Опасный возраст - Иоанна Хмелевская

Очень долго он надеялся, что книга никогда не появится — писала я с перерывами шесть лет, а по выходе книги изменил мнение. Ни с того ни с сего ему вдруг повезло, смог целиком заняться живописью, объездил весь мир и "Леся " повсюду возит за собой в качестве своего талисмана.

До «Леся» я писала, разумеется, мою вторую книгу «Подозреваются все!». Во вступлении сказана одна только правда, мы и в самом деле на работе носили голубые халаты, мужчины — бежевые, мой пояс и в самом деле висел на крючке в ванной, а глазами души я и вправду увидела сцену преступления. В моих творческих замыслах с самого начала участвовала вся мастерская. Столярека я предала смерти, потому как он меня разозлил: был должен три тысячи злотых, которые я выплатила за кредит, и увиливал от возврата денег. В ходе действия принимали участие все, так что Столярек наконец забеспокоился, напоминаний о деньгах не выдержал и заключил со мной соглашение. В нашей комнате при многочисленных трезвых и совершеннолетних свидетелях он встал на колени и объявил:

— Ладно, согласен на все, пани Иоанна, только оставьте меня пока в покое с долгом. Пожалуйста, пусть я буду вором, шантажистом, убийцей, жертвой, алкоголиком, бабником, кем хотите, умоляю только об одном! Не делайте меня педерастом!!!..

Порядок, тут я пошла на соглашение.

Долго не могла решить, кого сделать преступником, к счастью, меня чем-то рассердил Витек. Он тогда уже был руководителем и директором мастерской, а Гарлинский уехал в Швейцарию и остался там. За что рассердилась на Витека, не помню, но разговор наш протекал так:

— Погоди, Витюха, это тебе даром не пройдет. Отомщу.

Витек сперва пренебрег угрозой, позже забеспокоился. Прекрасно знал, чем я занимаюсь.

— Смотри, понапишешь черт те какой ерунды, не прощу, обращусь в суд!

Черт те какую ерунду я, конечно же, написала — этим и отомстила, однако на всякий случай в начале книги поместила оповещение: все, дескать, высосано из пальца. Витек пережил мое творение мужественно. Понятно, оскорбился на меня, но чувство юмора пришлось-таки ему проявить, обиду скрыл, а года два разговаривал со мной как бы нехотя.

А вот Анка никаких претензий не имела, хотя я впутала ее в роман со Збышеком, да она и так замуж за него собирались. Абсолютно добровольно, без всякого принуждения и с большим удовольствием все кровь леденящие драмы я навыдумывала, нежными «кисами» Збышек вовсе ее не именовал. А в действительности мы отлично отпраздновали ее свадьбу, пожалуй, я даже переусердствовала.

Венчание состоялось в костеле Святой Анны, собрались идти все, я пообещала явиться в наряде сногсшибательно элегантном. Как раз тогда сшила себе кашемировое платье — максидудочку в красные разводы, к нему длиннющий шарф из той же ткани с подкладкой из красного шелка. Вырядилась в платье, на ногах — красные стильные сандалии, на руках белые перчатки, на голове белая Люцинина панама с красными цветочками, та самая, в которой Люцина щеголяла во время восстания, отправившись за Збышеком на Садыбу. Сумочка тоже Люцинина, красно-белая, плоская, в стиле ансамбля.

В таком-то одеянии мчалась я вверх по Дольной пешком, как всегда ловила такси, остановилась частная машина с двумя типами.

— Пожалуйста, садитесь, куда прикажете? Такая нарядная женщина не должна ходить пешком!

Я с удовольствием воспользовалась предложением, довезли меня до Святой Анны, около костела ждал Весек. Вылетела из машины, естественно, панама свалилась, нахлобучила ее, а Весек зашелся от хохота.

— Чего ты? — огрызнулась я. — Плохо шляпу надела или что?

— Да нет, все в порядке, — с трудом выдавил Весек. — Я ожидал эффекта и НЕ ОШИБСЯ!

Меня тоже одолел приступ хохота. Пришлось нам отойти в сторонку, неприлично так вести себя у входа в святыню. Овладели мы собой только к середине обряда, вошли в костел, и не знаю уж, как случилось, но на молодых почти перестали обращать внимание. Все пялились на меня, а Весек чуть не задохнулся от смеха. Так вот, на такой фурор я отважилась лишь однажды, больше никогда так не одевалась, в довершение беды хваленый кашемир красился даже всухую. Вскоре я вся покраснела, включая нижнюю юбку и перчатки.

