Буря Жнеца - Стивен Эриксон

– Я слышу в твоем голосе осуждение.

– Зачем ты здесь? не терпится добавить свою силу к моим ритуалам освобождения?

– Возможно, – ответил Ханнан Мосаг, – мы могли бы работать сообща… некоторое время.

– И какой в этом прок?

Тисте Эдур повернулся и устремил на нее взор. – Разве не очевидно? Сейчас Сильхас руин охотится на того, кого здесь нет. Сомневаюсь, что ты или Шелтата Лор будете довольны, если он преуспеет. Я могу навести на его след. Могу также одолжить… помощь в миг столкновения.

– А взамен?

– Первое – прекращение убийств и поедания людей в городе. Второе – мы сможем уничтожить Сильхаса Руина.

Сакуль хмыкнула. – Я уже слышала такой уверенный голос, Ханнан Мосаг. Увечный Бог действительно готовится бросить ему вызов?

– При наличии союзников… да.

Она обдумала предложение. Возможна измена, но такое случится не раньше, чем Руин будет устранен. Игра развернется вокруг обладания Финнестом. Она хорошо понимала, что от силы Скабандари Кровавого Глаза мало что осталось, он будет весьма уязвимым. – Скажи, Сильхас Руин странствует в одиночку?

– Нет. У него горстка спутников, но только один представляет проблему. Тисте Эдур, старший брат Рулада, прежде командир эдурских воинов.

– Удивительный союз.

– Лучше сказать: шаткий. Он также ищет Финнест и, полагаю я, будет против попадания его в руки Руина.

– Ах, все мы заботимся о выгоде. – Сакуль Анкаду улыбнулась. – Хорошо, Ханнан Мосаг. Мы пришли к соглашению. Скажи Увечному Богу так: если сбежит в миг нападения, бросив меня и Шелтату Лор наедине с Руином… или, например, утащит Финнест во время схватки – совершит роковую ошибку. Умирая, мы расскажем Сильхасу Руину все, что ему следует знать. Он придет за Увечным Богом, и он очень постарается…

– Ты не будешь оставлена, Сакуль Анкаду. Что до Финнеста – ты намерена требовать его себе?

Она засмеялась. – Чтобы мы передрались? Нет, я скорее желаю увидеть его уничтоженным.

– Ясно. Ты будешь возражать, если Скованный использует его силы?

– Это повлечет полное уничтожение?

– О да, Сакуль Анкаду.

Она пожала плечами. – Как вам угодно. «Дурой меня считаешь, Ханнан Мосаг?» Твой бог выступил на войну – ему потребуется любая помощь.

Ханнан Мосаг деланно улыбнулся. Улыбка получилась поистине мерзкой. – Он не способен выступать. Даже ползать не может. Война сама идет к нему, Сестра.

Сакуль Анкаду не смогла понять, таится ли в этих словах скрытый смысл. Взор ее переместился к югу, в сторону реки. Кружащиеся чайки, странные островки из прутьев и травы качаются на волнах. Под бурной поверхностью она заметила огромных, сражающихся между собой левиафанов. Для таких островки – на один глоток. Кто бы ни подплыл близко…

Рокот вырвавшейся из могильника силы отвлек ее. Сакуль Анкаду опустила взор. – Она идет, Ханнан Мосаг.

– Мне удалиться? Или она согласится на союз?

– Об этом, Эдур, я не могу судить. Лучше уходи – она ведь будет очень голодной. К тому же нам много чего нужно обсудить… Старые трения.

Уродливый ведун потащился прочь. «В конце концов, ты скорее ее дитя, чем мое. Мне хотелось бы, чтобы она оказалась без союзников. Хотя бы сейчас.

Во всем Менандора виновата. Точно».

Глава 6

Аргументы приводились следующие: цивилизация, скованная структурами излишнего контроля за действиями населения – будь то выбор религии или производство товаров – начнет высасывать из своего народа волю и предприимчивость, ведь эти качества перестанут стимулировать и приносить выгоду. На первый взгляд, это достаточно разумно. Трудности появляются, когда оппоненты подобной системы описывают систему совершенно противоположную, в коей индивидуализм считается божественным и священным, в коей невозможно служение более великому идеалу (в том числе обществу). В такой системе алчная скаредность процветает под маской свободы, самые худшие черты человеческой натуры выходят на передний план; это непримиримость столь же яростная и бессмысленная, какая свойственная противоположной матерналистской системе.При столкновении этих двух крайних систем мы станем свидетелями жестокой глупости и кровожадной бесчувственности; два озверелых лица переглядываются через неизмеримую бездну, но и по делам, и по фанатизму они являются зеркальными отражениями.Это было бы забавным, если ни было бы столь трогательно глупым…

В защиту сострадания,Денабарис из Летераса, 4-е столетие

Мертвые пираты были бы лучше – так считала Шерк Элалле. Есть некий извращенный вид справедливости в том, что мертвые охотятся на живых, в особенности отбирают сокровища. Удовольствие изымать эти совершенно бесполезные вещички было единственной причиной ее криминальной деятельности, вполне достаточным стимулом придерживаться новоприобретенной профессии. К тому же она оказалась хорошей пираткой.

