Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

– Всё, возражения снимаются! – Билон шутливо поднял руки вверх. – Но не значит ли это, что Дальний Запад станет новым домом и для меня?

– На какое-то время – да, – серьезно кивнул Фремер. – Пока нами правят Кирстен и ТЭГРА, ваше имя не будет вычеркнуто из розыскных списков. Свыкайтесь с мыслью, что восток отныне закрыт для вас.

– Не расстраивайся, Майдер, – Орна встала у него за спиной и положила руки ему на плечи. – Всего через три месяца я получу диплом, а там сама переберусь к тебе. Мы расстаемся ненадолго.

– Ладно, – Билон накрыл правую руку Орны своей ладонью. – Если так, я согласен.

– Что же, тогда я покидаю вас, – Райнен Фремер поднялся из-за стола. – Не знаю, когда мы встретимся в следующий раз, но надеюсь, что это произойдет в силу более счастливых для нас обстоятельств. Желаю вам удачи, вам обоим!

И негромкий голос Орны.

– Пожелайте нам лучше счастья…

Ночь. В щель между занавесками исподтишка заглядывает почти полная луна. Откуда-то очень издалека доносится тихая музыка.

– Орна, любимая, мне так хорошо здесь, рядом с тобой! Ты не представляешь, как я счастлив!

– Представляю, представляю, Майдер! Я люблю тебя! Я никогда не предполагала, что это будет так… так чудесно!

– …Орна…

– Да, Майдер!

– Орна, я не хочу расставаться с тобой!

– Не думай об этом! Мы вместе! У нас с тобой еще целых тридцать пять часов! И я хочу прожить каждую их минуту!…

Но вот промелькнули, пробежали, промчались и эти тридцать пять часов, и еще немного времени, и теперь они стояли на перроне вокзала, а рядом уже ждал наготове поезд, который должен был увезти Билона далеко на запад – в городок под названием Авайри, где его ждало место корреспондента в местной газете.

– Я обязательно напишу тебе, как только устроюсь, – наверное, в сотый раз говорил Билон, держа Орну за руку. – Как мы и договорились, на почтовый ящик, конверт в конверте.

– Я буду ждать, Майдер, – тихо проговорила Орна. – Три месяца пройдут быстро. Я обязательно приеду… только мне придется привыкать к твоей новой внешности.

Билон улыбнулся. Его темные волосы коротко подстригли и осветлили, серые контактные линзы изменили цвет глаз, а благодаря незаметным мазкам грима его лицо сделалось более юным. Вместо Майдера Билона получился Майдер Коллас, двадцати трех лет, недавний выпускник колледжа изящных искусств в городе Харума, дистрикт Зейгалап. По словам незнакомого связного, принесшего ему вчера вечером новые документы, по крайней мере, диплом об окончании колледжа был подлинным, хотя и выписан на несуществующее лицо. Частные учебные заведения получали государственные субсидии по числу студентов, и многие ректора пользовались этим, заводя фиктивных слушателей.

– Ты, главное, ничего не бойся, – говорила ему тем временем Орна. – Твои документы выдержат и обычную проверку, и даже кое-что посерьезнее. Только не волнуйся, полицейские всегда чувствуют волнение. Делай все спокойно, как сегодня, и ничего с тобой не случится.

– Хорошо, – кивнул Билон. – Я не буду бояться.

По дороге на вокзал он не видел ничего вокруг, кроме Орны, и даже не успел испугаться, когда полицейский у входа на перрон попросил у него документы для проверки. Билон надеялся, что в следующий раз, когда с ним не будет Орны, он тоже не покажет страха.

С громким лязгом поезд тронулся с места. Поцеловав в последний раз Орну, Билон заскочил в дверь вагона и долго стоял в проеме рядом с проводником, пока зейгалапский вокзал не остался далеко позади.

"Авай-ри, – стучали в такт колеса. – Авай-ри." Жизнь Билона выходила на новый круг. Что ждет его впереди?…

Проснувшись утром третьего дня, Майдер Билон с удивлением увидел, что снова вернулся из весны в зиму. Вокруг лежала покрытая сплошным белым покровом плоская степь с несколькими пологими сопками на горизонте. Снег не был глубоким – вблизи было видно, что из него торчат сухие верхушки трав, однако на расстоянии все сливалось в однородную белую пелену под неподвижным светло-серым пологом небес.

