Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

— Для этого мы и пригласили Акакия Анисимовича. Он уже много раз мне помогал.

Староста спокойно слушал "барские" разговоры и не встревал. Он обедал без вина, и сейчас потихоньку попивал киселёк. Услышав последнюю фразу Иванова, поставил кружку на стол и согласно кивнул.

Иванов повернулся к старосте: — Анисимыч, сколько сейчас земли приходится на ревизскую душу?

Староста ответил сразу: — Одна десятина и сто семьдесят сажон.

— Минуточку, у нас все ходы записаны, — "включил мозги" Петров, — ты же говорил, по четыре десятины давали.

— Правильно говорил, — улыбаясь, покивал головой Иванов, — по четыре и давали. В 61-м году. А родилось мужичков с того времени? Сейчас не так, как у нас: двое родились, трое умерли. Ныне наоборот. Плюсуй женский пол. Их не считают, но они тоже живут и едят.

— Вот оно что, — хлопнул себя по коленям Сидоров, — один раз дали на общину и всё, как хотите, так вертитесь?

— Именно, и вот что интересно, разрешили каждые 8-12 лет делать так называемый "передел" наделов, то есть пересмотр количества земли в зависимости от изменения тягловых душ в семье. Но общее количество земли-то не меняется. Своеобразный "Тришкин кафтан". Постоянное число делим на всё большее количество мужиков. Крысиные хвостики и получаются.

Иванов достал из внутреннего кармана жилетки несколько стандартных листов бумаги, сложенных вчетверо, и разложил их на столе.

— А вот что в Положении, — Николай постучал пальцем по бумагам, — написано по этому поводу, пункт 8, — и с выражением прочитал: — Помещики, наделив крестьян землёй, в постоянное пользование, не обязаны впредь, ни в каком случае, наделять их каким бы то, ни было, сверх того, количеством земли. Конец цитаты.

— Ну-ка, ну-ка, что за хретотень? — Петров потянулся к бумагам.

— На, изучай матчасть, — Николай пододвинул к нему пару листков, — Лёша, тебе дать?

— Не, мне не надо, — отрицательно качнул головой Сидоров, — я, и так тебе верю, что все они жулики.

— Ладно, а теперь самое главное, держитесь за воздух, — Иванов кивнул на старосту, — они ещё крепостные.

Сидоров непонимающе на него посмотрел, а Петров, углубившись в чтение, фразу не дослышал: — Что?

— Читай, читай!

Петров дочитал и с силой втянул воздух через зубы: — Ссс…собаки! Анисимыч, выкупленные наделы в селе есть?

Староста внимательно посмотрел в глаза Петрову и отрицательно качнул головой.

— А куда вы на барщину ходите?

— Стоп, стоп, не спеши, барщина три года назад заменена оброком, — пояснил Иванов.

— А оброк сколько?

— Восемь рублей с тягла, — степенно ответил староста, — да подушной подати один рубль пять копеечек, да с каждой десятины двадцать пять копеечек.

— Это он про налоги. Подушный берётся со всех, и с женщин тоже, и земельный налог.

— Про налоги потом, — Петров отмахнулся, — налоги платить надо, — а вот про землю интересно. Восемь рублей нынешних, это сколько наших?

— Брежневских?

— Не тупи, ещё Павловские вспомни. Наши, современные.

— В чем тебе пересчитать, в золоте?

— Хоть в рваных… носках.

— Не скажи, по-разному получается. Для правильного подсчёта среднюю корзину придумали.

— Какая корзина, какое золото? — Петров нетерпеливо постучал пальцами по столу, — по хлебу давай посчитаем.

Иванов перевернул листик с текстом Положения, и достал карандаш.

— Бородинский у нас стоит плюс-минус пятнадцать рублей четыреста грамм, один фунт. Сколько фунт ржаного печёного хлеба стоит, Анисимыч?

— Четыре копеечки.

Иванов почёркал на листе: — По хлебу нынешний рубль — 375 наших, восемь рублей — три тысячи.

— В месяц?

— В год.

— Фу! — шумно выдохнул Александр, — немного, в принципе. Может и не стоит лезть на броневик?

— Плюсуй ещё столько же остальных налогов, и получишь, сколько платит семья.

— Ну и что? Сколько там получатся? Я за коммуналку больше плачу.

— А почему ты с собой сравниваешь? Твой уровень — примерно надворный советник, получает жалованья около ста рублей в месяц. Так надворные советники и не голодают.

— А у крестьян сколько получается?

— Не смеши. Кто же это посчитает? Нет статистики. Только в кусочки ходят и дети умирают.

— Понятно, Анисимыч, сколько гектар сможет обработать крестьянин?

— Сколько десятин поднять? — поправил привычно Иванов.

