Сад лжи. Книга 1 - Эйлин Гудж

Подойдя к Мейсону, Рэйчел уселась рядом с ним, небрежно положив ногу на ногу.

— Послушай, — обратилась она к нему, — тебе совсем не обязательно вести себя как-то по-особенному. Я же знаю, что ты не влюблен в меня и все такое прочее. Я просто решила, что было бы здорово появиться в таком виде, только и всего.

Мейсон, не отвечая, продолжал глядеть на нее остекленелыми глазами. Рот его был широко открыт. Но вот он поморщился, как будто от боли — Рэйчел увидела, что тлевший окурок прожег ему пальцы. Он стряхнул окурок в пепельницу и, поднеся ладонь ко рту, стал сосать обожженные пальцы. Когда он снова взглянул на Рэйчел, глаза его уже не были больше глазами зомби, а на губах снова заиграла прежняя ухмылка, но сейчас она казалась глуповатой, как будто он все еще не верил в реальность происходящего.

— Слушай, а ты это… не шутишь? Потому что если да, то ничего особенно смешного тут нет, трахнутым Христом тебе клянусь!

— Да нет. Я абсолютно серьезна. Но если ты будешь и дальше сидеть тут и рассуждать о моей наготе, то я лучше оденусь.

— Господи Иисусе, Рэйчел! Мне говорили, что на некоторых «травка» иногда оказывает такое воздействие, но я, правда, никогда не думал, что… Боже ты мой! — Он начал метаться по комнате, на ходу скидывая пиджак, срывая галстук, пытаясь расстегнуть жемчужные запонки, наклоняясь, чтобы развязать шнурки. — Черт подери! Этот дурацкий узел никак не поддается.

— Давай я помогу, — предложила Рэйчел, наклоняясь, чтобы развязать узел и чувствуя, что ее груди задевают руку Мейсона. Ей показалось это приятным, правда, не слишком возбуждающим. — Ну вот, все в порядке. Слушай, а шишка-то, значит, осталась? После того как ты сломал большой палец, когда катался на водных лыжах. И что, болит?

— Иди сюда! — скомандовал он, сбрасывая майку и трусы.

Она, не сопротивляясь, легла с ним рядом, и он стал целовать ее в губы. Поцелуи были мокрыми, мягкими… как будто тебя касалась вода, когда купаешься нагишом. Глубокая, теплая…

— Постой, Мейсон. Наверное, ты должен знать об одной вещи. Дело в том, — она слегка отстранилась, пытаясь, чтобы его лицо оказалось в фокусе, — что я девственница.

— Чего-о-о?

— Девственница. Но это же, по-моему, все равно? А по-твоему как?

— Послушай, я что-то не врубаюсь. Почему ты вдруг решила сделать это со мной? — запинаясь, выдавил Мейсон.

Его порозовевшее потное лицо было одновременно счастливым и озадаченным, как будто он только что понял, что выиграл миллион долларов в лотерее, но еще не вполне этому верил.

— Не знаю. Может, потому, что ты ничего не ждал.

В этот момент к ее ноге прижалось что-то твердое и горячее. Она опустила глаза, и тут ее охватила легкая паника.

— О, а он у тебя здорово вырос, — заметила Рэйчел, продолжая рассматривать то, что однажды уже видела.

Мейсон рассмеялся и сжал ее грудь ладонью.

— Знаешь, ты тоже выросла. Теперь я уже не смогу называть тебя Комарик.

Он притянул ее к себе, и она сама постаралась как можно теснее вдвинуться в него, дрожа и пытаясь не думать о стойком кисловатом вкусе марихуаны во рту. Как и о ворсистом ковре, от которого зудела спина. С Мейсоном все было в порядке. В его движениях угадывался опыт — никакой грубости, никакой неуклюжей торопливости. Он с нежностью, ласково гладил ее по бедру и грудям, прижимаясь губами к соскам. Теперь, думала Рэйчел, она должна была бы почувствовать возбуждение. Ну хоть чуть-чуть. Все говорят, что для этого совсем не обязательно быть влюбленной. Господи, да что же это с ней?

Но чем настойчивее приказывала она себе во что бы то ни стало испытать возбуждение, тем хуже все выходило. Все равно как заводить машину, когда карбюратор забит под завязку. Рэйчел стала злиться, переключив свое внимание на разные досаждавшие ей мелочи: слишком холодными стали казаться его пальцы, шарившие у нее между ногами; нестерпимо кололась борода, когда он прижимался к ее груди; из горла у Мейсона вырываются какие-то противные хлюпающие звуки.

«Прекрасное введение мяча в игру, ребята… но погодите, мяч, кажется перехватили…» — возобновил свой репортаж телекомментатор.

Но вот Мейсон поднялся с ковра, вытащил из шкафа пару джинсов, сунул руку в карман. Чего это он там потерял? И тут до нее дошло. Презерватив! Он ищет презерватив. Она же девственница, а девственницы неопытны и не знают, как надо предохраняться.

Рэйчел следила за тем, как, стоя на коленях, он нетерпеливо надрывает фольгу пакетика. Да, он ее явно недооценил! Вот смехота — и, конечно же, из горла тотчас вырвались наружу пузырьки смеха.

«Ну вот, — сказала она себе, — все и кончено».

Рэйчел почувствовала, как заскребло в животе и засвербило в горле: она опять сама все испортила.

Но Мейсон, в отличие от Джила, ничуть не рассердился. Боже, да он тоже, кажется, смеется? Что-то во всей этой истории было действительно смешное. И не только ей так казалось.

— Ни разу не мог надеть на себя эту штуку, чтобы не выглядеть полным идиотом, — произнес он, давясь от смеха.

— Да ладно, иди сюда, — позвала она.

Он послушался — и тут это наконец случилось. Сперва было больно, но вполне терпимо. Боже! Так вот, значит, как в тебя входят! Что ж, по-своему ничего. Он себе двигается там тихонько — и все. Даже приятно…

Мейсон негромко постанывал, работая бедрами.

Она почувствовала, как между ногами растекается тепло. Будто там плещется теплая вода. Но, кажется, надо, чтобы произошло что-то еще, судорожно соображала она. У нее было такое ощущение, словно она плывет куда-то, но как ни старается, не в состоянии доплыть.

Мейсон между тем издал последний булькающий стон и, вздрогнув, затих.

Его влажный горячий рот ткнулся ей в ухо.

— Ты как, ничего? — прошептали его губы. — Я не сделал тебе больно?

Нет, больно он ей не сделал. Она ничего не ощущала. Просто кусок дерева в его руках. Там, внизу, немного покалывало, но Рэйчел знала, что от этого не умирают.

Важно было не то, что она чувствовала, а чего не чувствовала!

А не чувствовала она ничего из тех головокружительных эмоций, о которых ей доводилось читать самой или слышать от подруг, переходивших обычно на шепот, когда описывали свои ощущения.

Не было музыки. Не было взрывавшихся ракет. Не было воспарения.

Она не чувствовала ничего, кроме… холода. Как будто ее вытащили из теплого бассейна и швырнули на этот дурацкий ковер.

С тобой все ясно. Ты фригидна. Если уж сейчас это тебе неясно, тогда ты полная безнадега.

— Я в полном порядке, — прошептала она в ответ. — Немного знобит, а так все в норме. А что, там кровь идет, да?