Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Художественная ценность романа «Тихий Дон» очень велика, как и велика его ценность в истории становления Советской власти на Дону. Есть, по-моему, в романе «Тихий Дон» то, что получит еще более высокую оценку у наших далеких потомков, когда они будут иметь представление о быте, обычаях и нравах донского казачества времен гражданской войны не только по находкам археологических экспедиций, а по красочному, художественному их описанию.

Истоки романа «Тихий Дон» лежат в народе, поэтому подлинно народен роман, и высшая его оценка – это признание всего народа.

Если бы в нашей стране было учреждено высокое звание «народный писатель», то я в числе первых подал бы свой голос за то, чтобы за роман «Тихий Дон» присвоить М.А. Шолохову высокое звание «народный писатель СССР». Таково мое мнение, рабочего человека, о романе «Тихий Дон».

В. А. Закруткин, секретарь правления Союза писателей РСФСР, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР

Светлая доброта

В связи с высокой темой сегодняшнего нашего разговора и в связи с именем Михаила Александровича Шолохова неизбежно напрашивается волновавший и волнующий всех, собственно говоря, истинных художников, вопрос: для чего писатель пишет? С какой целью, кому адресует он все, что явилось результатом мучительных и долгих раздумий, бессонных ночей? К кому он обращается? И с какой целью? Это волновало художников всегда.

Мне хочется привести пример с художником, имя которого не случайно в связи с именем Шолохова сегодня неоднократно упоминалось. Один из величайших художников мира, уже успевший создать потрясшие человеческие души книги, вдруг однажды усомнился в том, а выполнил ли он свое художническое, человеческое предназначение? Он был готов отказаться от всех великих произведений, потому что его голодная, угнетаемая, безграмотная в ту пору Россия не могла читать. И этот художник вдруг обратился к так называемым народным рассказам, идейной сущности которых я сейчас не касаюсь. И вместо «Войны и мира», вместо «Анны Карениной» вдруг стал писать рассказы, вроде «Бог правду видит, да не скоро скажет», «Сколько человеку земли надо», то есть то, что, с его точки зрения, мог прочитать народ, для которого он творил.

Трудно себе представить более трагическую картину, чем картина, сводящаяся к тому, что один из самых выдающихся русских писателей-революционеров, будучи сосланным на пожизненную каторгу, все свои рукописи, которые он писал там, на каторге, бросал в реку в слабой надежде на то, что эти страницы, может быть, доплывут до людей.

Когда мы говорим о Шолохове, всегда хочется при этом говорить не только о художнике, но и о человеке; и когда перед глазами стоит фигура Михаила Александровича Шолохова, кажется, что самое главное в его характере, самое главное во всем его облике, как человека, так и художника, это великая, безграничная доброта ко всему живому. Не только к Григорию, не только к Аксинье или к Наталье. Это доброта к страннику беркуту, к лисовину, который бродит в степи и чует запах следов куропатки, это жалость к испытывающему первые признаки увядания лесному ландышу, к лошади, к дереву – ко всему, что окружало и окружает этого великого художника в мире.

И когда мы говорим о революционности, о народности Шолохова, Михаилу Александровичу можно было бы не задавать себе вопросов: для кого он пишет и с какой целью пишет?

Добрый, сострадающий, любящий весь мир художник, он пишет для мира, для людей, и поэтому от каждой страницы не только «Тихого Дона» – всех шолоховских произведений веет это удивительное сострадание ко всему сущему на земле. И тогда делаешь для себя вывод: а, собственно, что такое коммунизм? Коммунизм – это прежде всего доброта, это жалость ко всему живому, это прежде всего неизбывное стремление поднять человеческий дух, поддержать людей, независимо от цвета их кожи, указать им, какова их истинная дорога. И к счастью, мы можем гордиться, что на нашей советской земле родился, вырос и создал действительно бессмертные произведения художник добрый, жалостливый, художник, устремленный в завтрашний и послезавтрашний день. Художник, от книг которого, от души которого, от сердца которого веет коммунистической светлой добротой.

И хочется сказать: дорогой Михаил Александрович, сегодня не только 50-летие «Тихого Дона», но и ваш день рождения, и мы все низко склоняем головы перед вашим талантом, перед вашей глубокой народностью, коммунистической партийностью, перед вашей совестливостью, перед вашей художнической искренностью, перед тем поистине великим подвигом, который вы совершили и совершаете на этой очень нелегкой земле. Слава вам, низкий наш вам поклон!

М. Вересин

Дуб на родине Шолохова

Пятьдесят лет тому назад вышла в свет первая книга величайшего произведения мировой литературы – романа М.А. Шолохова «Тихий Дон». Сегодня мы публикуем очерк просрессора Воронежского лесотехнического института М. М. Вересина об уникальном дубе, растущем близ станицы Вешенской, где много лет живет и работает Михаил Александрович Шолохов, где развернулись отдельные события бессмертной эпопеи.

Юбилей «Тихого Дона»… Многое всколыхнулось в моей памяти, я и не смог удержаться от попытки хотя бы в ограниченной форме – профессионально лесной – выразить чувство моего преклонения перед этой книгой и ее великим творцом.

«Вешенская – вся в засыпи желтопесков. Невеселая плешивая без садов станица. На площади – посеревший от времени собор, шесть улиц разложены вдоль по течению Дона… А на север за станицей шафранный разлив песков» – так было, когда здесь жили, радовались и страдали герои «Тихого Дона». Сейчас станица утопает в зелени тополей и садов. Асфальтированные улицы, электричество, водопровод. Вместо крытых чаканом куреней – россыпь новых нарядных домов под железом и шифером, прекрасные современные здания Дворца культуры, кинотеатра, почты, школ, магазинов.

От пристани белоснежная «Ракета» уходит вверх по Дону. Близ Дворца культуры, среди цветника и газонов, каменный всадник на пьедестале – памятник в честь 30-летия Великой Победы – осадив коня и вскинув вверх руку с автоматом, словно на току автомашин, идущих через станицу.

На северной окраине ее – контора и пожарная вышка мехлесхоза, усадьба лесной опытной станции. А за ними раскинулся на тысячу гектаров лесной массив рукотворного соснового бора. Среди моря саженных сосняков кое-где по западникам куртины – «колки» – дубово-осиново-березовых природных лесков. В одном из них, неподалеку от станицы, раскинул шатер кроны древний могучий дуб.

Вековым он был уже тогда, когда основалась здесь и получила свое имя Вешенская. Вешкой (вехой) была станица на большом водном пути Воронеж – Азов. Дуб-великан стоит на опушке небольшой рощицы, засевшей в низинке, словно защищая ее от надвигавшегося когда-то со стороны степи песчаного вала-бугра. Почти от земли расходится дерево на три ствола.