Звезды для командора - Владимир Борода

Иван улыбался, слегка грозил эскимо, которое оказалось просто микрофоном больших размеров, с улыбкой оглядывал массы, переполненные восторга и энтузиазма, отвечал;

— Послушай, старик, не будь занудой, не будь букой, мы тебя можно сказать ждали тридцать семь лет, а тебе бы все жрать да пить, я и не предполагал, что ты такой эгоист… Посмотри лучше, как эти люди, сами, добровольно, бросив все свои дела, пришли поприветствовать тебя…

— Знаю я эти "добровольно", знаю как это делается, не дурак, сняли с заводов и нагнали, пообещали двойной тариф, вот они и орут…

— Боже мой, какой двойной тариф, как это сняли, забудь Юрий и ни когда не вспоминай прошлое, мы отряхнули прах с ног и вспоминать коммунистическое рабство — дурной тон! Ты прилетел в свободную, демократическую страну, которая идет по самому правильному в мире, собственному, третьему пути развития, как общества, так и экономики!..

— Что?..

Юрий распахнул неприлично широко рот, Иван тактично подпихнул челюсть первого дальнего космонавта микрофоном и нажав на нем кнопку, заорал изо всех сил:

— Обрати внимание, Юрий! Этот памятник установлен два года назад в твою честь! да-да, в твою честь! Когда наши российские ученые, первые в мире, установили, что твой космолет — "Россия" возвращается назад, выполнив всю заданную программу, то население России совершенно добровольно пожертвовало средства, а фирма "Васьков и сын, литейное дело" совершенно бесплатно отлило этот шедевр по проекту скульптора Лаптева из бесплатно пожертвованной бронзы прииском "Российский"!..

Интересно, а куда же пошли деньги… Мимо автомобиля проплывали медленно и величаво дома, блестя отделанными плиткой стенами, а между ними, метров сто высотою, громоздилась фигура, изображающая человека в скафандре с широко раскинутыми в стороны руками… Как будто человек этот хотел схватить в охапку всю Землю… Фигура медленно проплыла и осталась позади, люди толпящиеся на тротуарах самозабвенно кричали "Ура!", изо всех сил разевая рты, девушки, женщины и старушки улыбались и посылали воздушные поцелуи, детишки, вздернутые на плечи отцов и шеи любовников их матерей, махали полосатыми флажками и воздушными шариками, с крыш сыпались лепестки каких-то цветов и конфетти, только размером с пятак, была когда-то такая монета, пять копеек…

— …И вот наш автомобиль с первым дальним космонавтом Юрием Леонидовым проезжает по улицам столицы России и всего прогрессивного человечества, уверенно идущего по капиталистическому третьему пути развития, так сказать третьему Риму, городу Москве! десятки и сотни тысяч горожан, оставив свои дела, высыпали на самые красивые улицы в мире, на самые просторные площади, что бы поприветствовать вернувшегося из дальнего космоса первого российского космопроходца! Ура Юрию Леонидову, ура!

Вслед за восторженно вопящим в микрофон Иваном, голосила, казалось, вся Москва, от порывов восторга и экстаза охраняли лишь густые цепи милиции, которая, как уже заметил Юрий, тоже отличалась одеждой. Черные комбинезоны перечеркнутые белыми ремнями крест-накрест, белыми касками, белыми перчатками и тоже белыми высокими ботинками на шнуровке, казались Юрию больше иностранными, чем Иван, оператор и длинноногие дивы, укатившие с места приземления на большом блестящем автобусе…

Толпы москвичей приветственно орали и махали руками, Юрию хотелось есть, пить, спать и сменить скафандр, так как ногам было мокро и уже холодно, дома возвышавшиеся вдоль улиц были густо украшены рекламой, голова у Юрия кружилась, на глаза навертывались слезы… да-а-а, вернулся… "Пейте российский квас — лучший квас в мире!"… Неужели тридцать семь лет прошло… "Российское — значит отличное!", интересно, как здесь… "Храните деньги в банке МММ"… Над головой синело небо, от ярких красок начали уже болеть глаза, сильно, очень сильно захотелось спать… Начав зевать, Юрий был обломан все тем же Ивановым микрофоном, тот вновь ловко захлопнул ему рот и посочувствовал:

— Потерпи Юрок, потерпи чуток, еще немного потерпи, мы здесь знаешь как терпели, пока ты там в космосе прохлаждался, -

шептал в выключенный микрофон Иван, улыбаясь налево и направо, периодически прерывая свой шепот выкрикиванием очередного глупого лозунга — Да здравствует! Крепить!.. Все вместе!.. Как один!… Россия!..

