Ослиная Шура - Александр Холин

– Ну, ты чё раскручинился? – потрепала его по вихрам Чернавка. – Не след грустить, благо ночь на дворе. Я песню нашенскую спою, тебе интересно будет.

Девушка помешала длинной кочергой уголья разгулявшейся печи, села на брёвнышко рядом с Толмаем и запела на первый взгляд тоскливо, но уж такие песни русские, никак нельзя на Руси без этого:

Не ковыль в поле травушка шатается —Шатался, завалялся добрый молодец,Пришатнулся, примотнулся к тихому Дону,Вскрикнул добрый молодец громким голосом своим:– Кто тут есть на море перевозчиком,Перевезите меня на ту сторону!Перевезите меня, братцы, схороните меня,Схороните меня, братцы, промеж трёх дорог,В головах моих поставьте животворящий крест,В ногах моих поставьте ворона коня,В правую руку саблю вострую.[36]

Чернава замолчала. Потом посмотрела прямо в глаза «добра молодца», у которого от женского взгляда разбежались по спине мурашки.

– Вот те края, где ты должон был Алатырь-камень отыскать, – тихохонько шепнула девушка. – Это земли Киммерийские. На берегу моря у трёх дорог камень тот. А течёт из-под него речка Смородинка, разделяя наш мир с потусторонним Зазеркальем.

Губы девичьи были так близко, и так от них пахло свежей земляникой, ещё не поспевшей на солнечных таёжных полянах, что голова у парня не на шутку закружилась. Нижнее царство – нижним царством, а здесь такая девушка! И не где-то в подземельях, а вот она, рядом!

Толмай уже знал, что переплавка металла продлится до глубокой ночи, но уходить не собирался. В Стране Десяти городов ночь всегда удивляла чем-нибудь не отошедших ко сну. Жизнь продолжалась, не подвластная человеческим законам.

Наутро шумер отправился подробно знакомиться с городом и окрестностями, но без Чернавы это у него плохо получалось. Поэтому Толмай снова вернулся к девушке, но уже с добычей. Гость собрал для девушки целый туесок черёмухи, чему Нава очень обрадовалась. Следующая ночь, как всегда, готовилась свалиться внезапно из своих своясь, прогоняя день отдыхать восвояси. Чернава по привычке хозяйничала у печки, а Толмай, как обычно, примостился на брёвнышке.

Правда, на этот раз он нацепил красивый кожаный панцирь и к поясу прикрепил короткий бронзовый меч. Вот только от юбочки, сшитой из крупных вощёных листьев, парень избавиться не мог. Да и нужно ли? Ведь эта часть одежды говорила каждому, что он – выходец из Месопотамии. Родину даже в малом никогда предавать нельзя. Иначе человек сразу же превратится в наёмника, торгующего не только своим телом, но и душой. Причём, вооружённым Толмай явился неспроста. Дело в том, что Чернава обещала повести его под утро на прогулку. Сказала, что Лада и Сварог не против прогулки к Игримскому болоту и таинственно улыбнулась. Они должны были обойти болотистую пойму по краю, чтобы увидеть менка или аджину, за которыми именно под утро можно было понаблюдать исподтишка, самому, не будучи замеченным. Про вход в Нижний мир Чернавка пока что не обмолвилась, но, видимо, не время ещё.

А вот Игрим обещал быть интересным. Ведь нелюди сами к общению никогда не стремятся. То ли к утру у страхолюдин нюх притуплялся, то ли уставали от ночных мистических похождений, но по утрам многие их видели и многие уходили живыми, даже незамеченными. Может быть, нелюди вовсе не охотились на людей, когда те не доставали их своим любопытством, кто знает?

А если не так, то откуда людям стало бы известно про их проделки? Нелюди никого кроме себя не любят, и никого стараются живым не отпускать. Может быть, они действительно были когда-то ангелами и теперь в проклятии своём стараются повсеместно пакостить тварям Божьим, сующим любопытный нос, куда ни попадя. А вот мирных людей бывшие ангелы не трогали.

К тому же, созданные Всевышним, как вид противоположный человеческому существу, изгнанные ангелы просто не могут жить иначе, кто знает. Но они разбросаны судьбой по всему миру, в каждой стране можно узнать про какого-нибудь упыря, валькирию, ведьму или оборотня. Нечисть – на то и нечисть, чтобы кого-то из добрых людей с погаными характерами справедливо наказывать за паршивые дела.

Правда, везде их воспринимают по-разному. Греки и этруски принимали их за богов, индусы, скифы и киммерийцы за идолов, только здесь вот, в Стране Десяти городов, нелюдей принимали как меньших братьев, живущих за городской чертой, то есть чертей. Что говорить, жителям этой страны, выходцам из Гипербореи, были отпущены многие знания, поэтому они и предметы называли своими настоящими именами.

