Любовь от кутюр - Ирина Масарновская

Ходить с нею по магазинам или сталкиваться с работниками службы быта, по меткому определению Зуевой, «ходить в стервиз», было для домашних просто мукой. И именно поэтому они всегда с охотой перекладывали на ее мощные и совсем не старушечьи плечи весь груз домашних хлопот. При этом Клавдия Елисеевна совсем не жаловалась на свою жизнь. Обшивая пол-Москвы, она водила знакомства со многими именитыми людьми и была охоча до зрелищ и гостей.

Она сквозь пальцы смотрела на романы своей невестки Галины Дмитриевны, потому что считала, что коль женщина гуляет от мужа, значит, виноват именно он как мужик.

Сына своего, Антона Петровича Зуева, ныне маститого хирурга, заведующего отделением большой столичной клиники, она любила, прощала длительные отлучки из дома, боготворила его медицинский талант и никогда не вмешивалась в его семейную жизнь. Это было ее правило.

Давая своей любимой внучке последние наставления перед ее отъездом в Париж, бабушка обняла Риту и тихонько прошептала ей на ухо:

— Семья до тех пор будет крепкой, пока все неурядицы будут улаживаться в супружеской постели.

Рита, вспыхнув как огонь, молча прижалась к бабушке. Но ее совет взяла на вооружение.

И вот теперь, когда Рита стала парижанкой и могла лишь изредка звонить родным в Москву, Клавдия Елисеевна в своем сердце нашла уголок для Алины.

Их встречи стали частыми. Алина приходила к Зуевым, чтобы «погреться у комелька», поесть по-человечески вкусную домашнюю еду — не на ходу, а за обильно уставленным столом, с длинным задушевным разговором. Вот и теперь, уплетая горячие беляши, Алина пересказала суть сегодняшнего разговора с Таней Орловой и пыталась оправдать свою излишнюю суровость:

— Ну что мне делать, Клавдия Елисеевна, если я всегда говорю то, что думаю, просто потому, что не умею говорить иначе? — говорила Алина. — Возможно, я не сдержана порою, но иначе не могу.

— Ты что, кричишь на своих сотрудников? — почему-то спросила Клавдия Елисеевна.

Алина смутилась на мгновение, а потом быстро заговорила вновь:

— Да, я иногда кричу, когда чем-то возбуждена или расстроена. Но я отходчива, и потом мне все время хочется как-то загладить мой срыв, но я для этого не делаю ни шага, — Алина виновато опустила глаза.

— И не надо тебе меняться, — согласно закивала головой Клавдия Елисеевна. — Живи своим умом. Ты прямой человек и ждешь того же от других. Мне лично нравится, что ты такая прямая, независимая. Этим ты немного похожа на меня.

— Наверное, вы правы, Клавдия Елисеевна, — со вздохом заметила Алина. — И еще я, как и вы, предпочитаю не говорить, а действовать.

— Это верно, дорогая моя девочка, — поддержала ее Зуева. — Нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока в твоей жизни что-то произойдет.

— Конечно, надо действовать самой, тогда и будут перемены, — охотно согласилась Алина.

— Когда тебе восемнадцать лет, ты один человек, — задумчиво говорила Клавдия Елисеевна, — а когда двадцать восемь — ты уже другой, с другими целями, интересами, взаимоотношениями, с другими друзьями. Пройдет еще с десяток лет, и ты снова изменишься. А потом опять, и опять, и опять. И, наконец, когда тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, люди скажут, что ты сформировавшийся человек. А на самом деле это уже начало старческого эгоизма. — Клавдия Елисеевна пристально посмотрела на притихшую Алину.

В первые дни знакомства с Клавдией Елисеевной Алина испытывала почтение к ее возрасту и уважение к профессиональному мастерству. Но чем ближе она узнавала свою московскую родню, тем дороже становилась для Алины общение с Клавдией Елисеевной. Она была человеком особенным. Ей было абсолютно безразлично мнение окружающих о себе, она имела собственные жизненные принципы, которым никогда не изменяла. Зуева не только знакомила Алину с секретами портняжного искусства, но и делилась жизненным опытом, предостерегая молодую женщину от необдуманных поступков.

Брак Алины с Громадским Клавдия Елисеевна считала браком по расчету, а не по сердечной склонности. Правда, она прогнозировала его длительность лет на семь-десять, но Алина прожила с Георгием Валентиновичем всего три года. За это время образ «рыцаря без страха и упрека», так старательно создаваемый Громадским в первые месяцы их семейного союза, бесследно испарился, а вместо него рядом с Алиной оказался расчетливый, прагматичный, не всегда порядочный в выборе средств пожилой человек.

