Звезды для командора - Владимир Борода

Вот сам бы и полетел вместе меня… Ну уж дудки, дураков таких нет, мне и тут кайф, на Земле… А то ишь, завидует… Худой как скелет… А это что он так фамильярно, Леонида Ильича, Сам, ни хера себе… Значит меня в Кремль повезут и лично товарищ Брежнев меня в засос будет целовать, дожился… И глаза у него блестят, как у припадочного, может надо было доктора все-таки взять с собой… И словечки постоянно употребляют незнакомые, сленг наверно, кинотелеартистический жаргон…

— Ну все старик, наше время.! -

обратился Иван к Юрию и скомандовал громовым голосом.

— Кресло убрать, все лишние вон, через минуту эфир!

И сразу все страшно засуетились, забегали, замельтешили, из-под Юрия вырвали удобное кресло и прислонили его к изменившемуся до неузнаваемости космическому кораблю "Партия". Его корабль, действительно по внешнему виду больше напоминавший трактор ЧТЗ довоенной постройки, приобрел какие-то тоже слегка обгорелые в дальнем космосе дополнительные детали и антенны, какие-то решетки и панели, какие-то черт те знает чего еще…Ноги подгибались, чья-то заботливая рука подпихнула Юрия в бок и захлопнула шлем новенького скафандра, в который секунду назад его впихнули все те же крепкие и заботливые руки.

А вокруг толпились операторы с камерами и еще какие-то люди с какой-то аппаратурой, тянулись куда-то толстые, как змеи, шланги кабелей, прямо перед ним стоял улыбаясь во весь многозубый рот Иван, сжимая в руке гигантских размеров предмет, похожий на увеличенное мороженное "Эскимо", у предмета болтался короткий провод, наверно оборвался, подумалось Юрию, очень хотелось спать, есть, пить, но больше всего хотелось пи-пи… Но еще больше хотелось дышать, воздуха стало мало, голова закружилась, скафандр же не подключен!..

Но сам Иван свободной рукой распахнул прозрачное забрало, Юрий судорожно, широко распахнутым ртом ухватил изрядный кус воздуха, поперхнулся и закашлялся. Иван улыбнулся еще шире и красивей, с левитановскими нотками, голосом полным торжества, заговорил радостно:

— Сегодня, 19 мая 2012 года, для нас всех россиян, случилось радостное событие! Вернулся из дальнего космоса и вдохнул родимый воздух…

Как 19 мая 20012 года, он что, рехнулся, он что, с ума сошел, какой такой 2012 год, он что, издевается, а где же я был все это время, он что, хочет сказать, что я летал в этой коробке, в этом примусе, в этом тракторе… летал, летал… так что же это такое, неужели я 37 лет летал в коробке?!..

— Позвольте Юрий, мне вас обнять от имени всех россиян, всех землян и поприветствовать вас с завершением такого, титанического эксперимента!..

…37 лет, я наверно глубокий старик, вон и они все меня стариком обзывают, ни кого уже на земле наверно нет, кто меня еще помнит, ни кто уже не помнит, не любит, так вот какое наказание уготовлено мне за все мои грехи…

— ….Вглядитесь в этот космический корабль, названный скромно, но весомо — "Россия"! Созданный гением русских людей, широко известных всему миру, как самые гениальные, как самые талантливые, как самые мастеровитые и как самые скромные люди во всем мире! Вглядитесь в эти черты, черты мужественные и скромные нашего первого в мире космонавта, впервые в мире покорившего дальний космос и бросившего его к ногам России и русского народа! Вглядитесь в эти русские глаза, славянские черты, исконно российские скулы… Что вы хотите сказать, Юрий, в эту волнующую минуту, всем россиянам, всем жителям планеты Земля, с трепетом ожидающих от вас первых слов после столь долгой разлуки?

Огромное эскимо красного цвета почти вплотную придвинулось к губам Юрия и на всю Россию, на весь мир, на всю Вселенную, разнеслось непонятное:

— Тридцать семь…

Но Иван не был бы тем, кем он есть, то есть самым популярнейшим российским ведущим самой популярнейшей в России передачи "Тусуйтесь с нами и все ништяк!" Он мгновенно отреагировал-сообразил:

— Да-да, тридцать семь лет Юрия не было с нами, но он помнил о нас и мечтал вновь увидеть свою любимую Родину, ее лучшую в мире природу, ее самое синее небо, ее…

Камера отъехала от измученного голодом, жаждой и всем происходящим, Юрия, тут еще ссать как из ружья хочется, да и цифра тридцать семь из головы не идет… и показала широким планом окружающую панораму — зеленые луга, на которых мирно и элегически паслись совершенно как настоящие пластиковые коровы и бычки; деревья, усыпанные изумрудными, в росе брильянтов, листьями (фирма "Российские пластмассы", при оптовых покупках существенные скидки), но естественно, попали в объектив камеры, кстати, лучшей камеры, лучшего оператора России, Иван Русаков признавал лишь самое наилучшее, попали и натуральные картины пейзажа. Если бы космический корабль упал бы в приличное место, не столь однообразное ближним планом, тогда бы и не понадобилось бы оживлять его декорациями… Но Иван всегда славился творческим и вдумчивым подходом к делу, и пустить все на самотек он просто не мог…

Камера вновь вернулась к лицу Юрия и во время — на лице первого дальнего космопроходчика легко читалось блаженство пополам со счастьем.