– Ты готов сегодня? – Нава с улыбкой посмотрела на гостя. – Молчи. Вижу – готов. Только к чему? На встречу с нелюдями или же меня покорить хочешь своим картинным снаряжением?

Толмай тут же смутился, но всё же степенно погладил себя по панцирю и молча кивнул. Понимай, как хочешь: то ли на защиту девушки от чертей меч понадобится, то ли от девушки самому защититься.

– Вот и хорошо, – снова улыбнулась Чернава. – Однако, если менки тебя съесть захотят, никакой доспех не поможет, можешь не сомневаться. Придётся тогда мне одной отдуваться.

– А тебя не съедят что ли? – с удивлением спросил Толмай.

– Да я же в яге пойду! – рассмеялась Чернава. – В яге бабу ни сыркья, ни менк не достанет, это уж проверено.

Девушка на несколько минут замолчала, потом, видя, как её собеседник скуксился, она всё же попыталась его приободрить:

– Да не кожилься ты, воин, даст Бог, нормально погуляем, всех чертей увидим, даже погладим по шёрстке и за ушком почешем. Там, на сопке возле Игримского болота Алатырь-камень стоит, под которым Смородина течёт.

– Ух ты! – только и смог промычать Толмай.

Верно, он никогда не ожидал, что ему так беспрепятственно покажут вход в Тень царства и Царство теней, потому что живых там не любят. К несчастью, многие из живых проникали в Зазеркалье только ради того, чтобы получить жезл власти над этим миром. Но, поскольку властелина мира на планете пока нет, значит, все ищущие нашли не то, чего хотели.

– Нам уже скоро, – напомнила Нава. – Так что готовься, воин.

Ждать пришлось недолго, Чернава затушила свою кашеварню, слила металл в формочки, и новые знакомые отправились к ещё более новым на всемирное знакомство. По пути девушка осенила пространство несколькими воздушными знаками, напоминающими какие-то мистерии волхования или же колдовства, но никак не молитвы.

Это отметил Толмай, потому как проповедничество Чернавы легло крепким камнем на перекрестье его души. А на камне даже надписи были, то есть, всё, как в сказках водится: пойдёшь налево… пойдёшь направо… а прямо пойдёшь…

И всё же, хитрость здесь была в том, что любая дорога вела к Наве, какую ни выбирай. Тем более в темноте она в своей яге выглядела не очень-то мило, но за версту Толмай мог почувствовать то родное, долгожданное, за которым он готов был сходить в Нижний мир и узнать, как получить настоящую любовь.

Дорога вилась меж колючих зарослей и если бы не шедшая рядом уверенная девушка, юноша мог почувствовать себя очень неуютно. По склонам сопок за деревьями проносились какие-то неприметные тени, что-то обрушивалось то сверху, то с боков, или же раздавался рвущий уши крик нетопыря и по над землёй расползался удушающий запах!.. Запах давно протухшего болота, где не сгнившим можно найти только пришедшего сюда живого человека. А если запах чужой, то сам ты тоже чужой!

Деревья встречные хлестали ветками по глазам, как будто в свой хоровод сманить хотели. Казалось, на ближней сопке вся нечисть на шабаш собралась именно в эту ночь! А что, проклятые небом ангелы всегда празднуют тризну кому-то. Вот и ждут, пока закуска сама себя поднесёт. Даже девушке, видавшей виды, пуганой пугалами, временами было не по себе, и она невольно прижалась к спутнику.

– Ты, милая, довольно милая, – прямо как упырь облизнулся её спутник. – Аж не жалко, что пошёл.

Чернавка тут же отстранилась и нахмурилась.

– Ну, не очень-то! Не для этого идём, козлёнок, – заносчиво произнесла девушка. – А то у вас мужиков все мысли только об одном!

– Хорошо, хорошо, – сразу пошёл юноша на попятную, – я ж ведь, чтобы тебе понравилось, а не так чтобы…

– Ладно, ладно, – согласилась Нава. – Пришли уже. Поглядим, какой ты смелый да храбрый. Поди, за Игрим даже не слыхал?

– Где уж нам, – фыркнул Толмай. – В нашенских Грециях и Египтах про таковское и не слыхали.

Дорожка тянулась меж сопками, заросшими кедрачом, и скоро вывела на равнину, схожую чем-то с широкой лесной поляной. Но когда Толмай вздумал прогуляться по шёлковой нежной травке, и уже было занёс ногу, чтобы свернуть с тропы, тут же получил увесистый подзатыльник от своей спутницы. Оплеуха оказалась настолько неожиданной и тяжёлой, что парень просто-таки шлёпнулся, испачкав себе лиственную юбочку о мокрую глину.

– Да ты чего? – не понял он.

– Не смей, охальник, с тропы в сторону сходить! – прикрикнула девушка. – Гляди, козлёнок!