Невозможность второго рода. Невероятные поиски новой формы вещества - Пол Стейнхардт

С голотипом хатыркита были связаны трое российских ученых – Леонид Разин, Николай Рудашевский и Леонид Вяльсов. Мы с Лукой знали, что в 1985 году они написали научную статью, представленную на иллюстрации слева, где сообщали об открытии как хатыркита, так и купалита. Для нас это было весьма примечательно, поскольку указывало на совпадение: это были те самые редкие минералы, которые мы нашли во флорентийском образце.

Мы с Лукой считали, что если петербургский голотип, как ожидалось, окажется подлинным, то позиции флорентийского образца значительно усилятся. Итак, мы вернулись к русской статье и еще раз тщательно ее проанализировали.

В ней сообщалось, что новый минерал был обнаружен в отдаленном районе Чукотского округа. Мы с Лукой выяснили, что Чукотский округ – официальное название территории, расположенной напротив Аляски за Беринговым проливом и к северу от полуострова Камчатка.

Камчатку и Чукотку разделяет Корякское нагорье. На нем берет начало одна из крупнейших здешних рек Хатырка, от названия которой образовано название “хатыркит”. Русские ученые писали, что обнаружили хатыркит, промывая сине-зеленую глину на Лиственитовом ручье неподалеку от реки Хатырки, как показано на карте со следующей страницы.

Особенно вдохновило нас то, что это место соответствовало этикетке на пластиковой коробке, которую Лука нашел в своем музее: Khatyrka, Koriak Russia.

Означало ли это, что флорентийский образец происходит из того же места? Возможно. Если так, то вполне вероятно, что образец был природным, поскольку в столь отдаленном регионе России не было ни заводов, ни литейных цехов.

Но даже если образцы были не из одного и того же места, само существование подлинного образца хатыркита с таким же основным химическим составом, как у образца, найденного во Флоренции, было хорошей новостью для синей команды. Если бы мы смогли доказать Линкольну и Гленну, что петербургский голотип имеет естественное происхождение, это заставило бы их пересмотреть свои возражения.

Дальнейшие действия были ясны. Нам нужен был доступ к голотипу для проверки исходных результатов лабораторных исследований.

Мы с Лукой попытались использовать наше совместное влияние, чтобы позаимствовать голотип из российского Горного музея. Мы объяснили, что хотим подтвердить подлинность образца из Флоренции и выполнить на голотипе ряд определенных неразрушающих тестов, которые никоим образом не повредят материал. К сожалению, директор петербургского Горного музея отказался сотрудничать. Предоставление друг другу образцов для тестирования – обычное дело среди ученых, тем более если образцу в процессе не грозят повреждения, как и предполагалось в данном случае. Но российский директор строго запретил кому-либо прикасаться к голотипу, в том числе и своей собственной команде ученых.

Для нас с Лукой это было особенно тяжелым поражением. Еще один обескураживающий тупик.

В разгар всей этой бурной деятельности журнал Science прислал очередное сообщение о нашей статье, объявляющей об открытии природного квазикристалла. Я со страхом ждал этого момента на протяжении уже нескольких месяцев. Мы с Лукой испытывали в тот период всю тяжесть резкой критики Линкольна и Гленна, и я предполагал, что их мнение разделят и другие геологи. Так что я ожидал от журнала резкой критики, сопровождаемой язвительным письмом об отказе.

Готовый к худшему, я был приятно удивлен и польщен текстом рецензии на нашу статью. Анонимные коллеги по профессии в целом отреагировали одобрительно. Они признали важность нашего открытия, задали хорошие вопросы и внесли конструктивные предложения по улучшению работы.

У нас с Лукой не возникло никаких трудностей с тем, чтобы учесть рекомендации рецензентов. Мы оба чувствовали, что статью, скорее всего, примут к печати, как только будут рассмотрены наши исправления, а это означало, что до публикации, вероятно, остается менее двух месяцев. Конечно, мы именно к этому и стремились. Но тем острее становилась потребность срочно разрешить наши разногласия с красной командой.

Линкольн предложил новый подход. Если установить точное место, где был обнаружен петербургский образец, можно было бы изучить геологические условия в окрестностях. Он предположил, что так мы сможем найти нечто, способное помочь нам объяснить загадочное присутствие металлического алюминия.

Мы с Линкольном сразу же приступили к работе в принстонском Центре карт и геопространственной информации. Мы часами корпели над хранящимися в коллекции большими картами Чукотки в поисках хоть какого-нибудь упоминания Лиственитового ручья. Это было трудоемкое исследование в духе научных изысканий прошлого.

В статье российской группы было достаточно информации, чтобы сузить зону поиска километров до двадцати. В обычных обстоятельствах этого бы хватило. Но в данном случае различных возможностей было слишком много. Рельеф Корякского нагорья настолько разнообразен, что геологические условия кардинально меняются каждые несколько километров. Нам нужно было найти конкретный ручей, чтобы как можно точнее определить место открытия.

Я всегда находил название ручья музыкальным, по крайней мере, так я его произносил: ЛИСТ-вен-и-ТОВ-ый. Я повторял его про себя, просматривая листы карт, будто мог заставить его волшебным образом появиться тихим повторением: ЛИСТ-вен-и-ТОВ-ый, ЛИСТ-вен-и-ТОВ-ый, ЛИСТ-вен-и-ТОВ-ый. Возможно, именно поэтому это название так глубоко врезалось в мое подсознание.

Я редко запоминаю свои сны. Но однажды, когда я поздно вечером вернулся домой из картографического центра, мне приснился особенно яркий сон о Лиственитовом. Мы с Лукой стояли вместе на берегу ручья перед холмом, возвышавшимся на несколько футов над нашими головами. Наши руки были сцеплены и высоко подняты в знак победы, и мы широко улыбались.

Я не мог даже представить себя путешествующим в такое отдаленное место, как Корякское нагорье. Но тот сон был настолько сильным эмоциональным переживанием, что я записал его и пересказал Луке во время одной из наших ежедневных переписок через интернет. Это был настолько необычный опыт, что объяснить его я мог, только предположив, что все неудачи и разочарования синей команды начали сказываться на мне психологически.

Несмотря на многие часы, проведенные в поисках любых доступных источников, мы с Линкольном так и не сумели отыскать на картах никаких следов Лиственитового ручья. Итак, еще один тупик.

Соперничество синей и красной команд становилось настолько неравным, что я даже бросил вести счет.

Хотя бо́льшая часть наших усилий концентрировалась на попытках установить происхождение и свойства петербургского образца, синяя команда продолжала поиски и по другим направлениям. Например, мы с Лукой все еще пытались найти научное объяснение присутствию в образце природного алюминия.

Мы были удивлены, обнаружив целый ряд публикаций ученых, утверждающих, что они открыли в природе чистый металлический алюминий. Не смешанный с медью или другими металлами, как в нашем образце, а просто чистый алюминий. Когда мы с Лукой показывали такие статьи Линкольну и Гленну, они высмеивали каждое из этих утверждений. По их словам, авторы были малоизвестными, а их доказательства неубедительными. С точки зрения красной команды природный металлический алюминий был чем-то совершенно