Чудовище без красавицы - Дарья Донцова

Воцарилась тишина. Потом дама произнесла:

– Я незнакома с Ицхаком Шнеерзон-Блюменом…

– Но как же, – растерялась я, – он говорил, будто учился с вами в Полиграфическом…

– Незнакома с Шнеерзон-Блюменом, – продолжила Аркина. – Но… я ходила в одну группу с Блюмен-Шнеерзоном!

От негодования у меня чуть было не пропал голос. Ну не дрянь! Однако надо во что бы то ни стало попасть к Аркиной в дом, поэтому я залепетала:

– Ой, я спутала! Двойная фамилия такая редкость! Конечно же! Шнеерзон-Блюмен!

– Блюмен-Шнеерзон, – ледяным тоном возвестила Дина.

Я решила больше вообще не упоминать фамилию и забормотала:

– Если разрешите, я привезу вам посылочку…

– Мы можем встретиться у Центрального почтамта, – отрезала Аркина, – в пять часов вечера.

– Мне не трудно завезти коробочку, она не такая уж и большая, и потом…

– Ну, – нетерпеливо сказала Дина, – что еще?

Внезапно мне в голову пришла блестящая мысль. Судя по всему, собеседница жутко гордится своим умом и сообразительностью. А раз так, то следует прикинуться непроходимой идиоткой…

– Диночка, – затараторила я, – Ицхак говорил, у вас шикарный дом, а в гостиной бассейн, верно?

Неожиданно Аркина рассмеялась и вполне по-человечески ответила:

– Верно.

– Я никогда не видела ничего подобного! Очень любопытно!

Дина расхохоталась:

– Хорошо, подъезжайте.

– А вы мне покажете бассейн?

– Обязательно, – веселилась хозяйка, – к пяти успеете?

– Смотря куда.

– Центральный почтамт представляете?

– На Тверской?

– Там телеграф. Почтамт на Мясницкой, бывшей улице Кирова.

– А-а-а, знаю, конечно.

– Напротив него магазин «Чай – кофе», – спокойно объясняла дорогу хозяйка, – войдете в арку, повернете влево и увидите двухэтажный дом светло-зеленого цвета. Жду вас к пяти.

– Простите, вы не назвали номер квартиры…

Дина спокойно ответила:

– Все здание принадлежит нам!

Я подскочила на месте и рванулась к гардеробу. Так, имидж выбран: богатая, но страшно глупая дама, замужем за израильтянином…

Загвоздка была только в одном – что на себя натянуть? Ни мои вещи, ни шмотки Томуськи никак не походят на одежду обеспеченной дамы. Мы можем купить себе дорогие вещи, только зачем? Главное для нас не мода, а удобство. Впрочем, в тех богатых домах, куда я хожу преподавать, хозяйки одеты более чем просто: в джинсы и свитерочки. Но наметанный глаз опытной женщины мигом отличит шмотки производства вьетнамцев от вещей, сшитых в лучших домах моды…

Пришлось вновь хвататься за телефон.

– Алло, – протянула Катя Гвоздина, – кто там в такую рань?

– Ты чего, Катюха, люди уже обедать сели! – возмутилась я.

– Мы обедаем в двенадцать ночи, – отчаянно зевая, сообщила Катька, – спектакль заканчивается когда в десять, когда в пол-одиннадцатого… Ну какого черта ты меня разбудила?

Катюшка с переменным успехом выступает в не слишком популярном театре. Главные роли ей не достаются, правда, не так давно подвалила удача. Она снялась в телесериале про бандитов, ей опять дали роль второго плана, но Гвоздина проявила себя молодцом. Эпизод с ее участием запомнился зрителям, и теперь Катюшка надеется на новые предложения. Она не замужем, детей у нее нет, и все деньги баба тратит на шмотки. Если у кого и есть модные вещички, так это у нее.

Отворив дверь, Гвоздина протянула:

– Ну и зачем тебе шмотки понадобились?

– Нас с Олегом пригласили на день рождения, – забубнила я, вылезая из ботинок, – к очень крутым и богатым. Бабы небось расфуфырятся, а мне краснеть!

– Ща все сделаем, – воскликнула Катька, – пусть денежные мешки от зависти пятнами пойдут!.. А ну, топай в спальню! Впрочем, нет, сначала в ванную.

– Зачем?

– На свою голову давно смотрела? – поинтересовалась Катька и застучала кулаком в стену.

Тут же раздался звонок в дверь.

– Что случилось? – спросила худенькая девочка в обтягивающих кожаных штанах. – Пожар?

Катька бесцеремонно ткнула пальцем в мою сторону.

– Слышь, Верка, можешь из этого чучела человека сделать?

Вера крепкой рукой ухватила меня за волосы и сообщила:

– Ну в принципе…

– Ей в четыре надо отсюда вылетать.

– Иди сюда, – приказала Вера и втянула меня к себе в квартиру.