Трюмы «Вечной Благодарности» заполнились грузами с брошенного эдурского корабля; ветер дул крепкий и устойчивый, он настойчиво толкал пиратов в сторону моря Драконов и казалось, что идущий следом большой флот не приближается.

Эдурские и летерийские суда, не менее сотни. Они появились с юго-запада, двигаясь курсом, ведущим к устью реки Летер. Тем же самым курсом шли корабль Шерк Элалле и два торговых корыта, которые «Вечная Благодарность» быстро нагоняла. Это огорчало: шаланды из Пилотта были лакомыми целями, и если бы не идущая по пятам масса имперских судов, она выставила бы когти…

Скорген Кабан с бранью подошел к ней, стоявшей на кормовой надстройке. – Это же их адский Поиск? Два главных флота – или все, что от них осталось. – Старший помощник перегнулся через ограждение и сплюнул в выбегающую из-под киля пенную струю. – Они будут дергать нас за хвост до самой гавани Летераса.

– Точно, Красавчик. Нам придется быть паиньками.

– Да. Не знаю ничего более трагического.

– Мы выдюжим, – ободрила Шерк. – Едва попадем в гавань, сможем продать что захватили – и надеюсь, успеем до того, как флот сделает то же самое, ведь цены упадут, помяни мои слова. Потом сразу назад. Много шаланд выходит из Пилотта.

– Как думаете, флот наткнулся на те обломки? Все клочки парусины подняты на мачты, словно нас догоняют. Войдем в устье – и окажемся в ловушке, капитан.

– Да, тут ты можешь быть прав. Если их разметал шторм, некоторые могли наткнуться на обломки. Если те к тому времени не затонули. – Она подумала. – Вот как скажу. Мы пройдем мимо устья. Если они не обратят внимания и пойдут по реке, мы вернемся и пойдем следом. Но тогда они причалят раньше нас, что значит, что…

– Это если добыча пойдет на рынок, – прервал ее помощник. – Может, всё пополнит имперские сокровищницы, или попадет только к Эдур. Кровь и кагенза, помните? Всегда можно найти малый порт и сбыть всё там.

– С каждой утраченной частью тела ума прибавляется, Красавчик.

Тот хмыкнул. – Верно, это возмещение.

– Это отношение. Ладно, так и сделаем, но забудь про малый порт – они здесь, на севере, все как один грязные дыры, вокруг пустоши, дороги плохие, на них бандиты в очередь выстроились, чтобы получить хабар. А если какие эдурские галеры увяжутся – всегда можем пойти прямиком к острову-тюрьме со здешней стороны Фентской Косы. Устье там узкое, так мне рассказывали, и они протянули цепь, чтобы не пускать плохих парней.

– Пираты – не плохие парни?

– Для них – нет. Сейчас там правят заключенные.

– Не думаю, что все так легко выйдет, – засомневался Скорген. – Принесем им беду. Непохоже, что Эдур не смогли их завоевать – скорее не хотели тратить силы.

– Может, так, может, нет. Суть в том, что у нас нет воды и пищи, а пополняться негде. Эдурские галеры быстрые, они найдут нас везде, где бы мы ни пристали. Не успеем намотать последний канат на кнехт, как… Но на тюремном острове… – Капитан пиратов скривила губы. – Что за досада. Мне так домой хотелось.

– Будем надеяться, что клятый флот пойдет прямиком в устье. – Скорген Красавчик почесал край пустой глазницы.

– Надеяться и молиться. Ты молишься каким-то богам?

– Чаще морским духам. Ликам под Водой, Стражам Утопленников, Глотателю Судов, Крадущему Ветра, Водяной Башне, Скрывающему Рифы…

– Ладно, Красавчик, хватит и этих. Можешь держаться своего воинства неудач… только приношения правильные делай.

– Похоже, вы ни во что не верите, капитан.

– Точно. И никаких неудобств.

– Однажды их имена восстанут из вод, капитан, – предрек Скорген, сотворяя сложный охранительный знак единственной рукой, – и море высоко поднимется за ними, бросив вызов самим небесам. Весь мир пропадет под волнами.