Они расторгли свой брак по обоюдному согласию. Спокойно, без криков и дележки добра. Громадский оставил Алине квартиру. Себе он купил приличное жилье в центре Москвы. Единственным условием, поставленным Георгием Валентиновичем, было сохранение их общего дела — салона «Алина», зарегистрированного в Мосгорисполкоме как частное предприятие, владелицей которого числилась Алина Громадская. Сам Георгий Валентинович, по его выражению, «не хотел светиться». Его вполне устраивала должность замдиректора или менеджера.

Посоветовавшись предварительно с Клавдией Елисеевной и своей ближайшей подругой, а теперь коллегой Таней Орловой, Алина решила дать согласие Громадскому и сделать все для того, чтобы изменение семейного положения бывших супругов никоим образом не влияло на их деловые отношения.

Более того, каждый из них с новой энергией принялся за работу на благо своего детища, салона «Алина».

Придирчиво расспросив Громадскую о ее планах на будущее, Клавдия Елисеевна медленно произнесла:

— Алинушка, милая! Я знаю, как тебе сейчас трудно. Но я хочу, чтобы ты знала: если тебе нужен духовник — им всегда для тебя могу быть я. Я хочу о тебе заботиться, тебе помогать, если не делом, то хотя бы словом. Я не такая страшная, как порою кажусь. Так что если тебе понадобится помощь, — зови! — и Клавдия Елисеевна подошла к Алине и обняла ее.

Прошло почти три месяца после первого выхода Метлицкой на подиум салона «Алина». Юлия быстро вошла в новый коллектив и с головой окунулась в работу. Она была благодарна Громадской за то, что та заставляла ее работать, не давая возможности расслабиться, уйти в себя, остаться наедине со своим горем.

Кроме работы над новой коллекцией, Юлия была занята в съемках сразу нескольких рекламных роликов. Она ужасно уставала, но ей нравился процесс создания видеоклипа. Юлия с удовольствием приходила в маленькую, заставленную всевозможной аппаратурой монтажную видеостудии «Альянс», где вместе с молодым порывистым режиссером Никитой Бусыгиным и его командой они отбирали лучшие кадры для будущего мини-фильма.

Сама атмосфера этой комнаты, где безбожно курили, пили литрами черный кофе, беззлобно переругивались и подшучивали друг над другом, действовала на Юлию благотворно. Она тоже постепенно включилась в творческий процесс, при этом проявляла не только высокие профессиональные требования к своему имиджу на экране, но и обнаружила тонкий вкус и кинематографическое чутье. Если Юлия в кадре не нравилась себе или чувствовалась фальшь в поведении ее партнера по сюжету Гены Николаева, она требовала немедленно все переснять или, если уж нет ни финансовых, ни моральных сил у режиссера, то хотя бы перемонтировать тот или иной кусок фильма.

Никита Бусыгин сначала свысока относился к замечаниям Юлии, считал ее дилетанткой в вопросах кино, хотя и сам снимал только третий клип в своей жизни. Но за плечами у Никиты был ВГИК и полтора года работы на «Останкино» в музыкальной редакции.

Когда над страной разгулялись ветры перемен, Никита, в очередной раз вдрызг разругавшись с главным режиссером из-за несоответствия запросов Бусыгина и материальных возможностей студии при создании музыкальных клипов, хлопнул дверью и через час стал вольным художником.

Он еще полгода побродил по всяким студиям, кое-что снимал, кое-кому монтировал фильмы, пока на одной из тусовок его приятельница Таня Орлова не познакомила Никиту с преуспевающим менеджером уже известного в Москве салона «Алина» Георгием Громадским.

На следующий день Георгий Валентинович пригласил Бусыгина к себе в гости, предварительно попросив захватить с собой все видеокассеты с записями его фильмов.

Кроме хозяина и Тани Орловой, в большой, стильной и дорогой квартире Георгия Валентиновича молодого режиссера встретила Алина Громадская и коммерческий директор банка «Сигнал», старинный друг дома Громадских Илья Ефимович Лонге.

Результатом просмотра работ Никиты и долгого застольного разговора с ним стало предложение Лонге дать значительный капитал Бусыгину для создания собственной видеостудии, которой здесь же все вместе придумали название «Альянс».

Бусыгин сразу согласился. Через месяц после оформления всех документов он вместе с Громадским уже бегал по всяким адресам, добывая самую лучшую на российском рынке видеоаппаратуру. Студию укомплектовали небольшим, но мобильным штатом: каждый сотрудник «Альянса» не только был профессионалом в своем деле, но имел несколько смежных профессий и всегда мог подменить коллегу в экстренном случае.