Следующий час они с Катькой измывались надо мной по полной программе. Волосы сначала выкрасили в каштановый цвет, потом высветили несколько прядей. Затем Вера, ловко щелкая ножницами, постригла меня так коротко, что на макушке волосы встали дыбом. Потом им не понравились мои брови, и Вера ухватилась за пинцет…

Одним словом, в шестнадцать ноль-ноль узнать меня было практически невозможно. Нельзя сказать, что я похорошела, нет, просто стала другой.

Расклешенные темно-синие брюки пришлись мне впору, но, когда Катька вытащила из шкафа жуткий свитер, я возмутилась до глубины души.

– Ну, Катерина, ты с ума сошла! Эту вещь ни за что не надену!

– Почему? – удивилась актриса.

– Сама посмотри на пуловерчик внимательно, – окрысилась я, – да его вязала слепая бабушка, причем однорукая…

Катька заржала и показала крохотный зеленый ярлычок, пришитый возле кармашка на груди.

– Читай, что написано.

– Глинфильд, – протянула я.

– Поняла теперь?

– Нет!

Катюшка вздохнула:

– Ой, тяжело с тобой, темнота беспросветная. Кофточка на пятьсот баксов тянет, богачки мигом фирменный лейбл увидят и в отличие от тебя тут же сообразят, что к чему!

– Ты хочешь сказать, – недоверчиво пробормотала я, касаясь отвратительной вещицы, – что ЭТО стоит почти пятнадцать тысяч рублей?!!

Катька кивнула:

– Именно. Сейчас такие штуки супермодны. Стиль называется «бабушкин сундук». Не спорь, бога ради, поверь, я знаю, что делаю. Еще вот на, держи сапожки…

Я уставилась на узконосые баретки, больше всего похожие на тапки старика Хоттабыча. Острые носы устремились ввысь, а пятка покоилась на невероятно длинной и тонкой шпильке…

– Но я сразу упаду, как только их напялю!

Катька всплеснула руками:

– Нельзя же к этой одежде нацепить твои жуткие ботинки! И сумочка вот! А теперь давай сюда руки…

Она вытащила из холодильника пузырек с лаком. Я поджала пальцы.

– Давай сюда, – заорала Гвоздина, тряся флакон, – немедленно вытягивай когти! Разве можно надевать кольца на такие лапы!

– Но у меня нет с собой колец, – отбивалась я.

Катька пихнула меня в кресло, цепко ухватила крепкими пальцами за запястье и прошипела:

– Чтобы всякие богатые дряни, обвешанные брюликами, которые их мужья приобрели за ворованные у народа деньги, посмеивались над моей подругой! Сиди молча!

Ровно без пяти пять я, раскрашенная, принаряженная и пахнущая неизвестными мне духами, вошла во двор и увидела нужный дом.

Единственная поблажка, которую мне сделала Катька, – это разрешение добраться до места в удобных ботинках. Остроносые полусапожки лежали в пакете.

Я прислонилась к стене здания, поменяла обувь и позвонила в дверь. Она распахнулась. На пороге стояла женщина редкой, потрясающей красоты. Огромные карие глаза, опушенные пушистыми черными ресницами, занимали, казалось, пол-лица. Тонкий, абсолютно прямой нос, красиво очерченный рот с полными губами, кожа, напоминающая по цвету тонкий китайский фарфор… Хозяйка оказалась высокой, стройной, длинноногой, словно топ-модель, но в отличие от плоскогрудых «вешалок» у Дины имелся вполне приличный бюст.

Смерив меня взглядом, хозяйка минуту молчала, но потом ее глаза подобрели.

– Вы от Ицхака?

Я кивнула и выставила вперед коробочку, обернутую в разноцветную бумагу.

ГЛАВА 20

Начав карьеру наемной преподавательницы, я стала бывать в разных квартирах. Кое у кого стояли продранные кресла и поцарапанная мебель, другие жили лучше, третьи совсем хорошо… В доме у глупенькой Луизы, столь гордящейся своим богатством, роскошь сквозила изо всех щелей, просто била в глаза! Но в апартаментах, подобных этим, я никогда не бывала.

Просто Останкинский дворец крепостных, даже паркет такой же, набранный из ценных пород дерева. Широкая мраморная лестница, у подножия которой стояли два больших торшера, вела, очевидно, на второй этаж, перед ней простирался огромный холл, из которого в разные стороны вели двери.

– Спасибо, – сказала Дина и поставила коробку на журнальный столик у вешалки.

Надеюсь, мадам не слишком разочаруется, когда увидит, что там всего лишь коробочка мацы, купленная мной по дороге в булочной. Но Дина Сергеевна, очевидно, была превосходно воспитана. Она не стала при посторонней женщине проявлять любопытство и жадно срывать красивую упаковку.

Старательно исполняя роль богатой идиотки, я закатила глаза и ахнула:

– Боже, какая красота! Ицхак, правда, говорил, что дом необыкновенный, но я не ожидала, что настолько! Изумительный паркет!