Балаганы Белокамня - Андрей Смирнов

Единственный человек, который жил в поместье и не боялся гнева его хозяина, был широкоплечий и сильный малый по имени Сурик, который был не только телохранителем и поручителем для любых щепетильных и мокрых дел, но также и кучером. Через полчаса барон был готов для выхода в город, одев свой парадный костюм из коллекции мэтра Таля, который славился не только изящными фасонами, отличным качеством материала и безупречным пошивом, но и магическим чарам, наложенным на любой предмет коллекции. Пока Плойер был облачён в подобный костюм, ему не грозило никакое обычное оружие, поскольку предмет был заколдован подобным образом, чтобы отклонять от себя любое оружие. Вкупе с мощным телохранителем Суриком, барон чувствовал себя практически неуязвимым, а посему охотно колесил по городу в открытой двухместной коляске. Кроме того, за пазухой у молодого аристократа лежал магический жезл, который мог парализовать любое существо своими снарядами, а на поясе висел кинжал с примесью мифрила, отчего оружие становилось смертельно опасным не только для простых смертных, но и для любых оборотней и магов, поскольку лезвие его легко преодолевало волшебные защиты. Вся эта экипировка вкупе с парадным костюмом стоила кругленькую сумму, но Плойер привык жить на широкую ногу, при этом не экономя на средствах защиты. Пара покушений как-то разом отбили любое желание экономить на подобном, ведь жизнь только одна, а на тот свет свои прибыли не унесёшь.

Для начала барон наведался в заведение под названием «Шафран», располагавшееся на Золотом мосту, где отобедал устрицами, а также полакомился шоколадным фондю и деликатесным мороженым. Потом он направился в сторону Променада, сам не зная зачем. Иногда он любил поглазеть на суету торговцев и обывателей, потолкаться среди них, посмеяться над выступлениями уличных артистов, купить какую-нибудь безделушку, чтобы потом подарить первой попавшейся шлюхе. Жене же, кроме тумаков, от этого изверга никогда ничего не перепадало.

– Останови! – приказал Сурику Плойер, задумчиво глядя в сторону шапито, где играла музыка, и слышался смех. – Я, пожалуй, прогуляюсь по цирковому городку. Глядишь, удастся развлечься и занять себя до вечера. Идём со мной!

– Минуту, хозяин! – телохранитель помог патрону выбраться из коляски, после чего огляделся, выясняя, куда можно пристроить свой экипаж.

Для подобных целей тут обнаружился самый настоящий амбар и коновязи, и вскоре, за пару серебряных империалов лошадки и коляска оказались в надёжных руках, а телохранитель с молодым бароном уже шагали по аллее циркового городка, глазея по сторонам. Оружие им оставлять на входе не пришлось, благо позволяло знатное происхождение, а посему чувствовал себя аристократ превосходно, поскольку мог демонстративно при случае поигрывать своим непростым кинжалом. И если Плойер сейчас беспечно стрелял взором по ладным фигуркам гимнасток или усмехался ужимкам мимов, то вот Сурик зорко высматривал возможных убийц своего патрона, держа ладонь на рукояти своего короткого меча. Сам же барон обнаглел настолько, что остановился возле одной из палаток, сделал понюшку порошка чёрного лотоса, а потом направился дальше, взбодрённый порцией наркотического зелья. Вскоре небольшой отряд сделал вторую остановку, когда Плойер расширенными зрачками уставился на великана-эттина, охотно поднимающего вверх ребятню за пару медяков, позволяя верещавшим от радости детишкам обозреть окрестности с пятиметровой высоты.

– Ого! – сам себе сказал барон, глядя на исполина, и прикидывая, сколько Гончих потребовалось бы для того, чтобы завалить подобную тушу в случае охоты.

А потом он услышал смех и звон кимвал, прикреплённых к запястьям полноватой улыбчивой девушки, которая в паре с мимом завлекала народ в шатёр, где должно было происходить представление. Заметив, что на неё смотрят, девица в смелом платье быстро подмигнула и улыбнулась богато одетому господину, отчего губы барона помимо его воли растянулись в ответной улыбке. Рядом с миленькой танцовщицей и мимом обнаружился также и щёголь музыкант, который своим красивым голосом исполнял отрывок песни из предстоящей пьесы, и затуманенные дурью глаза Плойера наконец обнаружили афишу. «Невесты Великана», гласило название, и на самой картинке был изображён двуглавый исполин (вероятно его роль достанется тому эттину, который сейчас развлекал детвору поблизости), а под его ногами обнаружился целый сонм полуголых девиц и несколько рыцарей во всеоружии. Надпись, внизу предупреждала, что представление будет содержать в себе пикантные моменты, элементы ужасов и потоки крови, а посему детям посещать подобное мероприятие строго не рекомендовалось, как и излишне впечатлительным особам.