— Юрий, что вы испытываете в данную минуту, в данную секунду, поделитесь своим счастьем с земляками-россиянами?

Мороженное-эскимо вновь пододвинулось к губам Юрия, но он не мог выговорить ни слова, его тело слегка сотрясалось, по лицу бродила потусторонняя тихая улыбка, глаза, заплаканные глаза шарили по небу, казалось — он кого-то искал… Иван взял на себя вновь тяжкий крест, благо ему было не впервой, объяснения всем россиянам и жителям планеты Земля, счастливого состояния космонавта:

— Счастье и восторг от долгожданной встречи так переполняют Юрия Леонидова, первого в мире российского дальнего космонавта, что он не может выговорить ни слова!..

Начался импровизированный (всего дважды отрепетированный) парад и митинг местных жителей (массовка конечно, где их искать, местных жителей), желающих выразить восторг и счастье от встречи космонавта, длинноногие девушки в коротких юбках и старинных мундирах размахивали какими-то палками и высоко поднимали ноги, дети махали флажками и кидали к ногам Юрия цветы, взлетали в синее небо разноцветные воздушные шары, какая-то экзальтированная особа лет пятидесяти прорвалась сквозь оцепление дюжих молодцов в штатском и запечатлела на лице Юрия долгий не материнский поцелуй… Первый дальний космонавт воспринимал все происходящее как будто сквозь дымку сна, как сквозь туман…Юрий с огромнейшим наслаждением мочился прямо в скафандр.

— …А какой он импозантный и худощавый!..

— …Настоящий мужчина, не то что ты, вторую неделю не можешь вызвать мастера…

— …Смотрите, смотрите, он улыбается!..

— Ах!!! Я б так хотела бы быть с ним… Навечно…

— …Говорят, дальний космос способствует импотенции?..

— …А я слышала совсем наоборот! Говорят, он в постели неотразим!..

— Ах!!! Как бы я хотела бы быть с ним… Навсегда…

— …А какой элегантный и удобный у него скафандр! Нет, вы обратите внимание — почти сорок лет назад выпущен, а все почти как новый и модель такая современная!..

— Ну что вы тут говорите — модель, модель… Это же исконно русское, наше, если бы китаезы или штатники запустили бы, то…

— Да куда им, кишка тонка, они дальше Луны до сих пор выбраться не могут…

— А говорят, что они вообще и не летали, сняли у себя там в Голливуде и все…

— …Нет, что и не говорите — русский это звучит гордо! Не даром мы и Америку открыли, и паровоз с компьютером изобрели, и самые первые с социализмом покончили! Шведы до сих пор с ним покончить не могут, так-то, батенька, мы впереди планеты всей и во всем! Мы, россияне!..

— …Ура!..

— …Да здравствует самый первый дальний космонавт россиянин Юрий Леонидов!

— Ура! — Ура! — Ура!

Это и все остальное, Юрий конечно не мог слышать, ну кроме криков "ура", так как совместно с Иваном и оператором с камерой медленно проплывал в открытом огромнейшем автомобиле, капот которого был украшен золоченной фигуркой тройки коней.

— Иван, что это за машина?

— "Тройка"! лучшая в мире автомашина, гордость российской автопромышленности!

Битком забитый тротуар был отгорожен от проезжей части невысоким, по пояс, металлическим заборчиком с торчащими через равное пространство, флагами почему-то трех цветов, французский что ли, и густой цепью милиции, тоже как-то странно одетой… Ну ни чего, чему тут удивляться, все же тридцать семь лет прошло, здесь, у них… Битком забитые тротуары взрывались аплодисментами и криками "Ура!", рассмотреть кого-либо в отдельности не подучалось — сплошная стена смазанных лиц, торчащих рук и крик "Ура!"…

— Слушай, Иван, у тебя нет в заначке какого-нибудь завалящего бутерброда? Жрать жуть как хочется…

Иван улыбался, слегка грозил эскимо, которое оказалось просто микрофоном больших размеров, с улыбкой оглядывал массы, переполненные восторга и энтузиазма, отвечал;