Сердце прощает - Георгий Косарев

Виктор настороженно наблюдал за врагом. Вот солдаты подняли кверхуруки и поднялись на носки — и вдруг посреди площади взметнулись темныефонтанчики и раздались оглушительные взрывы мин; одновременно гулкозастрочил станковый пулемет, защелкали выстрелы винтовок. Фашисты в паникезаметались на плацу...

Тем временем группа партизан, блокируя вражеский штаб, скрытнорасположилась в большом запущенном саду, примыкавшем к фельдшерскому дому.Этот-то дом и являлся штаб-квартирой шефа карательного отряда майораБломберга. Как только послышались первые разрывы мин, партизаны мгновенносняли часовых, охранявших штаб; в ту же минуту, перемахнув черезштакетник, Борис Простудин метнул в окно дома гранату. Мелькнулаослепительная вспышка, прогрохотал взрыв, задребезжали и посыпались изокон стекла. Вслед за тем в дом ворвались бойцы. Запыхавшийся Бористолкнул одну из дверей и оказался в спальне Бломберга.

Майор уже вскочил с кровати и дрожащими руками пытался натянуть насебя галифе. Увидев молодого партизана, он выхватил из кобуры пистолет,однако Борис опередил его: протрещала короткая очередь из автомата, имайор Бломберг, схватившись за живот, тяжело повалился на пол.

Пока партизаны штурмовой группы громили фашистов в помещении штаба,Васильев получил первые донесения об успешном ходе операции. Сопоставив ихсо своими собственными наблюдениями, он принял решение обосновать свойвременный командный пункт в помещении бывшего вражеского штаба. КогдаБорис Простудин доложил ему, что дом полностью в руках партизан, Васильевнаправился в кабинет шефа карателей майора Бломберга. В просторной комнатеон увидел распластавшегося на полу фашистского офицера с изображениемсеребряного черепа на черной петлице мундира. Он хрипло дышал, прижимаясьщекой к грязному полу. Это был гауптштурмфюрер Ганс Фишер, офицер службыбезопасности, прикомандированный к карательному отряду. Невдалеке от неголежал солдат, а у стены с поднятыми кверху руками стоял грузный рыхлыйчеловек в распахнутом френче — штабс-фельдфебель Капп.

— Пленного взять с собой, связать ему руки, — приказал Васильев и,подойдя к столу начальника карательного отряда, принялся рыться в бумагах.Он взломал стол, шкаф, извлек оттуда несколько объемистых папок, отобралчасть документов. После этого взял незапечатанный конверт с грифом «строгосекретно» и, вынув из него какой-то документ, помеченный тем же грифом,протянул его высокому черноволосому партизану, выполняющему обязанностипереводчика. Тот быстро пробежал глазами начальные строки документа идоложил, что это второй экземпляр отчета о действиях карательного отряда;документ адресован генерал-майору войск СС Ремеру.

— Вот сволочи! Успевают вести учет каждой своей жертвы, — сказалВасильев, рассматривая цифры и прочитывая знакомые немецкие слова:«расстреляны», «направлены в лагерь»...

Операция против карателей, размещавшихся в родном селе комиссараЕремина, где в свое время нашел приют и командир отряда Васильев, прошлаудачно. К семи часам утра подразделение фашистов, расквартированное вздании школы, было уничтожено. По предположению комиссара, тольконебольшой группе в десять — двенадцать человек удалось спастись и уйти.

Когда бой утих, к школе начали стекаться группы партизан, выполнявшихотдельные задачи по уничтожению караульных постов и вспомогательных службврага. Появился и Сергей Горбунов, руководивший разгромом местногополицейского пункта. Он привел под конвоем трех полицаев, среди которыхбыл и Цыганюк. Подавленный страхом, с побелевшим лицом, Цыганюк понуросмотрел вниз, боялся поднять взгляд на партизан и на своего бывшегооднополчанина.

— Ну, вот и твой финал, господин Цыганюк, — сказал Еремин. —Предательство никогда и никому не приносило добра. Будем тебя судить повсей строгости законов военного времени.

Цыганюк выслушал все по своему адресу молча, так и не оторвавпотупленных глаз от земли, как будто она была для него главным утешением.

Глава восемнадцатая

Жизнь в отряде у Вали Скобцовой была нелегкой. Но постепеннотрудности этой жизни, опасности, подстерегавшие ее как партизанскуюразведчицу, воспитали в ней мужество, закалили ее характер. Валя проникалав разные села и деревни, успешно осуществляла связь отряда с нужными емулюдьми. Правда, не всегда и не все шло у нее гладко, порой приходилосьприбегать к хитростям, чтобы выполнить задание и вернуться в отряд целой иневредимой...

