Звезды для командора - Владимир Борода

Сколько он спал, Юрий не мог сообразить, после своего пробуждения, так как часы отсутствовали, а окон и здесь не было. Но проснулся Юрий совершенно выспавшимся и свежим, допрос с мучителем-садистом вспоминался как дурной сон, майор — любитель поэзии, вообще не вспоминался, а полет отодвинулся куда-то вдаль и было совершенно непонятно, почему он здесь. Да еще раздетый догола… Вскочив и одевшись, все тот же смокинг и остальное, уже знакомое, трусы в маленьких красных сердечках, белоснежные носки, Юрий бодро направился к двери. Так как хотел в туалет… Но дверь не поддалась его усилиям, она была заперта снаружи… Да, хоть и комфортабельная, а тюрьма, пригорюнился Юрий, надо же, а за что, какое-то задание, какой-то Командор, да ведь прошло 37 лет, он уже большую часть и не помнит…

Стоя у запертой двери, Юрий огляделся. Камера была роскошна — посередине огромная смятая кровать, белье синего цвета, сама красного дерева, подушка и одеяло с кружевами, атлас поблескивает, стены обклеены обоями, имитирующие гобелен, только окна нет, шкаф темной полировки во всю стену, на потолке, расписанном облаками белыми по голубому, возвышалась-свешивалась люстра скромных размеров, вполне украсившая бы небольшой театр… Да… живут же люди… и он раньше жил… в своих прежних жизнях… почему-то теперь его прежний жизни тоже воспринимались как стародавний сон, давно-давно приснившийся ему… 3а дверью что-то щелкнуло и она распахнулась в коридор… А он то дурак! на себя тянул….

На пороге стояла улыбаясь молоденькая девушка в сложном головном уборе из марли, белом коротком платьице и кокетливом фартучке с кружевами… Горничная, а где же сержант в сапогах…

— А где же сержант?..

— Какой сержант? -

удивленно вскинула бровки девушка в марлевом кокошнике и кокетливо пожала плечиками. Ее милый вздернутый носик сморщился, всем своим видом показывая — ни каких сержантов здесь нет и не было, приснилось мол…

— Это вам наверное приснилось, Юрий Иванович, а вообще — как спалось, одному-то?

Невинный вопрос подразумевал массу подтекста и домолвок-недомолвок, чуть больше прыти, ишь как улыбается, а она хороша, ну сука, да в туалет вперед надо бы, что-то клиент попался вялый… Пауза затянулась, затянулась пауза, пауза затянулась, улыбка, где же здесь туалет, еще одна улыбка, что это он топчется, ну, давай же, а если так козлу улыбнутся? ни чего… пауза затянулась и еще раз пожав плечиками, горничная прошла в номер, в камеру оказавшуюся всего лишь номером, так как сержанта нет, он приснился…

Нажав кнопку, горничная привела в действие какой-то совершенно бесшумный механизм и с легким шелестом на стене распахнулось окно! Ура, окно! А в него, сквозь хрустально чистое стекло, хлынуло солнце!.. С голубого неба, сквозь изумрудную зелень листвы, так мило скребущихся сюда…Еще бы узнать где туалет и жизнь прекрасна!..

— Туалет находится за крайней дверцей шкафа, туалет у ванная, да нет же, крайняя от двери, да эта…

Фу-у-у, чуть не лопнул, надо же, даже писсуар какой-то необыкновенный, голубоватым отдает… Фу-у-у…Ну и ванная, это же целый бассейн! Как бы в ручках не запутаться… Откуда-то сверху негромко заиграла музыка, какой-то легкий джаз…

Вытеревшись и покинув хитрый шкаф, Юрий обратился к горничной, терпеливо дожидавшейся его в номере:

— Распахните пожалуйста и окно, кстати, как вас звать?

— Пожалуйста, меня звать Катя, в соседней комнате вам уже сервирован завтрак, прошу вас…

Как завтрак, он же уже завтракал, неужели он проспал сутки, вот это да…

Голос горничной звенел недавней обидой — пауза затянулась, ну ни чего, не последний день здесь живем, мы еще порадуемся жизни, все это только был сон, страшный сон-кошмар, после которого так реально побаливает спина, сон-кошмар, все приснилось, все — и полет, и прием в Кремле, и президент со своими странными словами, и мучитель… А что же тогда остается, а где же тридцать семь лет… А куда же тридцать семь лет девать?.. А вот тридцать семь лет и остается и как этот парадокс обойти, он не знает, глянул в ванной он в зеркало и ужаснулся — как выглядел он перед приснившимся полетом, после лечения, так и выглядит сейчас… А как же тридцать семь лет?.. А сейчас завтракать, он не ел как будто целый месяц, какой месяц! целый год, зверский аппетит!.. 3автракать, завтракать…

Горничная шла следом и презрительно кривила губы.

