; печальную историю Марии Фитц-Герберт и то, что мой дядя любил ее всю жизнь, и сожалел, что не отказался ради нее от короны.

Мне всегда было грустно, когда лорд Мельбурн не приходил. У него было так много обязанностей. Я всегда спрашивала его, куда он идет, и сожалела, когда он не оставался ужинать.

Однажды он сказал мне, что вигам приходится нелегко. С таким маленьким большинством министрам трудно работать.

— Быть может, — сказал он, — мы долго не протянем.

— Но вы обязаны, я, королева, вам приказываю.

— Увы, мэм, эти вопросы решают избиратели.

Но я отказывалась верить этим мрачным предсказаниям. Наступило 24 мая 1838 года… мой первый день рождения как королевы, и его необходимо было отпраздновать особо. Мама омрачила мне этот день, подарив мне «Короля Лира». Мне никогда не нравилась эта пьеса, и я понимала, что она намекала на неблагодарных дочерей. Очень похоже на маму! Но я была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание.

Коронация была назначена на 28-е, и празднества должны были начаться до этого дня, чтобы совпасть с моим днем рождения.

Состоялся замечательный придворный бал. Приглашения были нарасхват. Лорд Мельбурн изучал со мной списки приглашенных и говорил, что со стороны некоторых было бесстыдством требовать приглашения. Бал был чудесный! Я танцевала все время — кадрили и котильоны, но вальс я танцевать не могла, так как это значило, что кто-то должен был обнять меня за талию, а это было бы неприлично. Это мог бы быть только король или кто-то равный мне по рангу. Было очень неприятно сидеть в окружении придворных дам и смотреть, как танцуют другие.

Лорд Мельбурн не присутствовал, и это огорчило меня, потому что его отсутствие могло быть вызвано только одной причиной — болезнью. На следующее утро он прислал мне записку, прося извинить его отсутствие. Он был нездоров, но теперь ему лучше. Я успокоилась, но тут же написала ему, умоляя его беречься. Я рассказала ему, что бал имел большой успех, и не хватало только его. И что я успокоюсь полностью, только когда он сам явится ко мне и я смогу убедиться, что он совсем поправился.

Шли приготовления к коронации. Лорд Мельбурн выздоровел и явился ко мне, чтобы обсудить предстоящую коронацию. Я призналась ему, что немного волнуюсь.

— О, вам все это понравится, когда церемония состоится, — уверил он меня. — В столице большое оживление. Вся страна хочет видеть коронование своей маленькой королевы.

— Я надеюсь, что все пройдет хорошо.

— Мы приложим все усилия, чтобы так и было, — сказал он твердо.

Было чудесно снова увидеть Феодору и брата Карла, приехавших на коронацию. Их присутствие значило, что я чаще должна была видеть маму. Она немного остерегалась меня, но старалась вести себя так, словно между нами ничего не произошло. Я, со своей стороны, тоже не показывала виду. Мне не удавалось проводить много времени с Феодорой, так как было очень много дел, включая приготовления к коронации, и целое утро я проводила с лордом Мельбурном за бумагами. Парламент выделил на коронацию 200 000 фунтов, что было очень щедро, так как дядя Уильям получил только 50 000. Я была уверена, что этой щедростью я была обязана моему дорогому премьер-министру.

Должна была состояться торжественная процессия к Вестминстерскому аббатству, чего не было при коронации двух предшествующих монархов.

— Последний раз такая процессия состоялась в 1763 году, — сказал лорд Мельбурн, — для вашего деда Георга III.

— А почему такой возврат к прежнему?

— Ваша коронация должна превзойти все коронации. Наша государыня — прелестная молодая девушка, и я уверяю ваше величество, что никто не может быть милее народу, чем прелестная молодая девушка. Естественно, что все хотят ее видеть.

— Вы успокаиваете меня, — сказала я.

Настал великий день. Накануне я плохо спала. Все предыдущие дни в Лондон толпами валил народ. Они располагались на улицах, и впоследствии я слышала, что их было до четырехсот тысяч.

В четыре часа утра меня разбудил салют в парке. Потом заиграли оркестры. В семь часов ко мне явилась Лецен. Несмотря на отсутствие сна, я чувствовала себя бодрой. Я выглянула в окно. В парке толпился народ, играли оркестры и повсюду были солдаты в красных мундирах. Лецен суетилась с завтраком.

— Поешьте, моя дорогая, я не отпущу вас на голодный желудок.

Чтобы доставить ей удовольствие, я поела немного, но была слишком взволнована, чтобы думать о еде. Ко мне пришла Феодора. Она обняла меня взволнованно.

— Милая сестра, — сказала она, — наконец настал этот день, которого мы ждали все эти годы. Какое будущее ожидает тебя! Я желаю тебе счастья и радости.

— Пожелай, чтобы я всегда поступала правильно, Феодора.

— Я знаю, что так и будет.

— Я буду поступать так, как я считаю правильным, но будет ли это так на самом деле?

— Я уверена, что это будет славное царствование, — сказала Феодора.

В десять часов я выехала из Букингемского дворца, мы проехали по Пикадилли и Сент-Джеймс-стрит на Трафальгарскую площадь. Там толпа была еще гуще. Я полагаю, многие хотела видеть площадь, где недавно был воздвигнут памятник лорду Нельсону. Мы продвигались медленно. Люди подступали со всех сторон, они хотели видеть меня. Всеобщее волнение достигло своего апогея. Я улыбалась, махала рукой и утирала слезы, так я была тронута преданностью моих дорогих подданных. «Да здравствует маленькая Виктория! — кричали они. — Боже, благослови нашу маленькую королеву!» К аббатству мы подъехали в половине двенадцатого.