Оказавшись в родном селе после разгрома карателей, Валя забежаладомой. Короткая встреча с матерью не обошлась без слез и материнскихнотаций. Но едва Валя сняла сапоги, чтобы дать отдохнуть ногам иперекусить с матерью за общим столом, как за ней прибежал связной сприказом немедленно явиться к командиру отряда.

Валя вошла в помещение спокойной твердой походкой.

— Товарищ лейтенант, я явилась, — мягко, не по-военному доложилаВаля.

— Садись, надо с тобой поговорить, — сказал Васильев.

— Ясно, товарищ командир, — сказала Валя. — Какое будет поручение?

Ответил комиссар, Сидор Еремин:

— Надо, Валя, идти на связь с райкомом партии. Вот возьми, — протянулон ей конверт, обнаруженный в столе майора Бломберга. — Это отчет фашистовоб их злодеяниях. Пойдешь с Горбуновым. Потом, мы ждем от райкома важныхуказаний.

— На всякий случай возьми несколько явочных адресов и пароль к ним, —добавил Васильев и подал Вале листок. — Запомни и порви. В случаеосложнений, ты, как и обычно, родственница Матрены Галкиной, той, что вдеревне Горки на вашем пути.

— Хорошо, это дело мне все знакомо, — сказала Валя.

...Вернувшись домой, Валя поспешно уложила в домашнюю сумкунеобходимые вещи.

Мать заволновалась.

— Это что же такое, неужто опять уходишь?

— Да, мамочка, не огорчайся.

— Как же так... только пришла и снова в дорогу! Ночевала бы хотьночку.

— Не могу, мама, не могу...

...Выйдя на окраину леса, Горбунов и Валя остановились. Перед нимилежало большое поле, а дальше за ним виднелось широко раскинувшееся село,граничащее с районом партизанской базы. После некоторого раздумья друзьярешили обойти село с левой стороны.

— Подождем, пока окончательно стемнеет... Может, передашь пакет мне,на всякий случай? — сказал Горбунов.

— Нет, Сергей Григорьевич, не будем ничего менять. Все будетхорошо, — твердо сказала Валя.

— Я тоже в этом уверен, — ответил Горбунов. — И все-таки вот что...На худой случай, я буду тебя прикрывать огнем — все же я обстрелянныйсолдат, — а ты отойдешь снова в лес.

...Стемнело... Они шли через поле, прислушиваясь к каждому шорохутрав, порыву ветра, трепету мелкого редкого кустарника. Горбунов, как онии условились, шел впереди, Валя — метрах в ста за ним...

Взбешенные разгромом карательного отряда Бломберга, немцы приняличрезвычайные меры для охраны крупных населенных пунктов. В поле, недалекоот села, где пролегал путь партизанских связных, были расставленысекретные посты.

...Казалось, всего в двух шагах взвилась резко-белая ракета. В ту жесекунду раздался треск автоматной очереди, и Горбунова будто железнымпрутом ударило по ноге. Думая только о Вале, о ее спасении, он вскинулавтомат к плечу и ответил длинной очередью навстречу прыгающим из землиогонькам выстрелов. Он почувствовал еще один удар — в правую руку и,падая, заметил, что все поле озарено мертвенно-белым, неживым светом ракети что мимо и прямо на него бегут с автоматами немцы. «Успеет ли Валя?» —подумал он, и свет погас перед ним.

* * *

В час ночи прозвучала боевая тревога: на дальних подступах к селубыло обнаружено скопление противника. Командир и комиссар принялирешение — покинуть село без боя, чтобы не ставить под удар мирных жителей.

...Сидор Еремин шел во главе одной из групп и сильно досадовал:«Сволочи, как быстро пронюхали! Как бы не нарваться на засаду. Теперьвсего можно ожидать». Позади уже осталось небольшое, тянущееся клиномполе. Под ногами трещала стерня. Еще одно усилие, один бросок, и онидостигнут перелеска. Ну, вот и он — спасительный лес; он для партизан чтоброневой защитный щит. От бойца к бойцу понеслась команда:

— Залечь! Полная боевая готовность!

Вскоре подоспел и Васильев с основными силами. Окопались вдольопушки, выслали разведку, выставили боевое охранение. Напряженнопотянулись минуты. Посветлел горизонт. В лощинах завихрился туман.

И вот там, в стороне тракта, в полутора-двух километрах всколыхнуласьфашистская цепь, за ней вторая. Фашисты развернулись по фронту на сотниметров и продвигались по направлению к селу.

Заняв по кромке леса удобную позицию, партизаны открыли минометныйогонь по растянувшейся цепи противника. Он оказался для фашистовсовершенно неожиданным. Боевой порядок их нарушился, они залегли. Носкоро, преодолев замешательство, противник перестроил свои боевые ряды идвинулся не по направлению к селу, а теперь уже против обнаруживших себяпартизан.