— Мы и смену старцев вытерпели, и перестройку с ускорением, и кооперацию, ваучеризацию, и первоначальное накопление, и криминализацию страны, и путчи, и чего только тут не вытерпели… А ты в космосе болтался, так сказать, хреном груши околачивал… Потерпи, вон уже и Кремль показался…

И действительно, впереди показались шатровые крыши кремлевских башен, украшенных чем-то не рубиновым, а золотым… автомобиль плавно развернулся, покатил по брусчатке Красной площади и изумленному взгляду Юрия предстала небывалая картина — вместо мавзолея с Вечно Живым стояло скромное белокаменное здание-зданьице непонятного назначения, с матовыми окнами небольшого размера и какими-то двумя буквами над ним, отсюда невозможно было рассмотреть, что за буквы такие…

а на башнях Кремля, вместо знакомо-привычных уже, рубиновых звезд, нестерпимым блеском в лучах падающего за зубцы высотных домов солнца, блестели золотые двуглавые орлы, правда без короны… Столь знакомые Юрию по своим прежним, до социализма, жизням… Собор Василия Блаженного был на своем месте, а вот над куполом верховного Совета, так повторяющим и передразнивающим рейхстаг, лениво развевалось огромнейшее полотнище, все тех же трех цветов, как у детей и на флагштоках заборчика… Синий, белый, алый…

— Иван, что это за знамя?.,

— Наше с тобою Юрий знамя, флаг России!..

И эти цвета Юрий помнил по своим прежним жизням, но увидеть их вновь над Кремлем, когда-то захваченном коммунистами, он ни как не ожидал… Значит действительно, в стране произошли необратимые перемены и наконец-то многострадальный народ и душа Юрия успокоятся… И Юрий заплакал. Заплакал от всего пережитого и увиденного, от жалости к себе, ну и конечно от голода. А неутомимый Иван все комментировал:

— Вы видите на экранах своих телевизоров слезы на глазах самого мужественного человека Земли, дальнего космонавта, он плачет от вида российского флага, от вида древнего Кремля, являющегося святыней для всех россиян, от чувств, которые вызваны возвращением на Родину! Юрий, Россия ждала тебя и наконец-то дождалась!.. Дождалась и встречает…

Автомобиль вкатился под гулкие своды Боровицкой башни и остановился недалеко от Царь-Колокола. На невысоком крыльце стояла довольно-таки большая толпа встречающих, все улыбались и приветственно махали руками. Иван помог выйти из автомашины Юрию, неуклюжему в своем побулькивающем скафандре и придерживая его под руку, повел по широкой красной ковровой дорожке, на ходу шепча — не забудь отдать честь, хотя к пустой голове руку и не прикладывают, но ты же все же космонавт…

Среди густоты встречающих Юрий выделил взглядом толпу старцев преклонного возраста — слезящиеся глаза с огромными мешками под ними, носы всех цветов, трясущиеся головы и руки, выпяченные животы, блестящие и помятые лысины в обрамлении остатков волос, изрезанные глубокими морщинами отвисшие щеки в пигментных пятнах, повисшие безвольно отвисшие нижние губы, да-а-а, Брежнев образца 1975 года по сравнению с ними был красавец…

Из этой толпы концентрированного страшного старчества отделился огромнейший мужик лет так девяноста, на вид, под два метра ростом, толстый и массивный, как столетний дуб… Или девяностолетний… Седые волосы деда были длинноваты для кремлевского жителя да еще такого возраста, но видимо за эти тридцать семь лет здесь многое изменилось, что-то лицо мне этого старикана знакомо, как будто мы с ним уже встречались, ишь, ряха, поперек себя шире. Мужчина преклонных лет был одет в великолепнейший темно-фиолетовый костюм и в тон ему, чуть светлее, рубашку, галстук вообще был произведением галстучного искусства, старикан широко раскинул руки, ох и длиньнюшие руки у старикана… Выпятил живот и пошел, широко улыбаясь вставными зубами, прямо на Юрия, шаркая по крыльцу ногами.

Приблизившись, Юрий неловко-неумело вскинул руку к непокрытой голове и испуганно подумал — е-ка-ле мое, а что говорить и не знаю… Но говорить и не пришлось. Старикан сгреб его в охапку, ох, да у него еще силушка не меряна! треснули ребра, прямо в лицо пахнуло хорошим коньяком и еще чем-то съеденным, тоже хорошим по качеству, старик прильнул губами к щеке космонавта, Юрия передернуло от отвращения, и хитро кося слезящимся глазом прямо в глаз космонавту, прошепелявил совершенно непонятное, негромко и как бы тайно — ну вот, а ты лететь боялся…

Юрия хлопали по плечам, целовали в засос какие-то слюнявые старики, некоторых он как будто узнавал, хотя прекрасно понимал — это невозможно… Новые времена, новые люди, ни одного коммуниста не подпустит народ и на пушечный выстрел к власти, к Кремлю… Да и лет-то прошло не мало, какие знакомцы, кто его помнит, Юрия, его настоящую фамилию, видимо так и придется умереть Леонидовым…