– В наших краях континентальный климат, – пояснил сосед Билона по купе, пожилой священник, навещавший свою родню в одном из центральных дистриктов. – Жаркое лето и холодная, долгая зима. Морозы и снежные бураны в порядке вещей даже после Нового Года. Зато стоит пригреть солнцу, как за неделю расцветает вся степь. Вы еще увидите, как красиво здесь весной!

– Но весна, наверно, короткая? – заметил Билон, натягивая брюки.

– О, да. Месяц или даже меньше. И так же осень. У нас в году, по сути, всего два сезона – зима и лето.

В вагоне было жарко натоплено, однако Билону почему-то было холодно – вероятно, из-за снега за окнами. А может быть, из-за того, что вода в умывальнике была совершенно ледяной – от нее даже ломило пальцы.

Билон, не торопясь, приводил себя в порядок. Он тщательно промыл глаза – ему пришлось носить контактные линзы вторые сутки подряд, и они уже начали причинять легкое раздражение, почистил зубы, а затем стал восстанавливать свою маскировку. Подушечки под щеки снова сделали его лицо более круглым и юным, а тональный крем скрыл так и не сошедший до конца тропический загар и разгладил кожу, обветренную и высушенную жестокой зимой на плато Пурона. Теперь с той стороны зеркала на Билона уже смотрел не он сам, а Майдер Коллас, выпускник харунского колледжа и будущий репортер в Авайри.

Поезд внезапно стал тормозить, и Билон, увлекшийся разглядыванием в зеркале своего нового лица, едва не упал. Не дожидаясь, пока состав полностью остановится, он собрал свои туалетные принадлежности и вышел из вагонного санузла.

– Смотрите! – встретил его священник. – Вы наверняка такого еще не видели. Думаю, вам будет интересно.

Выглянув в окно, Билон и в самом деле забыл обо всем. Поезд неподвижно стоял на рельсах, а мимо него неспешно текло огромное стадо бизонов. Огромные черно-бурые, шоколадные и рыже-коричневые мохнатые быки не менее двух метров в холке, фыркая, разрывали копытами неглубокий снег, срывали несколько пучков сухой травы и шли дальше, помахивая изогнутыми острыми рогами. Немного дальше, в глубине стада, виднелись меньшие по размерам безрогие самки и светло-коричневые телята, жмущиеся к матерям.

– Сейчас такое увидишь уже не часто, – с гордостью сказал священник. – Помню, в дни моей молодости поездам приходилось стоять по несколько часов, чтобы переждать, пока такое стадо пересечет пути.

Внезапно внимание Билона привлекло резкое движение, выбивающееся из размеренного ритма стада. Приглядевшись, он с изумлением увидел человека, катящего прямо по снегу на странной машине, напоминающей очень высокий трехколесный велосипед с широкими колесами, и с большими тюками, привязанными к массивной раме. Одет был человек в мохнатый полушубок и высокую шапку из черного меха. За его спиной торчал ствол ружья.

– Что это? – Билон прижался к оконному стеклу.

Таких странных ездоков было несколько. Совершая ногами ритмичные движения, будто крутя педали, они быстро разъезжали вокруг огромного стада, подгоняя отставших и не давая бизонам растечься в стороны. Все они словно не обращали внимания на огромные острые рога быков.

– А? Это пастухи, – с улыбкой ответил священник. – Они кочуют вместе со стадом, уводят его в сторону от населенных мест, чтобы бизоны не потравили посевы и не увлекли за собой овечьи отары, отгоняют от него волков, саблезубых, степных медведей и адских псов. Бизоны привыкли к ним и не обращают внимания. А осенью, когда они нагуляют жир, пастухи направляют их поближе к охотничьим поселкам и начинают забой. Тогда в степь выходят все – стар и млад. Снимают шкуры, заготавливают мясо, топят жир, даже собирают кости на муку и удобрения. Бизоны очень важны для всех нас, а мы могли бы очень быстро истребить этих великолепных животных, если бы просто охотились на них, не давая им ничего взамен.