На столе генерала, засидевшегося в генералах, господина Савраскина, вкрадчиво звякнул зеленый телефон, квакнул, так сказать. Генерал немедленно подхватил трубку, его синие глаза загорелись неподдельным служебным рвением-огнем, наконец-то это ожидание кончилось, он уже почти допил бутылку коньяка, а телефон все не звонил и не звонил, зараза… Впереди деятельность и работа! — Слушаю!

— Господин генерал…

— По существу.

— Слушаюсь! Ни чего…

— Как это ни чего…-

опешил генерал.

— Совершено ни чего по нашему с вами интересующему вопросу. Пусто. П-у-с-т-о!..

— Вы отдаете себе отчет, о чем говорите?

— Так точно, господин генерал. Показания показали все, что угодно, кроме интересующего нас момента.

— Что же делать, генерал Сухарев?

— Я не знаю, генерал Савраскин…

— Господин генерал…

— Так точно, господин генерал…

Голос в трубке стал вроде бы как ехидным и в мгновенно вспотевшую голову генерала Савраскина, нет, господина генерала Савраскина пришла страшная мысль — есть, есть все у Сухарева, ишь как заговорил, хоть и звания равные, но должности не сравнить, а тут такая дерзость, значит решил сам доложить, через голову, ну сукин сын, ну подлец, подписал себе приговор!..

— Ну что же, Сухарев, на нет и суда нет. Подготовьте рапорт.

— Слушаюсь…

И гудки. Ну сука, я тебе припомню!

Савраскин сорвался с места и забегал по кабинету. План в голове мгновенно сложился, секунду помедлив и покосившись на телефон с птичкой, Савраскин минуту, не больше, поколебался, и решившись, поднял трубку алого цвета аппарата.

— Савраскин. Срочно президента.

Мгновение, какие-то шорохи, подслушивают, не может быть, эта линия имеет защиту "А", наконец-то!..

— Я слушаю, что тебе надо, Савраскин, есть новости?

— Мне нужно срочно увидеть вас, господин президент!

— Что это так? Невтерпеж стало, что ли?

— Дело горит, господин президент. Насчет Космонавта…

— Выезжай. Жду.

Савраскин откинулся на спинку кресла, посмотрел на потолок и подмигнул неизвестно кому — так-то! Пальцы знакомо нашли кнопку, на пороге замер адъютант — слушаю?!

— Машину. И срочно!

Адъютант наклонил голову с пробором и так же бесшумно исчез, как появился. У себя в приемной поднял трубку серого телефона, не набирая номера и не называясь, коротко сообщил:

— Мой выезжает к Самому. Срочно.

И аккуратно положив трубку, потребовал по селектору:

— Машину генералу. Срочно.

Горничная оказалась чемпионкой. По Кама-Сутре… То, что она вытворяла в постели с Юрием, повергло его в шок. Вроде бы не совсем дикарь, не совсем отсталый туземец, вроде бы знакомый с новейшими изысканиями в данной области, имевший огромнейший успех во всех жизнях у женщин (когда доживал до зрелого возраста), но с таким умением, такой виртуозностью, с таким напором, с такой неутомимостью, он столкнулся впервые…

Ближе к обеду, лежа поперек кровати на спине и свесив ноги на пол, Юрий сквозь прострацию и шок пытался наблюдать за Катей, но это ему удавалось с трудом. Катя меняла позы и положения со скоростью кометы, Юрий чувствовал себя тренажером для тренировок по данному виду спорта, и только периодические извержения, напоминающие по обилию и продолжительности затухающий вулкан, смиряли его с такой ролью. Ему тоже доставалось немного удовольствия… Так сказать, остатки от барской роскоши…

Наконец чемпионка угомонилась. Частично тому виной был и Юрий…Сидя рядом с ним на кровати, Катя искоса разглядывала его лицо и тело, с какой-то затаенной улыбкой. Потом ее лицо стало бесстрастным, как у врача или тренера и она спросила:

— Слушай, тебе правда столько лет?

— Сколько, Катенька?..

— Ну, ты же с тысячи девятьсот сорок шестого года рождения?..

— Да…

— А сейчас две тысячи двенадцатый идет.

— Так это что значит, так это что получается, это значит мне шестьдесят шесть лет?..

— Да Юрочка, ты у меня старенький, а вот как ты сохранился, скажи мне- я ни кому не расскажу…

— Да я и сам не знаю… Надо же, шестьдесят шесть, два христовых возраста… Два христовых возраста…

— Ну все же Юрок, шепнул бы ты мне, как сохранился, я ведь тоже хочу вечно юной быть… А?

— Да я тебе правду говорю — не знаю! Не знаю! Летел, летел и прилетел, а лет мне, то есть на вид мне как будто мне всего лишь тридцать-тридцать три от силы…

Христовый возраст, надо же, два христовых возраста, два христовых возраста…