– Вероятно, в пьесе будут задействован тот эттин и эта симпатичная пухлявка! – усмехнулся сам себе Плойер, который уже решил зайти внутрь и посмотреть представление. – Наверняка, будет интересно!

И правда – не каждый день на сцене выступает подобный верзила. Да и название было новым, доселе неизвестным. Если выступление ему понравится, то можно будет и вовсе пригласить артистов к себе в поместье на Остров, созвать гостей и потешить их подобным зрелищем. А пока пересилим в себе брезгливость к черни и зайдём в палатку!

Внутри Плойер сразу же начал привередничать, поскольку сидеть на общих лавках не возжелал, а требовал к себе должного внимания и почтения. После недолгих споров с каким-то приземистым гномом, который возглавлял эту труппу, «почётному гостю» притащили отдельное кресло, которое поставили немного в стороне, но это снова не устроило барона, потому как смотреть представление со стороны, а не спереди, его не устраивало. В итоге пришлось немного передвинуть прочие лавки, чтобы по центру стояло кресло Плойера, а уже за ним теснились прочие лавки. С самодовольным видом аристократ заплатил золотой империал лично устроителю гному поверх оплаты билета, всем своим спесивым видом выражая довольство собой и излучая чувство превосходства над простыми смертными. Некоторые зрители, которые к этому моменту уже ожидали начала представления, начали было роптать, но суровый взор Сурика, а также его руки, сжимавшие рукоять меча, отбили любую охоту возмущаться вслух. В ожидании начала представления барон успел заскучать, а посему принял ещё одну понюшку чёрного лотоса, а потом стал разглядывать невесть откуда взявшуюся девицу, помогавшую готовить сцену к выступлению. Эта дама была тонкой, миниатюрной и болезненно бледной (хотя это был всего лишь грим), но всё равно обладала своеобразной красотой, притягивая взоры ожидавших мужчин. Только один Сурик не смотрел на неё, поскольку изучал посетителей шатра, повернувшись к залу спиной, и к черни лицом, чтобы исключить возможность атаки со зрительских трибун. Чтобы зрители не скучали, на сцене появилась жонглёрша-половинчик, которая подбрасывала вверх и ловила десяток куриных яиц, и все, затаив дыхание, постоянно ждали и гадали, когда разобьётся хоть одно.

Вскоре свет начал гаснуть, и это означало начало представления, что Плойер встретил ехидным замечанием, что-то навроде:

– Наконец-то, а то я уже было хотел уходить или засыпать!

На сцену выпорхнул знакомый уже барону бард, который доселе развлекал публику у входа, и принялся играть на лютне, явно посвящая свою песню даме. В слова этой любовной чепухи Плойер особо вслушиваться не стал, поскольку не любил розовых соплей, ожидая уже, когда по ходу действа появится великан и польются реки крови. Либо когда обнаружатся те полуголые девицы, изображённые на афише.

Свою партию Эванс исполнил как всегда на отлично. Ему досталась роль пылкого возлюбленного по имени Киринальдо, который хотел добиться любви дочери знатного торговца. Ею стала Вира, которая предстала перед зрителями в непривычном для себя амплуа – беззащитной статной девы, которой был симпатичен её ухажёр. Пользуясь случаем, все свои поцелуи на сцене с девушкой де Грей беззастенчиво делал самыми пылкими, желая тем самым позлить недоступную гордячку Виру или разбудить в ней страсть, если повезёт. Воркующих голубков в саду обнаруживает разъярённый отец, роль которого достаётся Атосу. Дворянин так естественно исполняет роль оскорблённого в лучших чувствах отца, что многие папаши в зале, воспитывающие дочерей, лишь одобрительно хмыкают и кивают головами. Всё верно – девушек нужно держать в строгости, и не подпускать к ним всяких-яких, наподобие этого велеречивого барда. Естественно, что разгорячённый отец хватается за своё оружие, намереваясь проучить наглеца на месте, и кажется, что бой неизбежен. Также естественно, что доченька повисает на руках у папаши, желая тому помешать, поскольку де она любит этого молодого человека, и если так суждено, то она сбежит из дома вместе с ним.