Маскарад - Джанет Дейли

Реми напряженно кивнула:

– Понятно.

– Надеюсь, ты действительно меня поняла. – Мать погладила ее по щеке. – Я знаю, вы с ним расстались. Наверно, мне не стоило упоминать про этого человека.

Все вокруг, в том числе и сам Коул, говорили, что они расстались. Но почему тогда, очутившись утром на пристани, она с такой тоской вспоминала свою любовь? И почему ее так бесили намеки на то, что Коул ей не ровня? А еще… еще Реми постоянно вспоминала, как Коул властно притянул ее к себе и поцеловал. И при мысли об этом ее неизменно бросало в жар.

В тот раз, когда осматривали новый корабль, она торжественно поклялась:

– Я всегда буду любить тебя, Коул Бьюкенен! Ничто не поколеблет мою любовь. Ты слышишь? Никто и ничто!

Так что же заставило их расстаться? Этого Реми не помнила. Не помнила, хоть убей!

– У тебя усталый вид, дорогая. Впрочем, неудивительно, ты же встала ни свет ни заря. – Сибилла подхватила дочь под руку и пошла вместе с ней в холл. – По-моему, тебе следует полежать, отдохнуть.

– Да, пожалуй, – согласилась Реми, хотя и не ощущала усталости.

Мать остановилась у подножия резной деревянной лестницы.

– Ты иди, дорогая, а я займусь цветами. Когда ты немного отдохнешь и снова спустишься вниз, наш дом будет похож на оранжерею. Мне хотелось сделать это к твоему приезду, но я не успела, – проворковала Сибилла и исчезла в солярии.

Реми задумчиво посмотрела ей вслед и поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь в ее комнату была открыта. Нэтти прибиралась в спальне, напевая:

– Мой Элджин был со мною целых двадцать лет…

– И только-то? – шутливо спросила Реми, входя в комнату. – Всего двадцать?

Потянувшаяся за подушкой негритянка вздрогнула от неожиданности и испуганно отдернула руку, но тут же пришла в себя и дерзко расправила плечи.

– Если хочешь спать, – заявила она, подбоченившись, – ты мне сразу скажи, и я не буду стелить постель. Зачем тратить время попусту?

Реми уныло посмотрела на груду одеял и подушек, валявшихся на полу. Ложиться сейчас спать бессмысленно – все равно не уснешь.

– Пожалуй, я лучше приму душ и переоденусь, – вяло пробормотала она, расстегивая двубортный пиджак.

Нэтти снова склонилась над матрасом и сбросила на пол последнюю подушку.

– Как ты успеваешь и готовить, и прибраться во всех комнатах, Нэтти? – изумилась девушка.

– Я? Да Бог с тобой! Что ты говоришь? – замахала на нее руками негритянка. – Разве можно справиться с этим одной? У вас же не дом, а дворец! Нет, к вам два раза в неделю приходит женщина, которая делает генеральную уборку. А моя обязанность – стелить постели, готовить еду и поддерживать в комнатах порядок.

– Понятно.

Реми сняла пиджак и подошла по зеленовато-золотистому ковру к гардеробной. Зайдя внутрь и сняв с палки вешалку, она озадаченно огляделась.

– А я думала, в старых домах нет специальных гардеробных. – Верно. Раньше тут был альков, но твой прадедушка приказал навесить двери и устроил тут гардеробную, – объяснила Нэтти, деловито заправляя простыню под матрас.

Реми повесила пиджак на плечики и застегнула верхнюю пуговицу, чтобы он не упал.

– А ты давно у нас работаешь, Нэтти?

– Третьего ноября будет двадцать лет.

Служанка аккуратно расстелила на кровати вторую простыню.

– Третьего ноября? Ты даже число помнишь? Это что, такая знаменательная дата?

Реми прислонилась плечом к резному столбику кровати.

– Нет, просто за два дня до этого, в праздник Всех Святых, я потеряла ресторан, – небрежно сказала Нэтти, но ее проворные руки, до того не останавливавшиеся ни на мгновение, вдруг безжизненно замерли.

– У тебя был свой ресторан?

Интересно, она знала об этом раньше?

– Да, целых полгода. Я назвала его «У Натали» – на французский манер. Надеялась, что это произведет хорошее впечатление. – Нэтти помолчала, отрешенно глядя вдаль, а потом горько усмехнулась: – Стыдно признаться, но я тешила себя иллюзиями, что со временем люди будут произносить название моего ресторана с таким же почтением, с каким они говорят «У Антуана» или «У Бреннана». Да, у меня были грандиозные планы…

– И что случилось?

– Я разорилась, вот что! Все пошло псу под хвост. Зря я, как выяснилось, столько лет надрывалась, училась кулинарному искусству – причем не где-нибудь, а во Франции! – работала в шикарных ресторанах и освоила всю эту премудрость лучше самых знаменитых шеф-поваров. Короче, все мои мечты рухнули, – небрежно махнула рукой Нэтти, однако Реми прекрасно понимала, что скрывается за напускным равнодушием служанки.

– Но почему? – воскликнула девушка.

Ей стало так обидно за бедную женщину! Она представила себя на ее месте – и сердце Реми защемило от боли.

– Господи, да все потому же! Почему мужчину называют шеф-поваром, а женщину – кухаркой? А если она вдобавок еще и чернокожая, никто, хоть убей, не верит, что она способна готовить изысканные блюда. В меню негритянского ресторана должны быть куриные потроха, бычьи хвосты и плохо промытый рис, а вовсе не черная икра, не жареная утка с португальским соусом или голубиные грудки. Поэтому приличная публика ко мне не шла. Я по уши залезла в долги, а мне надо было кормить девятилетнюю дочку. Моя бабушка почти сорок лет проработала на твоего деда. И когда все мои замыслы провалились, бабушка устроила меня к вам. С тех пор я тут и вкалываю.

– Мне очень жаль, Нэтти, что все так получилось, – тихо произнесла Реми.

Негритянка опять дернула плечом и накрыла постель клетчатым пледом.

– В жизни всякое бывает.

Реми ошеломленно заморгала.

– Как ты можешь так равнодушно об этом говорить? Неужели тебе не обидно, не горько? Тебя же постигло такое разочарование!

– Конечно, – кивнула Нэтти. – Но я не привыкла показывать своих чувств. Бедняки – люди сдержанные. Наверное, потому, что в нашей жизни слишком много страшного и душераздирающего. И так-то сердце порой не выдерживает, того и гляди разорвется. Это богатые могут рыдать, выплескивать эмоции, показывать характер. Это их привилегия.

Реми немедленно вспомнила Коула, его железную выдержку. Коул порой тоже казался бесчувственным, но Нэтти, сама того не подозревая, открыла Реми глаза на причину этой холодности.

В памяти воскрес рассказ Коула про Броуди Донована. Интересно, а Нэтти знает про этого человека? Она так странно повела себя за завтраком…

– Нэтти, – осторожно произнесла девушка, – по-моему, ты была не согласна с моим папой, когда он говорил за столом про Броуди Донована.

– Да, это ты верно подметила. – Негритянка подняла с пола подушки и водрузила их в изголовье постели.