"Подозреваемые " уже печатались, когда меня разыскал Фильм Польский в лице режиссера Яна Батория с предложением сделать фильм по "Клину". Сценарий писать сама я не решилась, тем более что Баторий видел все по-своему, писали мы вместе, в кафе «Гранд-отеля». У меня дома торчали дети и Войтек, у Батория шел ремонт, другого места не нашли, и не раз посетители за соседними столиками замолкали и бросали на нас полные ужаса взгляды… Из «Клина» получилось «Лекарство от любви». Ссорились мы с Баторием самозабвенно, оба прямо-таки кипели от ненависти, но он баталию выиграл — все же в фильме решает режиссер, а не автор, я понемногу сдавалась и свирепела, Баторий считал меня самой омерзительной бабой на свете, к тому же все время нашей работы у меня болел зуб. Я бегала к стоматологу, настоявшему на лечении канала, болело постоянно, каким чудом получилась у нас комедия, сама удивляюсь.

Войтек на все походы в «Гранд» реагировал по-своему. Само собой разумеется, у меня роман с Баторием. Исходя ядом и чертыхаясь, я сладким голосом допытывалась, где амурами занимаемся, под столиком или внизу, в уборной, если да, то в какой? В дамской или мужской? На конкретные вопросы не отвечал, скандалил изо дня в день, не уверена, не скандалила ли с Баторием какая-нибудь его актуальная дама сердца. Одно лишь могу утверждать: под дулом пистолета ни один из нас не согласился бы на любовные эксцессы, настолько мы друг другу осточертели. По окончании работы дикая ненависть, конечно же, утихла, и мы остались друзьями.

Войтека убедить ни в чем не удалось, дул в свою дуду, отстал лишь тогда, когда сценарий пошел на утверждение, а служебные встречи в «Гранде» прекратились. Развлечений Войтек по-прежнему доставлял много.

В один прекрасный день решил упоить Доната. Так просто, из любопытства: а что Донат станет вытворять по пьяной лавочке?

— Не забивай себе башку глупостями, — отреагировала я с ходу. — Донат строитель, ни черта у тебя не выйдет.

— Подумаешь, строитель, уж я постараюсь, — ответил Войтек.

Я предупредила Янку, она запекла двух жирных цыплят, и мы отправились к ним на бридж. Меня уже и саму разбирало любопытство, что получится. Войтека пьяным не видела никогда, мог выпить очень много, и плохо ему было, но с печенью, а что касается Доната, так у него допуск, по-моему, был вообще неограниченный. Начали играть, сделали перерыв, дабы подкрепиться цыплятами, и снова вернулись к игре.

Сколько выжрали водки, не имею понятия, хотя мы с Янкой на всякий случай не пили. Окончательный результат у мужчин оказался ничейный: Войтек мучился со своей печенью в ванной, а Донат один-одинешенек сидел за столом и упорно продолжал играть в бридж. Отсутствия партнеров просто не заметил, сдавал, торговался, разыгрывал, похваливал удачные ходы, ругал неудачные розыгрыши, вел разговор за четверых, вообще разговаривал как никогда много. На нас не обращал никакого внимания. Войтек, выползши из ванной, разобиделся: он страдает, а мы ржем как сумасшедшие.

Играли мы у них в бридж и в Пасхальное воскресенье. Начали прощаться в час, Войтек вспомнил, что уже обливальный понедельник наступил, и прыснул водой на Янку.

— Ах, ты!.. — крикнула она и плеснула в него от души.

Войтек успел брызнуть в меня, я отреагировала молниеносно и достигла впечатляющего эффекта. Он расположился в кухне, а мы с Янкой заперлись в ванной; вода всем доступна, а между кухней и ванной открывалось окно. Войтек использовал всё более емкие кастрюли, мы обливали его из таза. Донат стоял в дверях комнаты, защищая спящего ребенка, вода текла с него потоками, хоть никто из нас нарочно его не обливал, так мы отомстили друг другу за все. Кажется, у соседей снизу начался потоп.

Досталось Войтеку во Владиславове, где мы проводили отпуск с огромным количеством детей. Янкин Кшиштоф, Войтеков Кайтек и оба мои. Войтек, кажется, приехал из Варшавы и привез яжембяк, этим яжембяком мы с Янкой упились в стельку, Янка решила возвращаться домой, а я собралась на прогулку.

— Едва с ними не спятил, — жаловался Донату Войтек. — Одна лезет на шоссе, а вторая норовит на пляж улизнуть, обе в разные стороны, как мне с ними справиться?..

Янка жила неподалеку, перетащил ее через шоссе и поставил у дверей нужного дома, после чего ухитрился догнать меня, пока я не успела погрузиться в морские волны. Кой черт дернул нас надрызгаться, понятия не имею, ведь мы же не пили, тем более при детях. А всего, кроме упомянутых случаев, я упилась вдребадан еще четыре раза, два по ошибке, просто разнервничалась. В конце концов, не так уж и много.