Староста немного подумал: — Если две лошади, то за посевную десятин пять поднять сможет.

— Вот я и хочу, — медленно проговорил Иванов, — взять свою землю, добавить землю Максакова и дать крестьянам. Где-то по пять десятин и будет. И посмотреть, что выйдет.

— Сразу могу сказать, что выйдет, — Петров поиграл желваками на щеках, — выйдет боком эта затея. И закончится судебным процессом.

Он поднял руку, останавливая готового возразить Иванова: — Ты подумай вот о чем. Система, как я понял, заключается в следующем. Россия аграрное государство. Основное поступление валюты от продажи зерна. Земля под товарное зерно у помещиков. В комплект к помещичьей земле идёт крестьянин, который должен её обрабатывать. А ты берёшь, и выбиваешь краеугольный камень из-под здания империи. Из-за одного кирпичика государство не рухнет, но пришлёт бравого поручика с командой не менее бравых гвардейцев, который прекратит это безобразие, а старосту погонит в Сибирь, чтобы другим неповадно было. Ты пойми, что вывозится не лишний хлеб, а необходимый для пропитания. Гординская община готова поставлять товарное количество хлеба, сопоставимое с тем, что поставлял Максаков? То есть выращивать столько зерна, чтобы хватало и самим, и на продажу государству, в объёмах, которые нужны государству? Тогда гуд. А если нет? Под монастырь мужиков подведёшь.

Иванов молчал, постукивая карандашиком по столешнице.

Петров продолжил: — Почему большевики согнали всех в колхозы? Уж никак, не для удобства подсчета налогоплательщиков. Государству всё равно, сто тысяч или сто миллионов учетных карточек. Лишнюю сотню клерков посадить за конторские счёты — плёвое дело. Всё дело в том, что единоличник не даёт товарное количество товара. Это альфа и омега экономики. Единоличники хорошо справляются с малыми объёмами. А для больших объёмов, нужен конвейер. С разделением труда. Что я вам рассказываю, сами же понимаете. Сколько автомобилей единоличник выточит напильником из куска железа? А с конвейера каждые пять минут спрыгивает какой-нибудь кадиллак.

Петров глотнул из кружки, и погрозив Иванову пальцем сказал: — Максаков прогорел из-за тебя, молись, чтобы списали на "невидимую руку рынка". Дойдёт наверху, что ты тут в Иисуса Навина играешь, хана. Нужно выбирать золотую середину, и волков накормить и овец сохранить. А шашкой махать — много ума не надо, все машут, а толку?

Иванов кивнул: — Согласен. Предлагай.

— Первое. Срочно урегулировать вопрос с Максаковым. Хоть целуй его в ж… жёсткую небритую щёку. Выкупать его имение не торгуясь и ещё приплатить за беспокойство. Чтобы не трезвонил. Завтра же утром едем к нему. Савелий, не забудь сегодня отвезти визитку. Это на тебе, не подведи. Второе. Максаковские и твои земли, — Александр кивнул Николаю, — не раздать крестьянам, а продать сельскому сообществу, общине. Всё по закону. Вот пункт 34 Положения: "Сельское общество может также, на основании общих законов, приобретать в собственность движимое и недвижимое имущество. Землями, приобретенными в собственность независимо от своего надела, общество может распоряжаться по своему усмотрению, разделять их между домохозяевами, и предоставлять каждому участок, в частную собственность, или оставлять сии земли в общем владении всех домохозяев". Реальных денег, конечно, не брать. Но в документах писать цену рыночную.

— Я ещё выкупные платежи за их землю хотел внести, — перебил его Иванов.

— Прямо сейчас — ни в коем случае. Через год, не раньше. Будет подозрительно. И землю купили, и платежи внесли… Откуда деньги, Зин? И через сообщество надо. Ты вообще, чего светишься? Одной смерти мало? И самое главное, уговорить крестьян запахать межи. Анисимыч, что скажешь?

Акакий Анисимович, в начале разговора сидевший с безучастным и скучающим видом, пропуская мимо ушей незнакомые "барские словеса", когда разговор касался земли и крестьян, слушал очень внимательно. Теперь же он поглядывал на Петрова, все более встревожено.

— Запахать межи? — удивлению старосты не было предела, — помилуйте, барин, а как жить-то потом?

— А сейчас что, живёте? Сейчас-то существуете.

— Так ты колхоз предлагаешь, — с ноткой разочарования произнёс Иванов.

— А что ты морщишься? — рассердился Петров. Человечество ничего лучшего не придумало. Колхоз, коммуна, артель, кибуц. Не нравится название — придумайте другое. Главное, чтобы было сбалансировано. И обществу, и государству. Анисимыч, сколько нужно земли для ведения приусадебного хозяйства?